Игорь Игнатченко
Недавно открытый памятник воинам русского корпуса в Париже.
Фото Reuters
21 июня этого года на набережной реки Сены, в самом центре Парижа, состоялось открытие памятника воинам Русского экспедиционного корпуса, погибшим в боях за Францию в годы Первой мировой войны. Во Франции помнят и чтут память о русских воинах, волею судеб оказавшихся на Западном фронте и отчаянно сражавшихся там за русского царя и французскую республику. Напротив, в России до сих пор нет ни одного памятника в честь русских солдат и офицеров, погибших в Первую мировую. Судьба Русского экспедиционного корпуса многие годы оставалась малоизвестной российской публике.
С первых дней войны правительства Англии и Франции стали настойчиво просить Россию, воевавшую с Германией и Австро-Венгрией на Восточном фронте, об отправке русских военных соединений еще и на Западный фронт. Когда осенью 1915 года во Франции сложилась крайне тяжелая ситуация с пополнением армии, французское правительство отправило в Петербург дипломатическую миссию во главе с Полем Думером – сенатором и помощником военного губернатора Парижа генерала Галиени. Союзные державы рассматривали Российскую империю как бездонный резервуар людских ресурсов.
Поэтому в 1915 году Думер просил российское правительство отправить на Западный фронт от 300 до 400 тыс. солдат в обмен на французские винтовки, в которых остро нуждалась русская армия. Такое предложение французского сенатора выглядело кощунственно. Начальник Генерального штаба генерал Михаил Алексеев недоумевал, как можно «менять храброго русского солдата на бездушные винтовки». Но давление союзников было мощным, и Николай II, к тому времени занявший пост Верховного Главнокомандующего, не нашел в себе сил отказать делегатам от Французской Республики. В декабре 1915 года было найдено компромиссное решение о посылке во Францию четырех бригад, в каждой из которой было по два полка. Первая и третья бригады были направлены во Францию, а вторая и четвертая – на Балканы, где осенью 1915 года странам Антанты пришлось открывать новый театр боевых действий. Численность русского экспедиционного корпуса составила в общей сложности до 45 тыс. военнослужащих. Первая бригада, отправленная на Запад раньше остальных, ступила на французскую землю в апреле 1916 года и вскоре приняла активное участие в обороне Реймса – города, в котором издревле короновались все французские монархи. С тех пор за русскими частями прочно закрепилась слава храбрых воинов, а многие из участников тех сражений были удостоены французских наград.
ГЕРОИ ВТОРОГО СОРТА
Основной проблемой для нашего корпуса, воевавшего во Франции в те годы, было полное отсутствие своих врачей и госпиталей. По воспоминаниям графа Алексея Игнатьева, российского военного атташе в Париже в годы Первой мировой войны, ему приходилось сталкиваться с огромными трудностями при приеме раненых русских солдат французскими госпиталями. Судьба каждого раненого, как правило, зависела от симпатий к нему сотрудников медучреждения, в которое он попадал. По свидетельству очевидцев, отношение к русским военным сложно было назвать союзническим – их обслуживали во вторую и третью очередь, используя для перевязки грязные бинты и экономя на препаратах и лекарствах, в том числе обезболивающих. Нередко наших тяжелораненых солдат размещали на полу холодных коридоров, тогда как в палатах находились простуженные англичане и французы. Понятно, что такое отношение французов к русским, приехавшим спасать Париж, не шло на пользу самой Франции и порождало у простого русского солдата негативное отношение к западным союзникам России.
Несмотря на проблемы в тылу, русские части отчаянно сражались во время Энского сражения, вошедшего в историю как бойня Нивелля, по фамилии французского главнокомандующего генерала Жоржа Нивелля. Это было одно из первых крупных наступлений на Французском фронте, произошедшее весной 1917 года. Из-за полного провала всей операции, которую англичане и французы проиграли вчистую, 29 апреля 1917 года генерал Нивелль был смещен и заменен на посту Главнокомандующего победителем при Вердене, будущим маршалом Франции генералом Петеном. Русские бригады оказались на самом острие французской атаки и потому понесли в ходе этого наступления огромные потери, около 5 тыс. человек. Этот факт существенно повлиял на отношение русских солдат к французским военным, затеявшим непродуманное наступление и бросивших вперед русские части.
