Преданные Родиной

Споры о том, чем стала Беловежская пуща – актом предательства или волеизъявлением народов, – не утихают до сих пор. Фото РИА Новости

О предателях Родины написаны тысячи книг, но нет ни одной книги о честных русских людях, преданных… Родиной. Жил-был крестьянин Иван, честно пахал землю, платил подати царю. Жил-был дворянин Петр, предки которого и он сам проливали кровь в боях с врагами России. И вот в один совсем не прекрасный для них день Родина заявляет, что они больше не русские, что они России не нужны, земли их отданы басурманам, и служите теперь им.

Наши правители, историки и общественность всегда хорошо помнили о землях, утерянных Россией, и периодически пытались вернуть их назад. Но никто и никогда не вспоминал о русских людях, не по своей воле оказавшихся на чужбине.

Рано утром 30 апреля 1703 года Петр I приказал начать бомбардировку города Ниен, находившегося в самом центре современного Петербурга, напротив Смольного, через Неву. Мало кто знает, что большинство жителей Ниена были этническими русскими, а комендантом города еще с 1689 года служил полковник Иван Аполлов.

Да такого же быть не может! Мы со школьных лет намертво заучили: «По мшистым топким берегам чернели избы здесь и там, приют убогого чухонца».

На самом же деле Приневье не позднее XIII века стало территорией господина Великого Новгорода и активно заселялось новгородцами. Крупные по тем временам села и деревни располагались также на Васильевском острове, на Фомине острове (сейчас Петроградская сторона), в Лахте, на левом берегу Невы, близи устья Фонтанки и в других местах в пределах современного Петербурга.

СДАТЬ В ПОЛОН СВОИХ

Захватив Новгород в 1480 году, великий князь Иван III произвел «перебор людишек» (кого на плаху, кого депортировал в Центральную Россию). Не миновала сия чаша и владельцев приневских земель. Имения Грузовых и Офонасовых были конфискованы, а их владельцы изгнаны. Волость «на реке Неве у моря», принадлежавшая Тимофею Грузову, была пожалована некому «Одинцу со товарищи». По его имени переименована деревня в Одинцове. Она стояла на месте нынешней Арсенальной набережной, к востоку от Финляндского вокзала.

У Олферия Офонасова отняли две «деревни на усть Охты», передали их князю Андрею Александровичу Ростовскому-Хохолкову. Ему же досталась вотчина боярина Александра Самсонова на Васильеве острове. В Ореховском уезде по обоим берегам Невы, а также в соседнем Ладожском уезде было посажено 106 московских помещиков.

Изменило ли население Приневья православной вере, оказавшись под шведами? Да, подавляющее большинство людей перешли в лютеранство  практически без эксцессов, если не считать жалоб на небольшие притеснения православного духовенства. Шведы действовали мягко, никого силой не заставляли менять веру, но сулили административные должности и различные привилегии.

Да и вера у населения была православная, но не московского, а новгородского образца. Новгородское духовенство отличала большая веротерпимость. Значительная часть духовенства выбиралась, а не назначалась иерархами. В Новгороде, Пскове, Вятке и других северных землях развод был весьма прост и быстр. Кстати, то же самое было у донских и малороссийских казаков до середины XVIII века.

«Русских православных купцов, оставшихся на шведских землях и приезжавших по торговым делам в Новгород, даже тех, про которых было доподлинно известно, что «они в православной вере тверды», царь Михаил Федорович велел «пускать к церквам, которые на посаде, а в Каменный город в соборную церковь (Св. Софии) их не пускать». То есть предполагалось, что живущие по своей воле под шведами  – не подлинные православные и, прикасаясь к великим православным святыням, они причинят им «поруганье».

Шведы с 1625 года массово печатали на русском языке лютеранскую религиозную литературу. В результате во второй половине XVIII века начался массовый переход православных в лютеранство. Так, в Приневье только в 1684 году около 3000 православных семейств перешли в лютеранство.

1 мая 1703 года комендант Ниена Иван Аполлов согласился на почетную капитуляцию. Шведский гарнизон во главе с Аполловым при четырех пушках с развернутыми знаменами покинул крепость. Вместе с ним ушли и большинство горожан.

Победителям достались трофеи: 75 пушек, 3 мортиры и 195 бочек пороха.

Петр переименовал Ниеншанц (Ниен) в Шлотбург, что в переводе с голландского означало «замок-город». Несколько недель Ниеншанц был царской резиденцией. До 28 июня Петр местом написания письма указывал – «Шлотбург». Взяв Ниеншанц, царь уже считал, что прорубил окно в Европу. И действительно, теперь до самого Финского залива не было ни шведских войск, ни укреплений. Именно в Ниеншанце в мае 1703 года царь назначил награды: 500 золотых первому иностранному судну, которое бросит якорь в Неве, 300 – второму и 100 – третьему. Но уже 16 мая 1703 года царь решил основать крепость на Заяцком острове (нынешнюю Петропавловскую).

