Александр Широкорад
Поляки, как всегда, ударили России в спину. Фото 1920 года
Сейчас весьма модны идеи реваншизма. Мол, в царской России все было прекрасно – не было голода, были высокая рождаемость и рост производства, и т.д. А если еще добавить, что у России в 1917 году кучка негодяев украла победу, то на этом можно заработать большие политические дивиденды.
Почему же никому не приходит в голову элементарная логика? В 1904–1905 годах русские генералы и офицеры с треском проиграли войну японцам, в 1914–1917 годах ежемесячно отступали и проиграли войну немцам, в 1918–1920 годах вчистую проиграли войну собственному народу, несмотря на тысячи пушек, танков и аэропланов Антанты. Наконец, оказавшись в эмиграции, десятки тысяч офицеров лезли по миру во все большие и малые драки – в Финляндии, Албании, Испании, Южной Америке, Китае и т.д. Да, тысячи из них проявили храбрость и были награждены. Но кому дали командовать не то что дивизией, а хотя бы полком? Или там тоже злодеи-большевики мешали?
А ведь в истории Западной Европы чуть ли не четверть знаменитых полководцев были эмигрантами. А в России около половины фельдмаршалов были эмигрантами, вспомним хотя бы Миниха, Барклая де Толли и др.
СНАРЯДОВ НЕТ, ХЛЕБА НЕТ, А НА ЗОЛОТО КУПИЛИ ХЛАМ
А каков был моральный дух солдат? Им просто не за что было воевать! Царь и тем более царица – этнические немцы. За 20 последних лет они суммарно провели не менее двух лет в Германии у родственников. Родной брат императрицы генерал Эрнст Гессенский – один из руководителей германского Генштаба.
Русские люди отзывчивы на чужую боль, и пропаганда помощи братьям славянам в первые недели войны имела успех. Но вот в октябре 1915 года Болгария объявила войну России, точнее, «клике Распутина».
Русские солдаты прекрасно понимали, что Вильгельм II и не собирался захватывать Рязань и Вологду, а судьба окраин типа Финляндии или Польши мало заботила рабочих и крестьян. Да что говорить о крестьянах, если сам царь и его министры не знали, что делать с Польшей и Галицией даже в случае успешного окончания войны.
На русские окопы германские аэропланы сбрасывали листовки с карикатурами – кайзер меряет сантиметром огромный 800-килограммовый снаряд, а Николай II в той же позе измеряет член Распутина. Вся армия знала о похождениях «старца». И если 42-сантиметровые мортиры немцы применяли только на самых важных участках фронта, то уж воронки от 21-сантиметровых видели почти все наши солдаты.
Раненые, вернувшиеся в строй, земгусары и медсестры рассказывали солдатам, как «на полную катушку» господа гуляли в ресторанах Москвы и Петрограда.
Во всех книгах руководителей ГАУ Маниковского и Барсукова, знаменитого оружейника Федорова признавалось, что по стоимости фугасные снаряды и шрапнель одного и того же калибра, выпускаемые частными и казенными заводами, различались в полтора или два раза.
Средняя величина прибыли частных промышленных предприятий в 1915 году по сравнению с 1913 годом выросла на 88%, а в 1916 году – на 197%, то есть почти в два раза.
Однако промышленное производство, включая оборонные заводы, в 1916 году начало падать. За первые 7 месяцев 1916 года перевозка грузов по железной дороге составила 48,1% от необходимой.
В 1915–1916 годы резко обострился вопрос с продовольствием. До 1914 года Россия была вторым после США экспортером зерна, а Германия – главным в мире импортером продовольствия. Но германский «Михель» до ноября 1918 года исправно кормил армию и страну, зачастую отдавая до 90% произведенной сельскохозяйственной продукции. А русский мужик не захотел. Уже в 1915 году из-за инфляции рубля и сужения потока товаров из города крестьяне начали прятать зерно «до лучших времен». Действительно, какой смысл отдавать зерно по строго фиксированным ценам за «деревянные» рубли (в годы Первой мировой войны рубль потерял свое золотое содержание), на которые практически нечего было купить? Между тем, если зерно умело хранить, то его хозяйственная ценность сохраняется в течение 6 лет, а технологическая – 10–20 и более лет, то есть в течение 6 лет большая часть высеянного зерна прорастет, а в пищу его можно употреблять и через 20 лет.
