Александр Бузгалин
Пылких и восторженных поклонников Чавеса оказалось недостаточно для победы на референдуме.
Фото Reuters
Воскресенье, 2 декабря сего года, оказалось по случайному, но символичному совпадению днем двух достаточно важных событий в жизни двух стран – выборов в Государственную Думу Российской Федерации и референдума о конституционной реформе в Венесуэле. У наших стран близкий уровень экономического развития, обилие нефти и т.п. Но по существу сходства мало. И 2 декабря это показало со всей очевидностью еще раз.
Кому нужна демократия
Начнем с простейшего, но принципиально важного вопроса: почему в России, стране со столь значимыми социальными контрастами и противоречиями, партия власти получает столь большой процент голосов и почему в Венесуэле при всей социальной акцентированности ее политики президент проигрывает референдум?
Часть причин очевидна.
Первая. В России завершилось формирование периферийной модели тотальной гегемонии бюрократии и капитала.
В Венесуэле же только начинается борьба между по-прежнему сильной старой системой и ростками нового общества. Опорой первой остается бюрократия, значительная часть бизнеса и «среднего класса» (как и в России, он сосредоточен «наверху», охватывая примерно четверть населения) и потребительски настроенная часть рядовых граждан. Основой вторых – рождающиеся новые общественные отношения, связанные с самоорганизацией «низов» и поддержанные частью студенчества, интеллигенции, социально ориентированного бизнеса, патриотически настроенной бюрократии.
В России следствием гегемонии бюрократии, сращенной с капиталом, и капитала, сращенного с бюрократией, стала победа «Единой России». Эта организация была поддержана мощной государственно-бюрократической системой, сращенным с ней капиталом и подконтрольными ей в большинстве своем СМИ. В итоге – мощнейшее давление на избирателя по всем каналам: от «промывки мозгов» по всем каналам телевидения, радио и т.п. до прямого, открытого административного давления со стороны власти всех уровней, директоров школ и даже частных предприятий на каждого из граждан России. В регионах России, особенно известных своей авторитарной властью, это дало единороссам 80–90% голосов и более.
Венесуэла же показала совсем иную расстановку сил и иной подход к вопросам демократии. На всех предыдущих выборах Чавес получал около двух третей голосов. На референдуме же недобрал 1%. Главная причина проигрыша – изменение баланса общественных настроений вследствие явно поспешных и непродуманных попыток «кавалерийской атаки» сторонников нового общества в условиях, когда большинство населения поддерживает идеи социальной ориентации общественного развития, но не готово идти к социализму, даже гуманному и демократическому.
Реально (если «вычесть» результат, являющийся следствием монополизации СМИ, административного давления, фальсификаций и нарушений и т.п.) на выборах, объявленных «Единой Россией» референдумом о доверии Путину, нынешнюю власть поддержало около половины граждан. Но власть активно и недемократично боролась за голоса и получила более 60%.
В Венесуэле Чавес пошел на явно рискованный шаг, активизируя наступление. Во время кампании оппозиция имела подавляющий доступ к СМИ (я пробыл три недели накануне выборов в Венесуэле: подавляющее большинство газет и все каналы телевидения, кроме одного, государственного, выступали против Чавеса). У нее не было проблем с использованием уличных методов действий, даже провокаций. Все западные СМИ активно выступали против Чавеса (а в Венесуэле транслируется несколько испаноязычных западных каналов телевидения). Объявили даже, что Чавес убит┘ И в этих условиях Чавес проигрывает┘ 1%.
Подчеркну: сама по себе конституционная реформа предлагала изменения явно противоречивые. Она, на мой взгляд, опережает развитие объективных предпосылок социально-политических трансформаций в Венесуэле. Это касается и отказа от ограничений на избрание одного и того же человека несколько раз на пост президента (кстати, этих ограничений нет и в ряде считающихся более чем демократичными западноевропейских стран, в частности – Франции), и перехода к шестичасовому рабочему дню, и других шагов. Сторонники социальных трансформаций спешат и в своем энтузиазме могут подорвать те предпосылки, на которых базируется нынешняя поддержка демократически и социально ориентированных преобразований. А это очень и очень плохо, ибо начатый в Венесуэле процесс выращивания элементов социализма идет при всех трудностях успешно, демократично, отвечая на вызовы нового века.