Почему? Наши военные историки дружно утверждают: Петропавловская крепость имела важное стратегическое значение и контролировала вход в Неву. Но почему-то никто из них не посмотрел на карту. Шведские военные и торговые суда обычно ходили по Большой Невке, вдали от Заяцкого острова. А вот Ниен контролировал всю Неву и Охту, и проход любого судна мимо его пушек вверх по Неве был полностью исключен.

ИЗ РУССКИХ – В ЧУХОНЦЫ

С 1704 по 1709 год по указу Петра шло разрушение Ниена. Город и крепость буквально сровняли с землей. Датский посланник Юст Юль в своих записках описал большую пьянку у Петра 16 декабря 1709 года после закладки корабля «Полтава»: далее «царь в сопровождении всех присутствующих поехал за пять верст от Петербурга к месту бывшего Ниеншанца, от которого уцелела часть вала… Туда привезли два пороховых ящика, изобретенных вице-адмиралом Крейцом. Ящики были обвиты веревкою и вообще устроены наподобие тех, что на языке фейерверков называются Mordslag (устройство). В каждом заключалось по 1000 фунтов пороха». Взрывом была снесена часть земляного вала, зато его звук был слышен во всем Петербурге.

Правда, один дом из города Ниена остался до сих пор в целости и сохранности. Речь идет о домике Петра I – «старейшей постройке в городе Санкт-Петербурге». Домик был якобы построен 24–26 мая 1703 года. Так по крайней мере написано в каталоге музея. Но построить такой дом за два дня весьма проблематично, а вот собрать – элементарно. Наконец сей дом – типичная западноевропейская постройка и ничего не имеет общего с домиком Петра в Архангельске. Нетрудно догадаться, что дом попросту перевезли из Ниеншанца.

На мой взгляд, Петр начал ненавидеть Ниен из-за его русско-шведских жителей, и ему хотелось, чтобы потомки знали только об убогих избах чухонцев на Неве. Это подтверждает и письмо фельдмаршала Б.П. Шереметева о поведении населения в захваченных областях: «Чухна не смирны, чинят некия пакости и отсталых стреляют, и малолюдством проезжать трудно, и русские мужики к нам неприятны».

Вне всякого сомнения, сотни, а скорее всего тысячи русских людей – коренных жителей Приневья, оказались в числе первых петербуржцев. Согласно указу Петра «…всем в добытых Канцах (Ниеншанце. – А.Ш.) живущим указано переселятися на сия места» (вокруг строящейся крепости). Художник К.С. Петров-Водкин в своей автобиографической повести «Хлыновск» рассказывает, что в 1880-е годы ему доводилось слышать от коренных охтинцев, считавших себя «новгородскими выходцами», примерно такие слова: «Что нам, изволите видеть, Петербург, мы и до него существовали. Подревнее мы будем – Охта Орешку ровесница, вот как».

1 декабря 1618 года в Деулине было подписано перемирие сроком на 14 лет и шесть месяцев, то есть до 3 января 1632 года. По условиям перемирия полякам отдавались уже захваченные ими города Смоленск, Белый, Рославль, Дорогобуж, Серпейск, Трубчевск, Новгород Северский с округами по обе стороны Десны, а также Чернигов с областью. Мало того, им отдавался и ряд городов, контролируемых русскими войсками, среди которых были Стародуб, Перемышль, Почеп, Невель, Себеж, Красный, Торопец, Велиж с их округами и уездами. Причем крепости отдавались вместе с пушками и «пушечными запасами». Эти территории отдавались врагу вместе с населением. Право уехать в Россию получали дворяне со служилыми людьми, духовенство и купцы. Крестьяне и горожане должны были принудительно оставаться на своих местах.

Что же произошло с сотнями тысяч русских людей, отданных ляхам в обмен на папу Михаила Федоровича, находившегося в польском плену? Через пять лет Филарет Никитич будет хвалиться турецкому послу: «Города те за меня одного отданы были».

Возьмем, к примеру, древние русские города Чернигов и Стародуб. В домонгольские времена они были центрами одноименных княжеств. В конце XII – начале XV веков вошли в состав Великого княжества Литовского, но при этом остались русскими православными городами. Тем не менее в 1500–1503 годах их горожане и князья пожелали перейти под власть великого князя московского Ивана III. К 1605 году они были обычными русскими городами, ничем не отличавшимися от Рязани, Белгорода, Царева-Борисова и т.д.