Наконец, зерно можно пустить на самогон или на корм скоту и птице. А с другой стороны, без хлеба не могут существовать ни армия, ни промышленность, ни население крупных городов. В результате того, как указывают отечественные историки, что «около миллиарда пудов хлебных запасов не могло быть переброшено в районы потребления», министр земледелия Риттих осенью 1916 года «решился даже на крайнюю меру: объявил принудительную разверстку хлеба». Однако к 1917 году удалось практически разверстать только 4 млн пудов. Для сравнения, большевики по продразверстке собирали в год 160–180 млн пудов.
Михаил Покровский в сборнике статей «Империалистическая война», вышедшем в 1934 году, приводил такие данные: «В зимний сезон Москве нужно ежедневно 475 тыс. пудов дров, 100 тыс. пудов каменного угля, 100 тыс. пудов нефтяных остатков и 15 тыс. пудов торфа. Между тем в январе до начала морозов привозилось в Москву ежедневно в среднем по 430 тыс. пудов дров, 60 тыс. пудов каменного угля и 75 тыс. пудов нефти, так что недовоз, в переводе на дрова, составлял ежедневно 220 тыс. пудов; с 17 января прибытие дров в Москву упало до 300–400 вагонов в день, то есть до половины нормы, установленной порайонным комитетом, а нефти и каменного угля почти совсем не поступало. Запасы топлива к зиме на фабриках и заводах в Москве были заготовлены примерно на 2-месячную потребность, но вследствие недовоза, начавшегося еще в ноябре, эти запасы свелись на нет. Вследствие недостатка топлива многие предприятия, даже работающие на оборону, уже остановились или скоро остановятся. Дома с центральным отоплением имеют топлива в размере всего 50%, а дровяные склады пусты… газовое освещение улиц совершенно прекратилось».
А вот что указано в многотомнике «История Гражданской войны в СССР», изданном в 1930-е годы: «Через два года после начала войны добыча угля в Донбассе с трудом держалась на довоенном уровне, несмотря на увеличение рабочих с 168 тыс. в 1913 году до 235 тыс. в 1916 году. До войны месячная добыча на одного рабочего в Донбассе составляла 12,2 тонны, в 1915/16 году – 11,3, а зимой 1916 года – 9,26 тонны».
С началом войны российские военные агенты (так тогда называли военных атташе), генералы и адмиралы кинулись по всему свету покупать оружие. Из закупленной техники около 70% артсистем были устаревшими и годились разве что для музеев, зато только Англии и Японии Россия за этот хлам уплатила 505,3 т золота, то есть около 646 млн руб. Всего же было вывезено золота на 1051 млн золотых рублей. После Февральской революции свою лепту в вывоз золота за рубеж внесло и Временное правительство: буквально накануне Октябрьской революции оно отправило партию золота в Швецию для закупки оружия на сумму 4,85 млн золотых рублей, то есть около 3,8 т металла.
СПОР О ПОБЕДИТЕЛЯХ
Могла ли в таком состоянии Россия выиграть войну? Давайте пофантазируем и уберем с политической сцены масонов, либералов и большевиков. Ну и что было бы с Россией в 1917–1918 годах? Вместо масонского переворота в 1917-м или в 1918 году возник бы страшный русский бунт (о чем мы еще поговорим позже).
Ах, это предположения автора! Так давайте посмотрим данные по вооружению России, Германии и Франции в конце 1917-го – начале 1918 года:
– пушек дивизионных у французов было 10 тыс., у немцев – 15 тыс., а у России – всего 7265 ед.;
– орудий корпусных большой и особой мощности соответственно – 7,5 тыс., 10 тыс. и 2560 ед.;
– танков – 4 тыс. у Франции, около 100 у Германии и ни одного у России;
– грузовых автомобилей – около 80 тыс. у французов, 55 тыс. – у немцев, 7 тыс. – у русских;
– боевых самолетов – 7 тыс. у Франции, 14 тыс. у Германии и всего тысяча – у России.
