Дар безысходности

Так говорит с человеком Бог. Фото Андрея Щербака-Жукова

При чтении рассказов и стихов Ольги Нацаренус вспомнилось из Пастернака: «Привыкши выковыривать изюм певучестей из жизни сладкой сайки». Вспомнилось – не потому что Пастернак. А потому что сайка с изюмом очень конкретна и сейчас очень даже пришлась бы к столу. Можно сказать – это книга с изюминкой. Неординарное решение соседства прозы и поэзии в одном корпусе. Волна и камень. Оспаривают друг у друга право на первенство, соглашаются, не соглашаются, но даже в несогласии гармоничны. Акустика рассказов и стихов возникает сразу же, если прочитать первый рассказ и первое стихотворение. Может быть, так и надо читать эту книгу: рассказ, потом стихотворение. Или сначала стихотворение, а потом рассказ? В этом созвучии жанров видится нечто свежее. Ведь это не просто каталог произведений, а стройная драма. Именно так писательница и разрешает конфликт прозы и поэзии – через драматургию. Излюбленный прием в рассказах – монолог. Тот род монолога, когда отрывистая скупая речь передает фактуру событий лучше, чем описание.

Ольга Нацаренус. Сны моего сердца. – М.: Продюсерский центр Александра Гриценко, 2013. – 192 с. – (Виктор Ерофеев представляет писателя)

Вся книга – единая драма, действия которой разворачиваются в театре одного писателя. Если осторожно, с опаской, определить – драма человеческой чувственности. Даже цинизм, пронизывающий рассказы и стихи, приобретает трогательные тона. Симпатии автора – на стороне циничного врача, спасающего человека после того, как его смена закончилась, а не на стороне благонравного обывателя, манипулирующего своими детьми.

Безусловно, перед читателем лирика. Во время, лирике не подходящее. И тем лирика становится еще более привлекательной. Самые очаровательные романтические комедии снимались во время Второй мировой войны. И эта книга с ее остро переживаемой и героями, и (что можно предположить) автором драмой напоминает именно одну из тех комедий. Монолог врачей у операционного стола читается как стихотворение. А стихотворение о птичке и розе читается как древняя притча. В рассказах есть привкус только что расшифрованной диктофонной записи, это раздражает и будоражит.

Примечательно, что автор-женщина часто пишет от лица мужчины (например, «Реквием»). И часто «говорит» за мужчину («Узел»). В современной прозе это, конечно, не новость, но дело в том, насколько естественно у автора получается этот «мужской голос» и какой образ этот голос создает. «Мужской голос» в данных рассказах звучит без напряжения, со всеми перепадами интонаций, присущих нервному, но чуткому горожанину, без реверса.

Несмотря на любовь к «мужскому голосу», проза очень «женская». Женщина в ней присутствует постоянно. Не фоном, а стихией, в которой зарождается жизнь героев и сюжеты. Лицо стихии не прописано четко. Нельзя сказать, как она говорит, чем хороша или нет. Индивидуальность выражена через функцию, через роль в драме. Это может быть неверная юная подруга. Может быть мать обретенной через годы дочери. А может быть просто жена, к которой работник космодрома всю жизнь писал стихи.

«Сны моего сердца» – о даре безысходности. Даже названия рассказов говорят о нем: «Реквием», «Затмение», «Когда-нибудь я напишу смерть», «Узел». Дар просвечивает сквозь фигуру потусторонней возлюбленной – то жестоко убитой зимней ночью, то туманно-зовущей. Герои обретают счастье не в том, что у них все получилось, и получилось благополучно, а в том, что они смотрят на счастье и любовь без житейских очков. Они опалены, они страдают – но боль уходит, а любовь царит над временем и пространством.

Еще – книга о связи человека с Богом. О безысходной связи. Монолог нерожденного человека, обращенный к матери, вырастает в оду к радости жизни, к данной Богом жизни, в которой человек не волен. Это и есть – осознание безысходной связи человека с Богом. Умирающему его душа представляется в виде живого пульсирующего горячего зерна (в рассказе «Когда-нибудь я напишу смерть»). Миг – и человека нет, осталось воспоминание. И ветер доносит прощальное: «Я буду молиться за тебя!» Так говорит с человеком Бог.

Стихи выражают эту же мысль, но в другой тональности. Они свободны и раскованны, складываются как бы сами собою, отчего кажутся несколько угловатыми. В них есть сочетание иронии и восторга.

Книга открывает секреты мужчин и женщин, шире – секреты человека, его влечений и привязанностей. Можно сказать, Бог подарил автору линзу и сказал: взгляни в нее. Потом убрал эту линзу: «А теперь запиши, что видел». Полагаю, читатель согласится.