Но гораздо важнее, на мой взгляд, другое. Чавес и его сторонники доказали в очередной раз: они будут идти вперед только демократическими методами. В какой демократической стране (я уж не говорю о России; но вспомним скандалы с натяжками в подсчете голосов в США, Мексике и др.) власть отказалась бы «чуть-чуть», «слегка» сфальсифицировать результаты, добавив какой-то 1% голосов? В какой стране президент спокойно принял бы победу оппозиции с минимальным перевесом? И после этого кто-то еще раз скажет, что Чавес – диктатор?
В отличие от венесуэльских российские власти в очередной раз показали, что для них демократия – всего лишь обертка, скрывающая их гегемонию.
Перемены нежелательны
Но дело не только в демократичности или недемократичности российских выборов. Следует признать, что даже если бы все партии имели действительно равный доступ к СМИ, а выборы были демократическими, партия власти все равно заняла бы первое место – правда, вряд ли перевалив за отметку в 50%. Почему?
Потому что есть вторая и самая страшная причина нынешнего положения дел у меня на родине: граждане России, устав от потрясений, восприняли наступившую в 2000-е годы стабилизацию как благо. Большинство из нас живет по-прежнему плохо (часть – под мощным прессом 10–12-часовой работы, на которой ты являешься полурабом хозяина; часть – еще и в нищете), но относительно стабильно и чаще всего несколько лучше, чем в условиях тяжелейшего кризиса
90-х. И это большинство больше всего на свете сейчас боится каких-либо перемен. Это чувство стало главным после дефолта 1998 года и с той поры остается доминантой поведения российского обывателя. Страх перемен и конформизм большинства россиян, алчущих более всего любой стабильности и государственного патернализма, боящихся самостоятельного общественно-политического мышления и уж тем паче действия, довольствующихся малым и терпящих до последнего, и стал основой победы единороссов, источником доверия Путину, «любви» москвичей к мэру Лужкову и т.п.
Косвенно этот вывод подтверждается более тщательным анализом итогов выборов и наблюдениями моих коллег на избирательных участках Москвы. Все знают: наибольшее число сторонников «Единая Россия» получила в республиках Северного Кавказа, Башкирии, Татарстане, сельской местности (80–100%), то есть там, где наиболее силен прямой диктат власти. В Москве же, несмотря на засилье в этом городе бюрократии, крупного и среднего бизнеса, несмотря на наличие множества людей, напрямую зависимых от власти и капитала, партия власти получила чуть больше 50%. Наиболее же характерен в этом отношении Петербург, где «элиты» поменьше, а демократии и контроля за избирательным процессом побольше, чем в отдаленных регионах. Там «Единая Россия» не дотянула даже до 50%.
Что же до наблюдений на избирательных участках Москвы, сделанных моими товарищами М.Кропоткиным и Л.Ожогиной, то они указывают на еще более важный аспект: около 90% голосовавших за «Единую Россию» – люди старше 60 лет. Среди среднего поколения голоса примерно равномерно распределились между КПРФ (более 20%), ЕР (около 20%), «Справедливой Россией» (около 15%), «демократами» и другими партиями (по 5–10%). Известно также, что участки, на которых доминировала «рядовая» интеллигенция (например, в главном здании МГУ), дали основному сопернику партии власти – КПРФ более 20% голосов. Хотя КПРФ – далеко не лучший выбор для творческого человека и голосование за нее было во многом протестным.
В Венесуэле мы видим несколько иную картину. В этой стране сложилась парадоксальная ситуация: наиболее активная, практически развивающая демократию участия часть населения – это бедные, те, кто до Чавеса был абсолютно отстранен от политики. Их поддерживает часть интеллигенции, включившаяся в процессы реализации социальных «миссий» (программ развития общедоступных образования, медицины, спорта, культуры), часть бизнеса (те, кто принял «социальные» правила игры), новая бюрократия. Характерно, что это по преимуществу активные, молодые, пассионарные люди. И еще одна деталь – они все очень разные. У них разные цвета кожи. Разные уровни благосостояния и образования. Разные политические взгляды и геополитические симпатии. Они едины только в одном: они веселы и оптимистичны.
