Антон Олейник
Фото Gettyimages
Волны протеста против истеблишмента набирают силу и в Европе, и в Америке. Шторм показал свою силу во время референдума о членстве Великобритании в ЕС, президентских выборов в США и референдума о конституционной реформе в Италии. Во всех этих случаях результаты голосования оказались противоположными ожиданиям членов властвующих элит западных стан. Пока это разочарование в существующей системе было на руку российскому истеблишменту. Его представители откровенно радовались очередным проявлениям шторма. Однако защищена ли система, созданная в самой России, от подобных разрушительных ударов?
Запад: Элита сказала – и не сделала
Антисистемные протесты на Западе можно рассматривать в качестве своего рода расплаты за все большее расхождение между словами (демократическим дискурсом) и практикой (невозможностью реализовать декларируемые демократические принципы на деле). В таких условиях заявления истеблишмента о приверженности либерализму, свободной конкуренции и уважении интересов избирателей, вместо того чтобы вдохновлять, воспринимаются в качестве раздражителя.
Взять ситуацию с правосудием. Принцип верховенства закона признается ключевым элементом демократической системы. Это означает равенство всех перед законом, вне зависимости от уровня дохода, статуса и занимаемого в системе места. В идеале на исход судебного разбирательства влияет исключительно существо дела – документальное и юридическое обоснование позиции каждой из сторон конфликта.
На практике дело обстоит иначе. Сторона, ресурсы которой позволяют нанять хорошего адвоката, имеет больше шансов на успех в суде, чем те, кто представляет свои интересы самостоятельно. Юридические услуги превратились в прибыльный рынок. В первой половине 1980-х в США соотношение взрослого населения к практикующим юристам составляло 375 к 1. Сегодня оно удвоилось: 190 к 1.
Помимо заинтересованных «посредников» между сторонами конфликта и правосудием не всегда на высоте оказываются и сами судьи. Любая система не защищена от человеческой ошибки. Однако эффективная система предполагает наличие механизмов, позволяющих исправлять ошибки быстро и с небольшими затратами. Проблема в том, что внешний контроль за судьями практически отсутствует. Фактически судьи контролируют себя сами – через механизм апелляции или рассмотрения особо явных проступков коллегиями судей. «Своих» же сдавать допустимо только в крайних случаях.
Сексистские замечания, допущенные канадским судьей Робином Кампом в отношении потерпевшей от сексуального насилия, оживили дискуссию о необходимости хотя бы каких-то элементов внешнего контроля за судейским сообществом. Примечательно, что для осознания проблемы понадобилась явная «некорректность». Еще более примечательно назначение этого судьи в федеральный суд уже после происшедшего. В Канаде к исключительной юрисдикции федерального суда относят все дела, стороной которых является федеральное правительство. Федеральные судьи, таким образом, относятся к числу особо доверенных лиц истеблишмента.
Даже отдельные члены истеблишмента на Западе признают, что судебная, да и прочие подсистемы системы не работают, как заявлено. Впрочем, внутренних критиков не любят. Второй срок президента Франции Франсуа Олланда, рассказавшего журналистам о своем скептическом отношении к судьям в частности и к системе вообще, на сегодняшний день всерьез не рассматривается никем.
Россия: Элита сказала – и создала впечатление, что сделала
Российская властвующая элита позиционирует себя как сторонников «людей дела», что должно выгодно отличать ее представителей от «загнивающего» Запада. Однако основные усилия в России прилагаются скорее не к свершению дел, а к созданию соответствующего образа. Работающая без сбоев система, только на этот раз не западная, а российская, существует в «виртуальной» реальности – то есть реальности, создаваемой виртуальными средствами, прежде всего СМИ.
В виртуальной реальности истеблишмент знаком со всеми насущными проблемами и при любом сбое системы готов вмешаться и исправить ситуацию. Чтобы не уходить далеко от обсуждения судебной системы, возьмем недавнее выступление президента Путина перед участниками IX Всероссийского съезда судей. Судебное сообщество в российской системе тоже «не без уродов». За 2015 год к судебной ответственности привлечены 53 судьи, а полномочия более 800 федеральных судей были прекращены. Однако российская властвующая элита не дремлет, и благодаря ее вмешательству система работает.
