Александр Локшин
|
|
Еврейский антифашистский комитет под руководством Соломона Михоэлса в определенный момент стал авторитетным защитником обиженных. Фото © РИА Новости |
Началась шумная кампания в прессе, на радио, на многочисленных собраниях против «убийц в белых халатах», «наемных платных агентов». В их адрес сыпались проклятия: «людоеды», «наемники империалистических разведок», «скрытые враги».
«Дело врачей» стало апогеем политики государственного антисемитизма, проводимой в послевоенные годы. В немалой мере она определялась обстановкой начавшейся холодной войны и стремлением решить ряд острых внутриполитических проблем. Победа в Великой Отечественной войне означала для советских людей ликвидацию смертельной опасности порабощения и уничтожения. В годы войны народ-победитель осознал свои силы и достоинство, право на лучшую жизнь. Оказавшиеся в последний год войны в европейских странах солдаты и офицеры увидели иную жизнь, не только более обеспеченную, несмотря на все невзгоды войны, но и более свободную. В обществе наступила пора ожиданий, что власть с большим доверием будет относиться к народу.
Образ врага
Общественно-политическая атмосфера в стране быстро менялась, утвердилась жесткая линия, получившая известность как «ждановщина» – по имени секретаря ЦК Андрея Жданова, курировавшего вопросы идеологии. Власти обрушились на малейшие проявления свободомыслия, боролись с «низкопоклонством перед Западом» в науке, культуре и печати, организовали кампанию борьбы с «безродным космополитизмом», призывали население к «бдительности» перед лицом якобы наметившихся проявлений отхода от идеологии марксизма-ленинизма.
Жизнь населения в послевоенные годы оставалась тяжелой. Скудные заработки, нехватка продуктов, очереди в магазинах, жилищный кризис – все это требовало в очередной раз найти «вредителей», на которых можно было бы списать все трудности и провалы. «Дело врачей» могло послужить громоотводом. Война и нацистская оккупация способствовали росту антисемитизма в послевоенные годы. Не составляло особого труда убедить часть населения в том, что повсюду действуют замаскированные «врачи-вредители», есть неблагонадежный народ, из которого иностранные разведки вербуют шпионов и диверсантов. Власти прямо или косвенно указывали на евреев как на коллективный образ врага, доступно объясняя измученному населению, кто виноват в том, что «светлое будущее» все никак не наступает.
Положение самих евреев в новой политико-идеологической ситуации было неоднозначным. После войны у них обострилось не только чувство принадлежности к своему народу, но и гордость за его вклад в победу над нацизмом, который приговорил его к тотальному уничтожению. В то же время многие евреи ощущали усилившийся бытовой и обретавший все более выраженные формы государственный антисемитизм. Ряд профессий и некоторые сферы деятельности для них стали почти недоступными. Евреев перестали принимать на работу в центральные органы печати, в МИД, назначать на партийные посты.
«Дело ЕАК, ЗИС и КМК»
Все более неугодной признавалась деятельность созданного властями в 1942 году Еврейского антифашистского комитета (ЕАК). Его председателем был народный артист СССР, руководитель Государственного еврейского театра Соломон Михоэлс. В послевоенные годы советские евреи нередко направляли обращения и петиции не в ЦК и правительство, а в ЕАК. Многие писали лично Михоэлсу, который, по словам писателя Ильи Эренбурга, «в их глазах оставался защитником обиженных». Власти считали, что ЕАК явно вышел за рамки тех задач, которые предписывались ему, взяв на себя функции ходатая по «еврейским делам».
Ликвидация ЕАК последовала не сразу. Это, очевидно, было связано с созданием на Ближнем Востоке Государства Израиль. СССР сразу же признал еврейское государство, оказал ему политическую и военную поддержку. В московской хоральной синагоге по случаю образования еврейского государства состоялся молебен. Посла Израиля в СССР Голду Меир во время посещения синагоги 4 октября 1948 года приветствовали тысячи евреев. Подобные настроения и желание принять участие в войне на стороне Израиля вызывали резкое недовольство вождя. В его глазах советские евреи превращались в потенциальных противников режима.
