Андрей Скробот
Юрий Шмидт уверен, что ни одно обвинение против Ходорковского не находит подтверждения.
Фото Натальи Преображенской (НГ-фото)
-Юрий Маркович, не ощущаете ли вы некоторого снижения интереса общественности к процессу?
═
– Я бы так не сказал. Возможно, потому, что постоянно имею дело с определенным и довольно узким кругом людей, могу утверждать, что с их стороны интерес к делу не снижается. Кроме того, за последнее время я несколько раз был за границей, встречался с представителями общественных организаций, учеными, официальными лицами и убедился, что на Западе интерес к процессу только возрастает. Более того, он обретает вполне определенные черты: ощущается явный рост симпатий к Ходорковскому, осознание того, что в этом деле все обстоит совсем не так, как утверждают официальные представители российской власти.
Что касается внимания со стороны прессы, то ваш вывод верен только отчасти. Действительно, в первые дни процесса журналистов было столько, что зал суда не мог вместить и малой части желающих: записывались в очередь, менялись через час, а телекамеры не помещались на пятачке перед Мещанским судом. Мой опыт подсказывал, что долго это продолжаться не может и интерес спадет, когда процесс перейдет в рутинную стадию и журналисты поймут, что никаких сенсаций долгое время происходить не будет. Так и случилось, когда прокурор начал оглашать документы, которые по большей части ни о чем не говорили широкой публике. Ничего сенсационного не сообщил ни один свидетель обвинения. Подсудимые держатся спокойно, и если Лебедев еще позволяет себе резкие высказывания в адрес Генеральной прокуратуры и представителей обвинения в суде, то Ходорковский ведет себя предельно корректно, сдержанно, говорит только по существу предъявленного ему обвинения. Так что на каком-то этапе процесс стал казаться даже скучноватым. Настолько, что некоторые даже начали верить в то, что в ходе него действительно что-то решается. Мне порой хочется нарушить это плавное течение.
═
– В каком смысле? Ведь у защиты Ходорковского, видимо, существует стратегия и тактика поведения на процессе?
═
– Я вступил в дело в марте прошлого года. К тому времени Ходорковский уже определил, что главный в команде его защитников – Генрих Павлович Падва, о чем сразу же сообщил мне, одновременно обозначив сферу моей ответственности в процессе. Полагаю, он имел основания для такого решения, хотя его условия я принял не без некоторых колебаний. Я очень уважаю Генриха Павловича, высоко ценю его талант и опыт. Но по «профессиональному почерку» мы с ним сильно различаемся. При другой расстановке сил я бы, возможно, дал волю своему темпераменту, обострил ситуацию (причем далеко не факт, что для клиента так было бы лучше). Но в роли «командного игрока» я исключил для себя всякую самодеятельность, которая не подчинена общей стратегии.
═
– Чего стоит ожидать в ближайшие дни?
═
– После допроса подсудимых начнутся прения сторон. Процесс вступает в решающую стадию – как любите говорить вы, журналисты, «выходит на финишную прямую». Полагаю, что именно сейчас стоит ожидать всплеска внимания общественности, которое не ослабнет до конца процесса.
═
– Известно, что вы знакомы с государственным обвинителем Дмитрием Шохиным: в прошлом году два месяца работали вместе по одному делу. Как, на ваш взгляд, можно оценить аргументы стороны обвинения?
═
– Я действительно представлял интересы семьи убитого депутата Сергея Юшенкова в процессе, где государственным обвинителем выступал Дмитрий Эдуардович. Могу сказать, что среди известных мне прокуроров Шохин – один из самых грамотных, способных и ярких. Его профессиональные данные не вызывают сомнения. В то же время я ни на секунду не сомневаюсь, что прокуроры в нашем процессе (их двое) будут до конца выполнять указания своего руководства. Никакой самостоятельности в оценке доказательств от них не жду. Прокуратура построена по принципу единоначалия, и тем не менее обвинитель, участвующий в судебном заседании, в первую очередь должен руководствоваться нормами Уголовно-процессуального кодекса. Например, если обвинение не подтверждается, то отказаться от него полностью или частично.