Немалое значение в позиционной войне 1914–1918 годов играла тяжелая артиллерия. Вот краткая справка по наличию русской тяжелой артиллерии на фронте к 15 июня 1917 года.
Дальнобойных пушек: 152-мм системы Кане – 31, 152-мм системы Шнейдера – 24, 120-мм системы Виккерса – 67. Тяжелых орудий навесного боя: 203-мм гаубиц системы Виккерса – 24, 280-мм мортир системы Шнейдера – 16, 305-мм гаубиц обр. 1915 года Обуховского завода – 12. Русская армия обладала двумя 254-мм железнодорожными установками, но они были неисправны, и после 1917 года орудия на обоих транспортерах заменили на 203-мм корабельные пушки.
А теперь сравним эти данные с вооружением французской артиллерии большой и особой мощности главного артиллерийского резерва: 10 полков 155-мм пушек С. главного артиллерийского резерва по три дивизиона из трех батарей и одного взвода автотранспорта (всего 360 орудий) и 5 полков 105-мм пушек главного артиллерийского резерва по три дивизиона из трех батарей и одного автомобильного взвода боеприпасов (180 орудий).
Тяжелая тракторная артиллерия находилась в периоде реорганизации (полки из 6 двухбатарейных дивизионов сводились в полки из 4 трехбатарейных дивизионов). Эта артиллерия включала: 10 полков пушечных (480 орудий), 10 полков гаубичных (480 орудий), а также 10 рот гусеничных тракторов. Каждый полк имел два взвода транспорта боеприпасов.
В состав тяжелой артиллерии большой мощности входили 8 полков различного состава:
– один рабочий полк и парк для постройки железной дороги нормальной колеи (C.V.N.) из 34 батарей;
– один полк 240-мм пушек (75 орудий);
– один полк мортир и гаубиц (88 орудий);
– один полк тяжелой железнодорожной артиллерии с орудиями кругового обстрела (42 орудия);
– четыре полка тяжелой железнодорожной артиллерии с орудиями, стреляющими с дуговых веток (506 орудий).
Итого в состав тяжелой артиллерии большой мощности входило 711 орудий.
Морская артиллерия (корабельные и береговые установки, занятые на сухопутном фронте. – А.Ш.) состояла из четырех дивизионов подвижных 16-см пушек по 4 двухорудийных батареи в каждом, двух отдельных батарей и одного дивизиона речных мониторов (1– 24-см и 2 – 19-см пушки). Всего 39 орудий.
К февралю 1917 года линия фронта шла от Риги по Северной Двине до Двинска (ныне Даугавпилс), далее в 80 км западнее Минска и далее до Каменца Подольского. Риторический вопрос: как могла русская армия при таком состоянии артиллерии, авиации и автотранспорта дойти до Берлина? Вспомним, что в 1944–1945 годах Красная армия, имея превосходство в два-три и более раз над немцами в личном составе, артиллерии, танках, авиации, имея тысячи установок залпового огня М-13, М-30 и т.д., потеряла несколько миллионов убитых, прежде чем дошла до Берлина.
УДАР В СПИНУ, НО НЕ ТЕМ
 |
| Уйдя из Крыма, русский флот на долгие годы оказался заперт в Бизерте. Фото 1921 года |
Любопытно, что в теорию «украденной победы» и «удара в спину армии» в 1920–1930-х годах верило подавляющее большинство населения Германии. Замечу, что у немцев как раз были основания для подобных теорий. Судите сами.
Летом 1918 года на Западный фронт прибывают американские части, и союзники переходят в наступление. В сентябре войска Антанты на западноевропейском театре имели 211 пехотных и 10 кавалерийских дивизий против 190 германских пехотных дивизий. К концу августа численность американских войск во Франции составляла около 1,5 млн человек, а к началу ноября превысила 2 млн человек.
Ценой огромных потерь союзным войскам за три месяца удалось продвинуться на фронте шириной примерно 275 км на глубину от 50 до 80 км. К 1 ноября 1918 года линия фронта начиналась на побережье Северного моря, в нескольких километрах западнее Антверпена, далее шла через Монс, Седан и далее до швейцарской границы, то есть война до последнего дня шла исключительно на бельгийской и французской территориях.