В ноябре 1948 года секретным постановлением Политбюро ЕАК был распущен. Его руководители арестованы, преданы тайному суду. 12 августа 1952 года по сфабрикованному обвинению «в шпионаже и антисоветской националистической деятельности» 13 членов ЕАК казнены. По «делу ЕАК» были репрессированы 110 человек. Закрыты еврейские театры, музеи, школы, издательство, научные учреждения. Прекращено издание литературы на еврейском языке. Даже сам шрифт был вывезен и исчез. Идиш стал запретным языком, как и иврит. Еврейская культура в Советском Союзе оказалась под запретом.
В начале 1950 года органы безопасности «обнаружили» «еврейскую вредительскую группу» на Московском автомобильном заводе имени Сталина (ЗИС). Из 48 человек, арестованных по «делу ЗИС», 42 были евреями. Главой группы объявлен заместитель директора Эйдинов, которому вместе с девятью другими обвиняемыми был вынесен смертный приговор.
На Кузнецком металлургическом комбинате в Сталинске (ныне Новокузнецк) была вскрыта «еврейская вредительская группа». Четырем подсудимым, в том числе заместителю директора Минцу и главному прокатчику Либерману, был вынесен смертный приговор, который в сентябре 1952 года привели в исполнение.
В группу кремлевских «врачей-отравителей» следователи включили 37 арестованных. Власти все время старались подчеркнуть еврейский характер этого «дела». Так, двоюродный брат Михоэлса профессор Вовси был попутно объявлен руководителем целой сети «окопавшихся» в крупных московских медучреждениях «еврейских буржуазных националистов».
Начало «дела врачей»
18 ноября 1950 года был произведен санкционированный министром госбезопасности Абакумовым и утвержденный Сталиным арест профессора Этингера. Он был назван в числе предводителей группы «еврейских националистов», проникших в медицину.
Этингер отказался признать свою вину и назвать «соучастников». По указанию старшего следователя Рюмина он был подвергнут пыткам и умер в Лефортовской тюрьме. Следователи заставили Этингера «сознаться» в том, что профессора Б. Збарский, М. Вовси, В. Левит, М. Певзнер, И. Фаерман были его сообщниками по антисоветской националистической деятельности. Кроме того, Этингер «признался» в использовании «заведомо неправильных, вредительских» методов лечения секретаря ЦК Щербакова, приведших его к смерти в 1945 году.
Однако Абакумов не поддержал показавшуюся ему опасной авантюру своего подчиненного Рюмина. Тот в адресованном Сталину доносе на Абакумова сообщил, что министр госбезопасности «имеет склонность обманывать правительство» и «заглушил дело террориста Этингера», скрыл сообщенные им факты «о вредительском лечении» Щербакова и довел до смерти самого «врача-вредителя».
По постановлению Политбюро от 11 июля 1951 года «О неблагополучном положении в МГБ СССР» проведена чистка всех его подразделений. В ее ходе были уволены сотрудники-евреи, многие из которых были арестованы. В постановлении говорилось: «Министр госбезопасности т. Абакумов, получив показания Этингера о его террористической деятельности, признал показания Этингера надуманными, заявил, что «это дело не заслуживает внимания, заведет МГБ в дебри», и прекратил дальнейшее следствие по этому делу. При этом т. Абакумов поместил серьезно больного Этингера в заведомо опасные для его здоровья условия (в сырую и холодную камеру), вследствие чего 2 марта 1951 года Этингер умер. Абакумов помешал ЦК выявить безусловно существующую законспирированную группу врачей, выполняющих задание иностранных агентов по террористической деятельности против руководителей партии и правительства».