За кадром официальных репортажей и картинок со съезда, однако, остался низкий уровень доверия к судебной системе в России. По сравнению с другими государственными институтами судьям не доверяют. Согласно опросам Левада-Центра, в списке из 22 государственных институтов судебные органы занимают 13-е место, чуть опережая по уровню доверия полицию (на первых местах – сам президент и ФСБ). Чтобы полномочия федерального судьи были прекращены, он должен совершить нечто значительно более одиозное, чем сексистские замечания, или впасть в немилость коллег по системе. Представления на рассмотрение дел судей в квалификационные коллегии вносят непосредственные начальники (председатели судов), а не адвокаты или члены наблюдательных органов.
Нельзя сказать, что попытки создать «картинку» при плохом функционировании системы на Западе отсутствуют. Однако они менее успешны – ввиду большего количества источников информации и относительно меньшей степени контроля за СМИ в целом со стороны истеблишмента. Российская система воспринимается как «работающая», пока удается избежать явного противоречия создаваемой «картинки» действительному состоянию дел. К примеру, не каждый россиянин сталкивался с судебной системой и судебным произволом, а «картинку» со съезда судей благодаря ТВ видело большинство.
Защищена ли система от саморазрушения?
Кризис системы на Западе можно объяснить как раз ее относительно – по сравнению с российской системой – более открытым и транспарентным характером. Можно предположить, что, знай россияне о своей системе больше, протестов против истеблишмента в России было бы не избежать.
Более того, западная система потенциально имеет встроенный механизм корректировки и защиты от саморазрушения. Он заключается в возможности (пока речь идет именно о возможности, а не о реализованном сценарии) внешнего контроля за системой со стороны гражданского общества. Такой внешний контроль мог бы примирить с реальностью все более разочаровывающиеся в системе массы.
Однако для того, чтобы защита от саморазрушения сработала, контроль со стороны гражданского общества должен быть не на «картинке», а действительным и независимым от системы. Сравнение составов двух общественных советов при региональных прокуратурах, одной в российской системе, другой – в Украине, которая, к счастью или к несчастью, не имеет системы ни западного, ни российского образца. Среди 14 членов Общественного совета при прокуратуре Санкт-Петербурга (этот субъект Федерации обычно тесно ассоциируется с сегодняшней системой в России) только единицы не являются «системными» людьми. Среди более чем сотни членов Консультативного совета гражданских специалистов при прокуратуре Львовской области (выбор этой области соответствует российской «картинке» сегодняшней Украины) подавляющее большинство – волонтеры и «несистемные» гражданские организации.
Пока и на Западе, и в России истеблишмент готов видеть в волонтерах и НКО только поставщика услуг, но никак не своего контролера. Возьмем, например, высказывания о волонтерах, сделанные в Посланиях действующих американского и российского президентов. Президент Обама в своем обращении «О положении страны» в январе 2011 года ставил в пример братьев Алленов, собственников компании по укладке кровли из Мичигана: «После 11 сентября [2001 года] они вызвались (volunteered) отправить своих лучших работников на починку крыши Пентагона». Президент Путин вторит этому мотиву, говоря в своем Послании (декабрь 2016 года) о волонтерах как помощниках в инициативах правительства: «Предлагаю организовать в России широкое движение добровольцев, готовых работать в системе здравоохранения, оказывать посильную помощь».
Оба президента не видят в волонтерстве механизм контроля за правительством. Волонтерам отводится роль поставщика услуг, помощника в реализации значимых для власти инициатив. Для осознания необходимости признать в активных гражданах еще и своих контролеров может понадобиться дополнительное время. Шансы на то, что западный истеблишмент признает это до саморазрушения системы, есть. В случае российского истеблишмента их существенно меньше.