В ходе наступления союзников в июле–ноябре 1918 года немцы потеряли убитыми, ранеными и пленными 785,7 тыс. человек, французы – 531 тыс. человек, англичане – 414 тыс. человек, кроме того, американцы потеряли 148 тыс. человек. Таким образом, потери союзников превысили потери немцев в 1,4 раза. Так что для того, чтобы дойти до Берлина, союзники потеряли бы все свои сухопутные силы, включая американцев.
В 1915–1916 годах у немцев не было танков, но затем германское командование готовило большой танковый погром в конце 1918-го – начале 1919 года. В 1918 году германская промышленность изготовила 800 танков, однако большинство их не успело дойти до фронта. В войска начали поступать противотанковые ружья и крупнокалиберные пулеметы, которые легко пробивали броню британских и французских танков. Было начато массовое производство 37-мм противотанковых пушек.
В годы Первой мировой войны не погиб ни один германский дредноут (линкор новейшего типа). В ноябре 1918 года по числу дредноутов и линейных крейсеров Германия уступала Англии в 1,7 раза, но германские линкоры превосходили союзные по качеству артиллерии, системам управления огнем, непотопляемости кораблей и т.п. Все это хорошо продемонстрировано в знаменитом Ютландском бою 31 мая – 1 июня 1916 года. Напомню, что бой имел ничейный результат, но потери англичан существенно превосходили германские.
В 1917 году немцы построили 87 подводных лодок, а исключили из списков (из-за потерь, по техническим причинам, из-за навигационных аварий и т.п.) 72 подводные лодки. В 1918 году было построено 86 лодок, а исключено из списков 81. В строю находилась 141 лодка. На момент подписания капитуляции строилось 64 лодки.
Почему же германское командование попросило у союзников перемирие, а фактически согласилось на капитуляцию? Германию погубил удар в спину. Суть происшедшего одной фразой выразил Владимир Маяковский: «…и если б знал тогда Гогенцоллерн, что это и в их империю бомба». Да, действительно, германское правительство передало революционным партиям России, включая большевиков, довольно крупные суммы. Однако Октябрьская революция привела к постепенной деморализации германской армии.
УПУЩЕННЫЙ ШАНС
Итак, Российская империя не имела ни единого шанса победить в войне в 1917–1918 годах. Еще раз повторяю, без масонской революции в феврале 1917 года в России через 6–12 месяцев вспыхнул бы повсеместный стихийный бунт. Впрочем, я утешу наших «квасных патриотов» тем, что Россия могла дважды стать победительницей в Великой войне – в начале ее и в конце.
В первом варианте от Николая II требовалось лишь следовать стратегии своих прадеда, деда и отца. Николай I и оба Александра построили три линии лучших в мире крепостей на западной границе России. «Лучшие в мире» – это не моя оценка, а Фридриха Энгельса, неплохого специалиста в военной стратегии и большого русофоба.
Однако Николай II и его генералы по указу из Парижа готовились к полевой войне – марш-броску на Берлин. 20 лет на учениях русской армии неслись конные лавы в составе нескольких кавалерийских дивизий, плотными порядками наступали пехотные корпуса. Русские генералы всерьез восприняли французскую «дезу» – теорию триединства. Мол, войну можно выиграть с помощью только полевых орудий, только одного калибра – 76 мм, и только одного снаряда – шрапнели. Великий князь Сергей Михайлович, ведавший российской артиллерией, в 1911 году вообще упразднил тяжелую (осадную) артиллерию и обещал царю воссоздать ее после 1917 года. А крепостную артиллерию оный князь планировал перевооружить с систем 1867 года и 1877 года на современные к… 1930 году!
Западные крепости были заброшены. За время царствования Николая II не было изготовлено ни одного современного орудия большого и среднего калибра для сухопутных крепостей. Мало того, старые орудия образцов 1838, 1867 и 1877 годов убрали из фортов и поместили в центре цитадели на открытых позициях.
В 1894–1914 годах Россия была в состоянии перевооружить западные крепости современными орудиями, установленными в бетонных казематах и броневых башнях. А в промежутках между крепостями построить сплошные укрепленные районы. Замечу, что линии УРов на западной границе (линия Сталина и линия Молотова) создали только при советской власти. Причем в УРах советского времени никаких новых технологий, по сравнению с началом ХХ века, использовано не было, если, конечно, не считать химзащиты. Да и значительная часть орудий в УРах была царского времени.