Постановление обязывало «МГБ возобновить следствие по делу о террористической деятельности Этингера». Немедленно была создана специальная следственная группа. Началась проверка всего медперсонала лечебно-санитарного управления Кремля.
Первой 16 июля 1951 года была арестована заведующая кабинетом функциональной диагностики Кремлевской больницы врач Карпай. В течение многих месяцев Карпай категорически отрицала обвинения во «вредительских» методах лечения Жданова и Калинина. В записке от 2 апреля 1952 года новый министр госбезопасности Игнатьев предложил: «Дело Карпай» направить на рассмотрение Особого совещания при МГБ СССР и осудить на 10 лет тюремного заключения».
Более удачным оказалось следствие по «делу Лихачева», одного из высокопоставленных сотрудников МГБ при Абакумове, который в апреле 1952 года «вспомнил» во всех подробностях сведения о методах «неправильного лечения» Щербакова, якобы сообщенные Этингером и «утаенные» от партии его бывшим шефом Абакумовым. Для придания большей убедительности этим «сведениям» сотрудники госбезопасности заручились экспертными заключениями о том, что действия кремлевских врачей были направлены на умерщвление Щербакова и Жданова.
В сентябре 1952 года, после того как Сталин ознакомился с материалами допросов и результатами медицинской экспертизы, начались аресты участников «террористического заговора» врачей. Чтобы заставить арестованных дать признательные показания, к ним применяли изощренные пытки. Однако Сталину, регулярно изучавшему протоколы допросов, по-видимому, показалось недостаточным служебное рвение Рюмина. В ноябре 1952 года он был смещен, а его функции и полномочия получил первый заместитель министра госбезопасности Гоглидзе. Он с одобрения вождя придал делу еще больший размах.
То было поистине гениальным изобретением – выбрать врачей в качестве мишени. Борьба с космополитами, театральными критиками, поэтами и композиторами вряд ли могла сплотить население огромной страны. Но с врачами сталкивался каждый. «Врач-вредитель» мог оказаться в любой поликлинике, больнице, женской консультации и аптеке. Сообщения «о врачах-вредителях» в общественном сознании вызвали, с одной стороны, агрессивность и желание расправиться с «убийцами в белых халатах», с другой – панический страх перед ними. Евреев-врачей обвиняли в злонамеренном уничтожении русских людей путем заражения страшными болезнями и прерывании у женщин беременности, умерщвлении новорожденных младенцев.
Реакция в стране и мире
На митингах, собраниях, в письмах в редакции газет и обращениях к правительству советские граждане требовали сурово покарать врачей-убийц, расстрелять, повесить и даже четвертовать «извергов рода человеческого», а всех евреев выслать из Москвы, Ленинграда и других городов. Подобные обращения поступали из Сталинграда, Поволжья, Урала и Сибири. И все же реакция не была однозначной. Писатель Аркадий Ваксберг вспоминал о творческом вечере Театра кукол в Москве под руководством Сергея Образцова, состоявшемся в середине января 1953 года: «Зал был переполнен... на сцене была вся труппа. Вперед вышел Сергей Образцов и произнес слова, вроде бы абсолютно не подходящие для начала вечера. «Прошу приветствовать, – четко выделяя едва ли не каждый слог, сказал он, – лучших артистов нашего театра Семена Соломоновича Самодура и Зиновия Ефимовича Гердта». Взяв за руки названных им артистов, он вывел их к рампе. Шквальная овация не прекращалась много минут. Овация не стихала. Все понимали, что она относится отнюдь не только к этим замечательным артистам. Даже вовсе не к ним. Бледный Образцов неподвижно стоял в глубине сцены. По его лицу текли слезы, и он не старался их скрыть… я помню все до мельчайших подробностей: эти освещенные прожекторами фигуры… гром аплодисментов – единственную и далеко не безобидную форму коллективного протеста, на которую мог решиться тогда далеко не каждый».