Нивеллевское наступление совпало по времени с известиями о Февральской революции 1917 года и отречении Николая II, о котором русские военные узнали из французских газет. Многие военнослужащие отказывались принимать участие в непонятной и бессмысленной войне и требовали вернуть их на родину. Брожение в русских частях не прошло незамеченным, и французское командование резко сменило тон в отношении русского военного контингента. Все прошлые заслуги русских военных были мгновенно забыты французами, как будто подвигов и не было вовсе. Русским во Франции перестали доверять, все «русское» в одночасье стало синонимом предательства, трусости и измены. Все русские части, воевавшие во Франции, были выведены с боевых позиций и направлены в глубокий тыл – в район города Лиможа в провинции Овернь. Две русские бригады были расквартированы в военном лагере Ля-Куртин.
Российские солдаты больше не желали воевать за непонятные им цели и отказывались кому-либо подчиняться. В этих условиях русское командование разделило подчиненных на верных и мятежных, изолировав первых от вторых. Мятежников оставили в лагере Ля-Куртин, а тех, кто по-прежнему желал воевать, перевели в другой лагерь – Курно, близ города Бордо. Так появились куртинцы и курновцы – противники и сторонники продолжения войны соответственно.
Куртинцы, их было около 10 тыс. человек, отвергли целый ряд ультиматумов французских властей, Временного правительства и русского генералитета. Русским командованием совместно с французскими властями было принято решение о силовом подавлении забаррикадировавшихся в казармах мятежников. Лагерь Ля-Куртин был окружен 3 тыс. курновцев. Наконец 16 сентября 1916 года военный лагерь Ля-Куртин впервые подвергся мощному артобстрелу. В первый же день по лагерю было выпущено около 50 снарядов. Огонь велся из французских орудий, но наводили их русские артиллеристы. 20 сентября осада лагеря закончилась. В общей сложности по мятежникам было произведено более 500 выстрелов из артиллерийских орудий. Кроме того, все эти дни лагерь расстреливался из пулеметов.
За пять дней погибло, по неофициальным данным, от 200 до 600 человек, в основном со стороны куртинцев. По официальным данным – гораздо меньше: 10 убитых и 44 раненых. Эту «куртинскую бойню», разразившуюся на чужбине между русскими, можно с полным основанием назвать предвестницей Гражданской войны в России.
После подавления мятежа в лагере Ля-Куртин наиболее активных его участников сразу же отправили во французские тюрьмы. Принятое Временным правительством постановление от 5 ноября 1917 года о невозвращении бригад в Россию до «урегулирования момента» дало основание французской стороне рассматривать русский военный контингент как частную собственность французского правительства. В январе 1918 года все русские подразделения, находившиеся во Франции и на Балканах, перешли в непосредственное подчинение французского руководства.
ТРИ ВОЗМОЖНОСТИ
Французское военное командование ввело в отношении русских солдат систему триажа, или сортировки. Русским воинам предлагалось три возможности на выбор: сражаться дальше, но во французских подразделениях и под непосредственным командованием французских генералов; в качестве рабочих устроиться на военные предприятия Франции или быть сосланными в Африку, прежде всего в Алжир – главную французскую колонию на этом континенте. Примерно 300 человек выразили желание продолжить воевать на стороне Франции, 5 тыс. человек предпочли отправиться на заводы и еще 1,5 тыс. человек согласились уехать в жаркую Африку, лишь бы подальше от надоевшей войны.
Наибольшее число воинов Русского экспедиционного корпуса выбрало второй, наиболее безопасный вариант – стать рабочими. Известно, что некоторые солдаты даже обзавелись во Франции семьями и впоследствии получили гражданство этой страны. Но очень многие после войны возвращались на родину. Первые эшелоны из Франции в Россию потянулись весной 1919 года – это были составы с инвалидами, получившими увечья на войне. Следом стали отправлять и недавних рабочих, вынужденных трудиться на французских заводах.