И это не мои фантазии. Уже с начала 80-х годов XIX века многие русские генералы и офицеры поднимали вопрос о строительстве укрепрайонов на западной границе. Виктор Яковлев в труде «История крепостей», изданном в 2000 году, указывает, что в 1887 году «возник старый, поднимавшийся еще в 1873 году вопрос о создании Варшавского укрепленного района, в который в качестве одного из опорных пунктов должна была войти Варшава; двумя другими опорными пунктами должны явиться расширенный к тому времени фортами Новогеоргиевск и вновь предложенная к постройке малая крепость Зегрж (взамен имевшегося в виду в 1873 году Сероцка)». А в 1892 году военный министр генерал Куропаткин предлагал создать в Привисленском крае большой укрепрайон, тыл которого простирался бы до Бреста. По высочайше одобренному приказу на создание укрепрайона в 1902 году было предусмотрено выделение 4,2 млн руб. (Любопытно, куда пошли сии денежки.) Надо ли говорить, что строительство укрепрайонов так и не было начато до августа 1914 года…
Самое интересное, что орудий для крепостей и укрепрайонов в 1906–1914 годах было немерено! Вот тут-то читатель и возмутится, мол, автор долго и нудно утверждал, что орудий для крепостей не было, а теперь говорит, что их было до… Все правильно. В сухопутных крепостях их не хватало, но были многие тысячи орудий в береговых крепостях, на кораблях и складах Морского ведомства. Причем орудий, которые там абсолютно были не нужны.
Так, к 1 июля 1914 года в Кронштадте состояло абсолютно бесполезных для борьбы с кайзеровскими дредноутами, крейсерами и даже миноносцами: 11-дюймовых пушек обр. 1877 года – 41, 11-дюймовых пушек обр. 1867 года – 54, 9-дюймовых пушек обр. 1877 года – 8, 9-дюймовых пушек обр. 1867 года – 18, 6-дюймовых пушек в 190 пудов – 38, 3-дюймовых пушек обр. 1900 года – 82, 11-дюймовых мортир обр. 1877 года – 18, 9-дюймовых мортир обр. 1877 года – 32.
Замечу, что германские адмиралы ни до 1914-го, ни в 1914–1916 годах даже и не планировали прорыв в Финский залив. А старые орудия из Кронштадта наши мудрые генералы начали вывозить лишь после начала войны.
Во Владивостоке имелись к декабрю 1907 года пушек: 11-дюймовых обр. 1867 года – 10, 10/45-дюймовых – 10, 9-дюймовых обр. 1867 года – 15, 6/45-дюймовых – 40, 6-дюймовых в 190 пудов – 37, 6-дюймовых в 120 пудов – 96, 42-линейных обр. 1877 года – 46; мортир: 11-дюймовых обр. 1877 года – 8, 9-дюймовых обр. 1877 года – 20, 9-дюймовых обр. 1867 года – 16, 6-дюймовых крепостных – 20, 6-дюймовых полевых – 18. Вне штата: 8-дюймовых легких мортир – 8, 120-мм пушек Виккерса – 16.
Нападение Японии на Россию после 1907 года, то есть после заключения союза с Англией, было исключено, и особой нужды в этих орудиях во Владивостоке не было. Можно было оставить два десятка 10-дюймовых и 6/45-дюймовых пушек, а остальные вывезти на Запад. Кстати, это и было сделано, но только в 1915–1916 годах. Из Владивостока вывезли все подчистую, но только после того, как пали все западные русские крепости.
Наконец, в 1906–1914 годах упразднили и разоружили несколько русских береговых крепостей – Либаву, Керчь, Батум, Очаков. В одной Либаве к декабрю 1907 года было пушек: 11-дюймовых – 19, 10-дюймовых – 10, 9-дюймовых обр. 1867 года – 14, 6/45-дюймовых – 30, 6-дюймовых в 190 пудов – 24, 6-дюймовых в 120 пудов – 34, 42-линейных обр. 1877 года – 11; мортир: 11-дюймовых – 20, 9-дюймовых – 30, 8-дюймовых обр. 1867 года – 24, 6-дюймовых крепостных – 22, 6-дюймовых полевых – 18. Добавьте сюда арсеналы Керчи, Батума и Очакова. Все снятые там орудия куда-то рассовали по тыловым складам и береговым крепостям, но до 1 августа 1914 года ни одно из них не попало в западные крепости.