Наоборот, активные противники Чавеса удивительно одинаковы. Если вы посмотрите внимательно на демонстрации оппозиции (а я на них насмотрелся), то возникает ощущение клонов. Почти все белые. Почти все внешне напоминают «яппи». Почти все злые. При разговорах выясняется, что почти все считают идеалом цивилизации США.
Референдум показал и нечто более опасное для реформаторов: наличие значительной массы пассивных противников серьезных изменений. Выращенный долгими десятилетиями насаждавшегося с севера и изнутри «общества потребления», вскормленный китайским ширпотребом, сериалами и массмедийной жвачкой обыватель поддерживает социальную ориентацию политики Чавеса (отсюда более 60% голосов за него на недавних президентских выборах), но боится сколько-нибудь серьезных перемен. Даже перемен к лучшему. И в этом обыватель Венесуэлы как две капли воды похож на обывателя России. Они ходят в одинаковых китайских джинсах. Смотрят одинаковые сериалы. Имеют одинаковые желания и проблемы. И одинаковый главный лозунг: дайте нам тихо пожить, а там делайте что хотите.
Проверка альтернатив
В России ответственность за эту пассивность и вялость граждан лежит прежде всего на партии власти и тех слоях, что ее пестуют, стремясь усыпить народ. В Венесуэле реформаторы пытаются эту спящую массу пробудить. Но об этом ниже.
Третья причина победы «Единой России» та же, что у низкого процента голосов за единственную оппозиционную партию – КПРФ. Альтернативы власти бюрократии и капитала в России просматриваются плохо, а политические организации, их озвучивающие, воспринимаются как бессильно-вялые. Программа Компартии, при всей ее социал-демократичности в экономике и противоречивости в политике и идеологии (смесь из лозунгов справедливости и державности), в целом неплоха. Но граждане России уже убедились на практике, что добиваться каких-либо результатов и защищать их интересы парламентарии от КПРФ в большинстве своем не умеют и по большому счету не хотят. Они давно довольствуются ролью «оппозиции ее величества», критикуя власть в Думе и проводя символические уличные акции в сугубо дозволенном властями формате. Таких не воспринимают как серьезную оппозицию.
Среди членов КПРФ и даже лидеров этой организации немало людей, искренне, честно и с риском для себя борющихся за права граждан. Но не они, к сожалению, определяют лицо КПРФ.
Если повнимательнее посмотреть на результаты других партий, то здесь можно заметить и другие любопытные детали.
Первая. При всем критическом отношении к КПРФ следует признать, что за нее больше стали голосовать представители молодежи и «разночинной» интеллигенции. Последнее особенно значимо. От года к году растет число учителей, инженеров, медицинских и социальных работников, студентов, молодых квалифицированных рабочих и т.п. слоев непривилегированного творческого класса, которые голосуют за КПРФ. Большинство из них критически относятся к самой партии, но они хотят найти альтернативу нынешней модели развития России, и это очень важно. Важно, ибо это именно те слои, которые могут создать в перспективе Россию креативную – страну, более достойно отвечающую на вызовы XXI века, чем, скажем, США с их устремленностью к обществу пресыщения и финансовым спекуляциям.
Вторая. Оппозиция в целом остается очень слабой. Главная причина этого – слабость низовых инициатив граждан, социальных движений и гражданского общества. Без этого демократической социально ориентированной оппозиции в стране не будет. А державно-патерналистские альтернативы «курсу Путина» в России не проходят, что и доказали нынешние выборы.
Третья. Идея смеси из лозунгов социальной справедливости и поддержки президента, проводящего абсолютно асоциальный курс (ничтожные расходы на социальную сферу, сохранение огромного слоя бедных в стране с гигантскими нефтегазовыми доходами, один из самых высоких в мире уровней социальной дифференциации, отсутствие прогрессивного подоходного налога и т.п.), серьезной поддержки не получила и не получит. 7,8% «Справедливой России» – это поддержка еще одной ветви власти, плюс некоторая надежда на большую социальность, плюс натяжки в пользу СР при подсчете. Результат ничтожный.