Самой трагичной была судьба тех, кто решился отправиться в неизвестность – в Африку. Встреча на алжирской земле мало напоминала теплый прием, оказанный русским военным в апреле 1916 года в Марселе. В Африке русских принимали уже как преступников, ссыльных каторжан. Тяжелые испытания выпали на долю бывших российских военнослужащих: с первых минут пребывания в Алжире русских солдат, которые не были военнопленными и еще недавно проливали кровь за не родную для них Францию, брали на мушку французские пулеметчики; бараки, в которых они жили, были обнесены колючей проволокой; им предстояла тяжелейшая работа в условиях непривычного климата, в том числе на угольных шахтах и свинцовых рудниках; плохое питание с трудом обеспечивало полуголодное существование; весьма низкий уровень медицинской помощи, ужасная антисанитария; жестокие наказания за дисциплинарные нарушения – тюрьма, карцер, штрафной батальон, постоянные удары палками. В Алжире русских держали за рабов. Только 20 апреля 1920 года большевистское и французское правительства в Копенгагене подписали соглашение об обмене гражданами, после которого многие русские смогли вернуться на родину.
Те, кто согласился продолжить воевать, были самой малочисленной и морально устойчивой группой. Несмотря на то что 3 марта 1918 года советские власти подписали Брест-Литовский мирный договор, по которому Россия выходила из войны, русским генералом Лохвицким и полковником Готуа был сформирован Русский Легион в основном из русских офицеров-добровольцев. Также де-факто плененных русских солдат заставляли записываться в Иностранный легион французской армии, где, забыв о своем происхождении, они должны были служить под командованием французских генералов и во имя французских интересов.
Русский Легион был прикомандирован к Марокканской ударной дивизии, которую, как и Русский Легион, можно было смело называть смертниками: их всегда отправляли на самые сложные участки, куда не решались направлять французские и английские корпуса. Весной 1918 года русским легионерам предстояла героическая оборона французского города Суассона, на который немцы в отчаянии бросили все свои силы, остававшиеся у них к исходу войны. Их целью было овладение Парижем, а Суассон представлял собой «северные ворота» столицы Франции. Благодаря самоотверженности и героизму русских солдат, многие из которых были удостоены ордена Почетного легиона – высшей награды Французской Республики, немцы не захватили Париж под самый конец войны.
ЖЕРТВЫ ПОЛИТИКИ И ИСТОРИИ
Вместе с Марокканской дивизией Русский Легион, с тех пор называвшийся Русским легионом чести, прошел Лотарингию, Эльзас, область Сар и вошел в Германию. После Компьенского перемирия в ноябре 1918 года Русский Легион был направлен в город Вормс на юго-западе Германии, отведенный русским легионерам для оккупации. Каково же было удивление и негодование немцев, когда они узнали, что русские части вошли в город на правах победителей, а на берегах Рейна стал развиваться российский триколор. Но радость от победы быстро сменилась печалью и скорбью: из всего 45-тысячного Русского экспедиционного корпуса, посланного в середине войны на помощь союзникам, на прощальном военном построении в Вормсе стояли всего 500 человек.
В истории Русского экспедиционного курса тесно переплелись трагизм российской истории и героическое самопожертвование русских воинов. Несмотря на огромнейшие потери Российской империи в Первой мировой войне, наша страна стараниями западных союзников так и не была представлена на Парижской мирной конференции 1919 года, на которой были подведены итоги этой страшной и бессмысленной бойни. Судьба воинов Русского экспедиционного курса сложилась трагично. Оказавшись заложниками большой политики, их имена были надолго преданы забвению, а многие из них за годы войны лишились родины и были вынуждены доживать свои последние дни на чужбине, предпочитая эмиграцию расстрелам на родине. Могилы солдат и офицеров Русского экспедиционного корпуса разбросаны по всей Франции, и лишь единицы похоронены на русском военном кладбище в Мурмелоне, неподалеку от Реймса. «Если Франция не была стерта с карты Европы, то этим она обязана прежде всего России», – эти слова французского маршала Фоша, подписавшего в 1918 году перемирие с Германией, лучше всего подходят для понимания подвига наших воинов.