Еще раз замечу, что все эти корабельные и береговые орудия безнадежно устарели для борьбы с флотом, но они могли стать грозным оружием крепостей и укрепрайонов. Те же французы поставили несколько сотен крупнокалиберных береговых и корабельных орудий, изготовленных с 1874-го по 1904 год, в своих крепостях и укрепрайонах (часть из них была установлена на железнодорожных платформах). Результат налицо: к 1917 году, когда у нас немцы стояли на линии Рига–Двинск–Барановичи–Пинск, они нигде не углубились на французскую территорию более чем на 150 км.
Та же знаменитая французская крепость Верден оборонялась всю войну, находясь менее чем в 50 км от германской границы. Южнее же Вердена вплоть до швейцарской границы линия фронта к 1917 году проходила примерно по франко-германской границе. Хотя, конечно, судьбу Вердена решила не столько мощь французской артиллерии, сколько наличие укрепрайонов справа и слева от нее, благодаря чему немцы не сумели окружить крепость.
ДО ПОСЛЕДНЕГО РУССКОГО СОЛДАТА
В предвоенные планы германского Генштаба не входило наступление в глубь России. Наоборот, главный удар наносился в Бельгии и Франции. А на русском фронте оставались части прикрытия.
Какой-нибудь кабинетный теоретик возмутится – Германия, разгромив Францию, нанесла бы удар по России! Пардон, в 1914 году у немцев, в отличие от 1940 года, не было ни танков, ни моторизованных дивизий. Так или иначе бои за Верден и другие французские крепости затянулись бы на долгие недели, если не месяцы. Надо ли говорить, что англосаксы ни под каким видом не допустили бы захвата Франции кайзером. Была бы проведена тотальная мобилизация в Англии. Из французских и английских колоний отправили бы 20–40 «цветных» дивизий. США вступили бы в войну не в 1917-м, а в 1914 году и т.д. В любом случае война на Западном фронте продолжалась бы несколько лет.
А вот Россия оказалась бы в положении обезьяны, сидящей на горе и с интересом наблюдающей драку тигров в долине. По истощении же обеих сторон на Западном фронте русское правительство могло продиктовать свои условия мира и даже стать третейским судьей. Естественно, за гонорар в виде Черноморских проливов, возвращения исконных армянских территорий в Малой Азии и т.д. К сожалению, все произошло с точностью до наоборот. Французы отсиживались в Вердене и других крепостях и были готовы драться до последнего солдата, разумеется, германского и русского.
Ну а второй шанс стать победителем в Великой войне был упущен Россией… летом 1920 года. И опять же по вине русских генералов.
На рассвете 25 апреля 1920 года польские войска начали решительное наступление на всем фронте – от Припяти до Днепра. Через две недели поляки взяли Киев. Проживавший в то время в Москве генерал Алексей Брусилов писал: «Для меня было непостижимо, как русские, белые генералы ведут свои войска заодно с поляками, как они не понимали, что поляки, завладев нашими западными губерниями, не отдадут их обратно без новой войны и кровопролития. […] Я думал, что пока большевики стерегут наши бывшие границы, пока Красная армия не пускает в бывшую Россию поляков, мне с ними по пути. Они сгинут, а Россия останется. Я думал, что меня поймут там, на юге. Но нет, не поняли!..»