Но вот в 1654 году к Чернигову и Стародубу подошли войска царя Алексея Михайловича. Прошло всего 36 (!) лет, но оба города стали уже малороссийскими. Там жили польские паны, существовали шляхетские суды, магистраты и казацкие структуры. Они по системе управления, обычаям и менталитету не отличались от Канева, Белой Церкви и других малороссийских городов.

В итоге царь не рискнул сразу ввести в Чернигове и Стародубе московские порядки. Оба города подчинили малороссийскому гетману, ну а тот уже был «слугой государевым». Чернигов и Стародуб стали центрами одноименных казацких полков. Лишь спустя 100 лет Екатерина Великая ввела в обоих городах общеимперские порядки. Ну а сейчас по воле Владимира Ильича и Льва Давыдовича Чернигов стал частью незалежной Украины, а Стародуб – Брянской области.

По мнению ряда экспертов, скрытый под кирпичным павильоном Домик Петра I был просто перевезен из разрушенного Ниеншанца. Фото Харви Баррисона

ЧЕМ ПРИВЛЕКАЛИ ПОЛЯКИ

А вообще куда делись многочисленные князья и бояре Малой и Белой Руси? Ведь в составе Великого княжества литовского (ВКЛ) они тоже управляли Малой и Белой Русью, как и в домонгольские времена, только их сюзеренами были не князья Рюриковичи, сидевшие в Киеве, а позже во Владимире, а князья Гедиминовичи в Вильно.

Даже после Люблинской унии 1569 года подавляющее большинство князей, бояр и дворян на территории ВКЛ были русскими, говорили и писали по-русски и являлись ревнителями православия. Среди них встречаются столь знаменитые фамилии, как Вишневецкие, Острожские и др. Даже бандюган Александр Лисовский в молодые годы исповедовал православие.

Напомню, что кодекс законов ВКЛ – Литовский статут 1528, 1566 и 1588 годов – был составлен на русском языке. И лишь последний вариант 1588 года перевели на польский. Но вот к 1648 году – времени восстания Богдана Хмельницкого – русские бояре и дворяне полностью исчезли в Малой и Белой Руси. Там были только говорившие по-польски шляхтичи-католики, а также православные казаки и хлопы, говорившие на диалектах русского языка.

А куда же делись тысячи русских дворян? Может, поляки поголовно всех вырезали? Увы, никакой резни не было. Поляки и заезжие иезуиты соблазнили русское дворянство, и за первую половину XVIII века русские князья, бояре и дворяне полонизировались на 99%.

Почему же это произошло? Тут, несомненно, сыграли роль притеснения православных дворян, проводимые польскими властями, а главное то, что ляхи предложили просвещение, политическую свободу, вольности обычаев и нравов. Не последнюю роль сыграл и секс.

Еще в 1400 году в Кракове был открыт университет (академия). При короле Стефане Батории просвещение в Речи Посполитой оказывается в руках иезуитов. Отцы-иезуиты в 1570 году открывают в Вильно коллегию (школу), которая в 1578 году королевским указом была преобразована в университет (академию) и уравнена в правах с Краковским университетом.

Замечу, что против этого преобразования категорически выступали высшие должностные лица Великого княжества Литовского – канцлер Николай Радзивилл Рыжий (кальвинист) и вице-канцлер Евстафий Волович (православный). Они-то прекрасно понимали, что цели иезуитов – не просвещение польского юношества, а насаждение католической реакции.

В 1579 году иезуиты основали коллегию в Полоцке, а в 1582 году – в Риге.

Иезуиты всецело захватили воспитание юношества в свои руки. Им давали своих детей не только католики, но и разноверцы, в том числе и православные, а они делали их горячими приверженцами латинства, преданными и послушными своими слугами. Под влиянием иезуитов знатные диссидентские и православные фамилии начали быстро переходить в лоно католической церкви. Как легко и быстро в первой половине XVI века польско-литовские паны принимали реформацию, так теперь легко они обращались к Риму и оставляли свои протестантские воззрения. Католическая реакция росла все больше и больше; католичество усиливалось и торжествовало над своими врагами.

В коллегиях или университетах юные русские шляхтичи оказывались в окружении толпы сверстников, в совершенстве овладевших польским языком, знакомились с родней однокашников-католиков.

Юные польки были куда более раскованны и фривольны, чем православные шляхтянки. В итоге повсеместно заключались смешанные браки, причем венчание обязательно проводилось по католическому обряду и жениху приходилось переходить в латинскую веру.

Главное, что иезуитские коллегии и университеты прививали презрение к православным людям – как к хлопам, так и к дворянам и попам. Во врата коллегии входили православные юноши, а выходили католики, считавшие всех православных невежественными схизматиками.

Вот несколько характерных примеров. Начнем с самого знаменитого и богатого польского рода – князей Чарторыских. Их в XVIII веке именовали просто Фамилией, подразумевая, что Чарторыские фактически правят Речью Посполитой.