═
– Вы считаете, что есть такие моменты, когда обвинение не подтверждается?
═
– С точки зрения защиты вообще ни одно обвинение не нашло подтверждения. Но окончательная оценка доказательств – дело будущего. В то же время в процессе уже были такие ситуации, которые ярко проиллюстрировали позицию прокуратуры. К примеру, эпизод с покупкой акций «Апатита». Дело в этой части должно быть прекращено за истечением срока давности. Защита дважды заявляла соответствующее ходатайство. И не потому, что у нас не было возможности оспорить это обвинение, а для сокращения времени процесса, в котором эпизод с «Апатитом» занимает львиную долю. Однако обвинение постоянно возражало, утверждая, что эпизод еще до конца не исследован.
═
– Насколько обоснованна, на ваш взгляд, мера пресечения для Михаила Ходорковского?
═
– Содержание под стражей людей, обвиняемых в экономических преступлениях, противоречит и международному, и российскому законодательству. Следовательно, не существует никаких законных оснований для того, чтобы держать Ходорковского и Лебедева под стражей, не говоря уже о необходимости этого. Нет и никаких данных о том, что изменение меры пресечения приведет к каким-то негативным последствиям. С этой позицией защиты, как известно, согласилась Парламентская ассамблея Совета Европы.
═
– Есть ли такие пункты обвинения, по которым защита не может представить свои доводы?
═
– Нет. Как я уже сказал, ни по одному эпизоду вина Ходорковского не доказана.
═
– Защита Платона Лебедева, заявляя ходатайства об изменении ему меры пресечения, постоянно указывает на состояние его здоровья. А как обстоят дела со здоровьем у Михаила Ходорковского?
═
– У Лебедева имеется ряд хронических заболеваний, которые периодически обостряются. А Ходорковский вообще запретил адвокатам говорить на некоторые темы, в частности, о его самочувствии и об условиях содержания в СИЗО.
═
– Почему?
═
– Михаил Борисович по натуре очень сильный человек, не склонный к жалобам. Он умеет с достоинством переносить все обрушившиеся на него невзгоды.
═
– В одном из своих немногочисленных интервью жена Михаила Борисовича заявила, что нахождение под стражей стало сказываться на состоянии здоровья мужа.
═
– Я уже сказал, что не имею права говорить об этом. Однако – и пусть падет на мою голову гнев подзащитного – скажу: есть вещи, которые вызывают у меня опасение за его здоровье и даже жизнь.
═
– Что вы имеете в виду?
═
– Развивать эту тему дальше я не буду.
═
– Сколько еще может продлиться процесс?
═
– Сейчас об этом можно говорить с большой долей определенности. По моим представлениям, примерно неделю суд потратит на допрос Ходорковского и Лебедева, еще день-два – на то, чтобы до конца разобраться с оставшимися ходатайствами, огласить кое-какие документы. Затем суд перейдет к прениям сторон. Думаю, все это вместе с последним словом обвиняемых закончится к середине марта. Вопрос в том, какое время потребуется суду для написания приговора. Думаю, что никак не меньше месяца. Тогда приговор будет оглашен в апреле.
═
– Вы можете предположить, каким он будет?
═
– Мне кажется, что власть еще не решила, каким должен быть приговор. События последнего времени могут существенно повлиять на него в ту или иную сторону. Но давать более-менее точные прогнозы по делу, имеющему безусловный политический характер, я не берусь.
═
– О каких событиях вы говорите?
═
– Прежде всего это встреча Путина и Буша и многое другое.
═
– Возможен ли хотя бы в теории вариант оправдания Ходорковского?
═
– Не для того власть начинала этот процесс, чтобы он окончился оправдательным приговором. Но в конце концов победа будет за нами. Хотелось бы, чтобы это случилось как можно раньше.