Беспрецедентная антисемитская кампания в СССР вызвала протесты за рубежом. Руководители США и Великобритании официально заявили о том, что арестованные врачи никогда не имели никаких контактов с разведслужбами их стран. Министр иностранных дел Израиля Моше Шарет в своем выступлении в Кнессете назвал происходящее «официально развернутой в Советском Союзе антисемитской клеветнической кампанией».
История писем
Сталин поручил провести пропагандистскую акцию, которая смогла бы нейтрализовать эти протесты. Так возникло обращение известных деятелей еврейского происхождения в редакцию «Правды». Его первый вариант, составленный 27–29 января 1953 года, содержал проклятия «шпионской банде врачей-убийц... этих врагов, продавшихся американо-английским поджигателям войны» и «завербованных международной сионистской организацией «Джойнт» – органом американской разведки». Далее обращение рисовало картину черной неблагодарности, которой евреи отплатили своим благодетелям: «Нельзя не отметить, что среди некоторых элементов еврейского населения нашей страны еще не изжиты буржуазно-националистические настроения. Еврейские буржуазные националисты-сионисты, являясь агентами англо-американского империализма, всячески разжигают эти настроения, хотят превратить евреев России в шпионов и врагов русского народа и создать почву для оживления антисемитизма, этого страшного пережитка прошлого».
В тексте четко разграничивались «еврейские буржуазные националисты», клеймившиеся как «изверги рода человеческого», и «честные советские труженики». Говорилось о том, что им, стремившимся «превратить обманутых ими евреев в шпионов и врагов русского народа», противостоит подавляющее большинство еврейского населения, состоящее из «патриотов Советской Родины».
В письме подчеркивалось, что, несмотря на попытки еврейских буржуазных националистов-сионистов «создать почву для оживления в СССР антисемитизма, этого страшного пережитка прошлого», «русский народ понимает, что громадное большинство еврейского населения в СССР является другом русского народа». Завершалось обращение требованием «самого беспощадного наказания преступников» «шпионской банды врачей – убийц, этих врагов, действовавших под маской «ученых».
Известны имена евреев, собиравших подписи. Это историк академик И. Минц, директор ТАСС М. Маринин (Я. Хавинстон), фельетонист «Правды» Д. Заславский и, возможно, академик-философ М. Митин. Среди тех, кто не выдержал «обработки» и поставил свою подпись, – писатели С. Маршак, В. Гроссман, М. Алигер, музыканты Д. Ойстрах, Э. Гилельс, композитор М. Блантер, авиаконструктор С. Лавочкин, генерал Д. Драгунский и др. Нашли в себе мужество отказаться или уклониться писатель В. Каверин, певец М. Рейзен, шахматист М. Ботвинник, генерал Я. Крейзер.
И. Эренбург письма не подписал и обратился к Сталину за «советом», выразив готовность поставить свою подпись, если вождь сочтет нужным. Писатель при этом выразил сомнения по некоторым формулировкам и самой идее «коллективного выступления людей, которых объединяет только происхождение». Возможно, что в какой-то мере эти аргументы Эренбурга повлияли на Сталина. Было решено написать новое письмо.
Оно начиналось с призыва к еврейским труженикам «в разных странах мира вместе с нами поразмыслить над некоторыми вопросами, затрагивающими жизненные интересы евреев», упоминание о «врачах-убийцах» было отнесено в середину обращения. Указывалось на «пропасть» между «евреями-эксплуататорами и евреями-тружениками», подчеркивалась «активная роль» последних «в лагере борцов против поджигателей войны». В новом варианте была значительно усилена критика политики «главарей Государства Израиль». 9 февраля 1953 года в миссии СССР в Тель-Авиве была взорвана бомба, ранившая трех советских граждан. 11 февраля 1953 года Советский Союз разорвал дипломатические отношения с еврейским государством.
Готовилась ли депортация?