5 мая 1920 года газета «Правда» опубликовала обращение Брусилова к офицерам бывшей царской армии с призывом поддержать Красную армию в борьбе с поляками: «В этот критический исторический момент мы, ваши старшие товарищи, обращаемся к вашим чувствам любви и преданности к Родине и взываем к вам с настоятельной просьбой забыть все обиды, кто бы и где бы их вам ни нанес, и добровольно идти с полным самоотвержением и охотой в Красную армию, на фронт или в тыл, куда бы правительство Советской Рабоче-Крестьянской России вас ни назначило, и служить там не за страх, а за совесть, дабы своей честной службой, не жалея жизни, отстоять во что бы то ни стало дорогую нам Россию и не допустить ее расхищения, ибо в последнем случае она безвозвратно может пропасть, и тогда наши потомки будут нас справедливо проклинать и правильно обвинять за то, что мы из-за эгоистических чувств классовой борьбы не использовали своих боевых знаний и опыта, забыли свой родной русский народ и загубили свою матушку-Россию».
Замечу, что в Москве никто не давил на Брусилова, и он действовал исключительно по убеждению. Ну а в далеком Париже великий князь Александр Михайлович испытывал к полякам те же чувства: «Когда ранней весной 1920-го я увидел заголовки французских газет, возвещавшие о триумфальном шествии Пилсудского по пшеничным полям Малороссии, что-то внутри меня не выдержало, и я забыл про то, что и года не прошло со дня расстрела моих братьев. Я только и думал: «Поляки вот-вот возьмут Киев! Извечные враги России вот-вот отрежут империю от ее западных рубежей!». Я не осмелился выражаться открыто, но, слушая вздорную болтовню беженцев и глядя в их лица, я всей душою желал Красной армии победы».
Мог ли Врангель в мае 1920 года заключить хотя бы перемирие с Советской Россией? Разумеется, мог. Вспомним, как в конце 1919 года большевики заключили мир с Эстонией, Латвией и Литвой. Красная армия легко могла занять их территории. Но Москве нужна была передышка в войне и «окно в Европу». В итоге мир был заключен на условиях прибалтийских националистов, и уже через пару недель в Ригу и Ревель пошли десятки эшелонов с товарами из России.
Но вместо этого Врангель вырвался из Крыма и начал войну на территории Советской России. Дальнейшее общеизвестно.
А предположим, что в Крыму произошел бы переворот. К власти пришел бы, например, генерал-лейтенант Яков Слащёв. Кстати, он еще весной 1920 года предлагал планы заключения мира с большевиками. В этом случае части Красной армии были бы сняты с Южного фронта и отправлены бить панов.
Сразу после нападения армии Пилсудского на Советскую Россию левые депутаты Рейхстага и ряд генералов во главе с главнокомандующим Рейхсвера генерал-полковником Хансом фон Сектом требовали заключить оборонительно-наступательный союз с Советской Россией. Целью подобного союза были ликвидация позорных статей Версальского договора и восстановление общей границы Германии и России «на возможно более длинном протяжении» (цитата из заявления фон Секта).
После взятия Варшавы Красной армией германские войска должны были занять Поморье и Верхнюю Силезию. Помимо германских войск в наступлении на поляков должна была участвовать армия князя Авалова (Бермонта). Эта армия состояла из русских и прибалтийских немцев и в 1919 году вела интенсивные боевые действия против латышских националистов. Несмотря на настойчивые требования генерала Юденича присоединиться к его войскам, наступавшим на Петроград, Авалов принципиально отказывался воевать против большевиков. В конце 1919 года по требованию Антанты армия Авалова была выведена из Прибалтики и передислоцирована в Германию. Но ее не распустили, а держали под ружьем «на всякий случай».
Как известно, в 1920 году Красной армии чуть-чуть не хватило сил, чтобы взять Варшаву. Этим «чуть-чуть» могли стать 80 тыс. штыков и сабель Южного фронта, особенно если бы Слащёв усилил их британскими танками и скоростными бомбардировщиками «Де Хевилленд».
С «уродливым детищем Версальского пакта» (фраза Молотова, сказанная в 1939 году) было бы покончено на 19 лет раньше. Были бы восстановлены границы 1914 года, а Советская Россия стала бы победительницей в Великой войне.
Увы, переворота в Крыму не произошло, а белый барон, обуянный маниакальной идеей въехать в Москву на белом коне, устроил бойню в Северной Таврии, затем бежал в Крым, а оттуда – в Константинополь. За бойню в Северной Таврии в мае–декабре 1920 года заплатили своими жизнями не менее 70 тыс. белых офицеров, а Россия потеряла Западную Украину и Западную Белоруссию.
