Александр Сафонов В некотором царстве, в некотором государстве жил-был такой мальчик один, и звали его Рома. Рома, предположим, Крикунов. На самом деле фамилия у него была другая – он был Хрипуновым. Но ведь это совершенно необязательно вот так, запросто объявлять его настоящую фамилию во всеуслышание. И этот самый Рома Крикунов любил, между прочим, орать по всякому поводу, как белогвардейский недобиток. Например, просит его мама: «Ромочка, дорогой, отойди от окна – дует! Простудишься!» А Рома тотчас же начинает реветь, как бронетанковая машина с прохудившимся глушителем, – так Рома орать умел, что люстры качались не только в его квартире, где он непосредственно и орал, но и в квартирах по соседству: и слева качались, и справа. И даже сверху и снизу у соседей люстры качались – вот как умел!
И никакого сладу с ним не было: уже и милицию вызывали, и из ЖЭКа электрик приходил грозный с металлическим чемоданом, и «скорая» два раза на дню приезжала – без толку всё. Орет Рома и днем и ночью: не ту подливу к картофельному пюре мама налила – Содом! Чай не с молоком, а с лимоном развела – Гоморра!
Папа тот Ромин – еще туда-сюда: он на службу рано с утра убегал, а приходил только совсем вечером, он и не переживал. А вот мама – та да, закручинилась совершенно. Не Рома ей сын достался, а настоящая иерихонская труба! Такие дела.
И вот однажды лопнуло у мамы терпение. Она ему: «Ромочка, надень шапку! Осень на улице! Ветер! Надень – Христом Богом молю!» А Рома сирену включил на «максимальное» звучание и орет: «НЕ ХОЧУ-У-У-У-У!!! НЕ-Е-Е НА-А-ДА-А-А-А!!!» На весь ведь подъезд орет. Вот у мамы терпение и того – лопнуло!
Схватила она Рому за руку и так, прямо без шапки, орущего, как тепловоз на Москве-Товарной, отвела в пожарную охрану. Там у них неподалеку, совсем недалеко от Роминого дома, – пожарная охрана располагалась. С машинами, с пожарниками, со всякими там брандспойтами и прочим всяким. Красивая такая охрана, настоящая. Ну и, разумеется, там у них, у пожарников, и каланча имелась настоящая – куда ж без нее?
Привела мама Рому в пожарную часть и говорит:
– Не могу больше, товарищ пожарный! Заберите его! Посадите, пожалуйста, его на каланчу – пусть уж лучше он за пожарами следит! Сил у меня никаких нет – не осталось их у меня! А я и его, Рому, и вдобавок всю вашу пожарную часть кормить стану бесплатно – обеды носить горячие!
– Ну что ж, – говорит маме тот самый начальник, – давайте!
Взял он Рому и определил на пожарную каланчу стоять, в горизонты всматриваться, дым искать, город тщательным образом патрулировать.
И стал Рома на каланче жить: увидит где огонек там или дым какой, орет, как раненый олень, – здорово орет, громогласно. Не то что пожарники вскакивали по стойке смирно – вся округа как по часам вскакивала!
А мама тем временем им обеды носила – пожарников кормила, да и Рому не забывала.
Только что у Ромы за жизнь стала? Плохая какая-то, грустная. Ладно летом – тогда хоть стоять тепло! А осень-то к концу – метет уже, выходит, вьюжит! Кутайся не кутайся – до костей просвистывает ветер.
А ночью каково стоять? Смотрит Рома в свои родные окна с каланчи – а там свет горит на кухне, папа с работы пришел, ужинает. Тепло там у них и уютно. Мама у плиты вертится, блинчики папе с мясом обжаривает. А ему, Роме, стоять, как стоял. Служба, одним словом.
И так бы и все, ку-ку, был бы конец истории, однако папа все-таки перемены эти заметил. А как не заметить, когда спать-то он стал вдруг по ночам нормально, вскакивать перестал, томиться, без приспособлений стал спать, без заглушек этих всяких, беруши которые. И соседи по утрам здороваться стали! Что такое?
– Что такое? – он у мамы спрашивает.
– Да ничего, милый, – мама папе отвечает, – я просто нашего Ромочку на каланчу свела за пожарами следить. Он там отлично справляется!
– Это ты зря! – папа сказал. – Все-таки сын! Пойдем Рому обратно выручать!
И пошли они вдвоем к пожарникам.
– Не отдадим! – сказали пожарники. – Это наши кадры! Таких сирен еще свет не видывал – не изобрели еще таких сирен! Ваш Рома у нас как вой воздушной тревоги, только еще громче! Не можем отдать такую ценность!
А папа им говорит:
– Но все-таки Рома-то – наш сын! И если он захочет сам – пусть остается, а не захочет – мы его обратно заберем!
– Домой!!! Домой!!! – закричал с каланчи Рома, потому что разговор подслушал. Случайно, разумеется.
Да так он закричал, что у пожарных пробки все, как одну, повышибало, и целых же двадцать минут вообще никакого света не было в помещении.
Осмотрелись пожарники, как свет дали с подстанции запасной, а Ромы уже и след с родителями простыл. Только записочку и нашли на полу – папа в темноте на коленке написал-накарябал.
Он написал: «Обязуюсь в недельный срок изобрести вам на откуп такую сирену механическую (или электрическую), которая Рому сразу переорет! Ромин папа, тов. Е. Крикунов (Хрипунов)».
И ведь изобрел! И принес на каланчу! Только она как первый раз сработала по какому-то там пустяку (вроде на той стороне города кто-то шашлык решил пожарить), так всю часть и расформировали сразу. Говорят, от той сирены даже жертвы были многочисленные. Но это, конечно, сказки – быть такого не может, потому что Ромин папа Е. Крикунов (Хрипунов) – гуманист! Так, окна повынесло в округе, да и сама каланча сначала просела, а потом и вовсе развалилась.
А Рома, кстати, с тех пор орать перестал. Стал нормальным мальчиком, как все. Школу окончил, поступил в пожарную охрану работать. И дослужился даже до генерала. Генерал Хрипунов (бывш. Крикунов) – чем же плохо? Вот так-то!