Ни в одном из сохранившихся вариантов письма нет упоминаний о депортации евреев, о которой тогда и позже ходило много слухов. В их пользу – свидетельства дочери Сталина Светланы Аллилуевой, руководителей партии и правительства Н. Булганина, А. Микояна, академика Е. Тарле, писателей В. Каверина, С. Липкина, следователя Л. Шейнина, журналиста З. Шейниса и др. Тем не менее можно сказать, что никаких документов о подготовке этого мероприятия не найдено. Возможно, существовал лишь сталинский замысел. Разумна позиция тех исследователей, которые вопрос о депортации оставляют открытым, исходя из того, что будущие изыскания позволят его прояснить. Однако театрализованный суд над врачами, вероятно, готовился.
Освобождение врачей
5 марта 1953 года умер Сталин. 14 марта министр внутренних дел Берия отдал распоряжение о пересмотре «дела врачей». Новое расследование показало, что дело было полностью сфабриковано. В марте аресты еще продолжались. Опубликовали указ о лишении Михоэлса ордена Ленина и звания народного артиста СССР. Но инерция репрессий замедлилась. 31 марта подписано постановление о прекращении уголовного преследования и освобождении арестованных по «делу кремлевских врачей».
В ночь на 4 апреля оставшихся в живых врачей собрали в большом кабинете на Лубянке. Высокий генеральский чин торжественно поздравил их с освобождением, извинился за «причиненные беспокойства» и сообщил траурным голосом: «Должен вас огорчить. Наша страна понесла тяжелую утрату – умер товарищ Сталин». На том торжественная часть закончилась, им предложили сесть в машины и отправиться домой. 37 человек ночью развезли по домам.
4 апреля в 6 часов утра радио передало сообщение МВД СССР «О результатах тщательной проверки по делу группы врачей». «Установлено, что привлеченные по этому делу (указаны 15 фамилий) были арестованы неправильно, без каких-либо законных оснований. Проверка показала, что обвинения являются ложными. Показания арестованных… получены путем применения недопустимых и строжайше запрещенных советскими законами приемов следствия. Привлеченные по этому делу полностью реабилитированы и из-под стражи освобождены. Лица, виновные в неправильном ведении следствия, арестованы и привлечены к уголовной ответственности». В тот же день сообщение было опубликовано в газетах.
6 апреля «Правда» поместила редакционную статью «Советская социалистическая законность неприкосновенна», в которой отмечалось, что «авантюристы типа Рюмина пытались разжечь в советском обществе чувства национальной вражды». В той же статье сообщалось, что «был оклеветан честный общественный деятель, народный артист СССР Михоэлс». Вскоре отменили прежний указ о лишении Михоэлса ордена Ленина и звания народный артист «как неправильный» с пометкой «без опубликования в печати».
Антисемитская кампания постепенно сошла на нет. Такого еще в Советском Союзе не было. Только что клеймили «врачей-убийц» и вдруг открыто сказали, что арестованные невиновны. В редакции «Правды» и «Известий» хлынул поток писем. Одни граждане безоговорочно соглашались с реабилитацией врачей, другие оставались в недоумении и просили разъяснить подробности, третьи – категорически осуждали освобождение «врачей-убийц».
Среди той корреспонденции было и коллективное письмо рабочих-коммунистов из Москвы: «В течение двух-трех лет «Правда» в статьях и фельетонах вела погромную антисемитскую кампанию, смакуя еврейские имена и доказывая, как фашистские листки, что их надо бить, а теперь печатает передовицы о советской идеологии и дружбе народов. Кто же вам поверит? Вы же проститутки и звери… Уйдите, пока не поздно, и дайте место преданным, честным коммунистам».
Летом 1953 года на пленуме ЦК уже говорили, что публичная реабилитация врачей была сделана в ущерб интересам государства и произвела «тягостное впечатление» на советских людей.
В августе 1953 года Советский Союз и Израиль восстановили дипломатические отношения.
Вскоре наступила оттепель, угаданная Эренбургом.
Алексей Казаков 