Они происходили из рода Рюриковичей – боковая ветвь волынских князей. Есть неподтвержденные сведения, что они породнились с Гедиминовичами. Фамилию они получили от родового владения – старого русского города Чарторыска на берегу реки Стырь на Волыни.

До 1622 года все князья Чарторыские были православными. А в 1622 году князь Юрий Иванович перешел в католичество и стал «оказывать сильно покровительство иезуитам». Вместе с ним перешел в католичество и его сын воевода волынский Николай-Юрий. Второй сын Юрия Андрей стал монахом Адрианом в ордене бернардинцев. Наконец, сын Николая Казимеж-Фрориан стал архиепископом гродненским, а с 1673 года – примасом Польши.

Как видим, с переходом в католичество у Чарторыских русские имена менялись на польские. Внуки русского князя Юрия Ивановича говорили только по-польски и считали себя поляками.

А теперь перейдем к еще одному знаменитому польскому аристократическому роду – Вишневецким. Род свой они ведут от Дмитрия (Корибута), князя Новгород-Северского, сына великого князя литовского Ольгерда. Правнук Корибута Солтан построил замок Вишневец. После смерти бездетного Солтана замок перешел к его племяннику Михаилу Васильевичу, который и стал первым князем Вишневецким. Все князья Вишневецкие были православными. Православными – мало сказать, их в ВКЛ и Московском государстве величали «ревнителями православия».

А внук первого князя Вишневецкого староста Черкасский и Каневский Михаил Александрович стал предводителем запорожцев. С некоторой натяжкой его можно назвать «батькой войска запорожского». Именно он построил крепость на острове Малая Хортица.

А вот его племянник «воевода русский» Константин Константинович первым в роду Вишневецких в 1595 году перешел в католичество.

Другой знаменитый представитель рода Вишневецких  Иеремия-Михаил  в 1631 году в возрасте 19 лет, после учебы у иезуитов, перешел в католичество, за что был проклят своей матерью. Иеремия или, как его звали казаки, Ярёма, стал палачом украинского народа в ходе войны с Богданом Хмельницким. Сын же Ярёмы Михаил-Томсен (1640–1673) в 1669 году был избран королем Речи Посполитой.

РАСПЛАТИЛИСЬ СОПЛЕМЕННИКАМИ И С ТУРЦИЕЙ

Но всегда ли русские люди ассимилировались под басурманов? 1962 год – в Новороссийск прибыли 999 русских людей из Стамбула, а на самом деле из допетровской России  XVII века. Да, да! Они полностью сохранили обычаи и речь XVII века, приведя в восторг историков и лингвистов. Это были казаки-некрасовцы, бежавшие с Дона от погромов петровских генералов в 1708 году. Кстати, 999 человек отплыли из Стамбула, а в Новороссийск прибыла 1000 – по пути родился мальчик Семен Бабаев.

В 1775 году по приказу Екатерины II генерал Текелли разорил Запорожскую сечь. И большая часть запорожцев подалась к турецкому султану. Так появился «Запорожец за Дунаем». В 1828 году большая часть запорожцев вернулась в Россию. Дело кончилось тем, что потомки запорожцев и некрасовцев оказались рядом, на советской Кубани.

Так что же, турки добрые люди, а ляхи и шведы злые? На самом деле и некрасовцам, и запорожцам удалось сохранить в неприкосновенности язык, веру и менталитет только из-за существовавшей в Оттоманской империи системы управления, допускавшей широкое самоуправление национальных меньшинств и невмешательство в дела веры.

Для сравнения замечу, что Мустафа Кемаль (будущий «отец турок») превратил полиэтническую султанскую Турцию в мононациональное государство. Греки были вырезаны или изгнаны. Курды до сих пор воюют с Анкарой. А в марте 1921 года Ленин и Троцкий передали Турции Карскую область, с 1878 года входившую в состав Российской империи. Но теперь Турция была другой, и все русское население Карса, Ардагана и других городов и селений за несколько месяцев исчезло без следа (в основном было вырезано).

Кстати, в потере важной стратегической области и сотен тысяч людей был виноват не Ленин, а барон Врангель, засевший в Проливах с 80-тысячной армией. Армии Антанты и огромный флот, сконцентрированный в Проливах, угрожали всему южному подбрюшью Советской России. Карская область, 2 тонны золота, 54 пушки, 327 пулеметов и 40 тыс. винтовок были платой генералу Мустафе Кемалю, который выдворил из Проливов и Врангеля, и все 14 государств Антанты.

Печально то, что все вышесказанное оставалось тайной для всего советского народа, включая малограмотных товарищей Ельцина и Горбачева.

В бане в резиденции в Беловежской пуще никто не подумал, что ожидает тысячи русских людей, брошенных в Прибалтике, Молдавии, Украине и Средней Азии.