Гораздо страшнее то, что россияне по-прежнему отдают 8% голосов ЛДПР. Это опасно, ибо данная организация базируется на самых низменных интересах людей: неосмысленной симпатии к «прикольному» лидеру, постоянно и неслучайно раскручиваемому СМИ, к отрицающим друг друга, нереалистичным, непоследовательным, но всякий раз примитивно-понятным и ложащимся на смутно-поверхностное сознание обывателя лозунгам; к эпатирующе-оскорбительному поведению и заявлениям лидеров. Еще опаснее то, что это поведение поддерживают и власть, и близкие к власти «интеллектуалы» из СМИ. Но самое печальное то, что такое пользуется поддержкой у значительной части россиян, и это общенациональная проблема.
В Венесуэле левые находятся у власти, но не пытаются ее узурпировать. Оппозиция в отличие от России активна, хорошо организована, опирается на значительные капиталы и мощные массмедийные ресурсы. Она имеет четкую программу, совпадающую с программами основных глобальных игроков и прежде всего США, которые эту оппозицию активно поддерживают. В России же партия власти проводит прорыночный и проглобальный курс экономических реформ и социальную политику даже более жесткую, чем рекомендуют эксперты ВТО и МВФ.
* * *
Итак, кто же победил в России и кто – в Венесуэле?
В том, что касается России, ответ, увы, прост: на выборах победила та сила, которая победила в ходе «реформ» 1990–2000-х годов: сращенная с капиталом государственная бюрократия, опирающаяся на конформизм и пассивность большинства россиян. Победила негативная конвергенция худших черт советской и капиталистической систем: бюрократизм, патернализм, конформизм как пережитки СССР и узко-частный экономический интерес, потребительство вкупе с денежным фетишизмом, экономическая власть капитала, политико-идеологическое манипулирование мещанином как черты капитализма.
Это пиррова победа, ибо сохранение данной экономико-политической модели заведет Россию в тупик «периферийной империйки». И это грязная победа, ибо достигнута она ценой подавления социальных и гражданских прав россиян.
Ответственность за это подавление несет нынешняя «элита»: от чиновников до «политического класса», от буржуазии до «элитной» интеллигенции. Именно они ведут политику удушения социального творчества, низовой демократии, гражданских и социальных прав. Именно они насаждают стандарты общества потребления и потребительского конформизма. Именно они проводят политику активнейшего политико-идеологического манипулирования, подчиняя себе СМИ. Именно они душат подлинную культуру и насаждают mass-culture мыльных опер и ток-шоу, в которых побеждает тот, кто умеет громче кричать. Именно они насаждают общество Обывателей и Хамов. Хамов от политики, не стесняющихся по-хамски относиться к своему народу, считая себя «элитой», которой все позволено и которая решает все. Хамов от «культуры», которые оставляют «простому народу» радость сериалов и болтовни о сексе. Хамов от бизнеса, давящих независимые профсоюзы и социальные движения┘ Это опасная деятельность. Вы роете себе могилу, господа. Завтра вашему хамству противопоставит себя хам мелкого буржуа и хам-олигарх, слившись в восторге фашистского сверххамства, и тогда вы умоетесь кровавыми слезами. Только, к сожалению, этот Хам ударит в первую очередь не по вам, а по интересам большинства, интересам культуры, интересам России...
В Венесуэле Чавес и его сторонники проиграли на референдуме. Однако главный выигрыш Чавеса и его сторонников состоит в том, что они шли и идут путем развития низовой, реальной демократии. Развития человеческого, гражданского, социального потенциала жителей своей страны. И если этот курс не будет изменен, стратегическая победа будет за сторонниками Чавеса.
Главный проигрыш Путина состоит в том, что он и его команда шли и идут путем подавления творчества граждан, путем манипулирования ими, насаждения обывательско-конформистской модели общества. И если этот курс не будет изменен, стратегически Путины проиграют.
