Общеевропейская энергетическая безопасность – миссия России

Глобализация подобна паутине, которая охватывает все страны и делает всех людей взаимозависимыми.
Микалоюс Чюрлёнис. «Соната солнца. Финал». Дом-музей Чюрлёниса в Каунасе

Проблемы глобальной энергетической безопасности, включая обеспечение транзита российских углеводородов в Европу, стали одной из главных тем VII Экономического форума, проходившего с 5 по 8 сентября с.г. в городе Криница (Польша). Этим проблемам были посвящены доклады на сессии «Топливо и энергетика», семинар «Пути транзита нефти и газа из России в Европу». По имеющимся оценкам в обсуждении темы «Энергетическая связка Россия–Европа» на различных секциях участвовало не менее четверти участников этого форума, который привлек до трех тысяч экспертов со всей Европы. И это понятно – безопасность энергоснабжения развитых стран мира волнует сейчас очень многих.

Страхи потребителей

Страх перед глобальным энергетическим дефицитом, который закрепит цены на нефть за отметкой выше 50–60 долл./баррель и замедлит темпы роста мировой экономики, понятен и стал политической проблемой. Проблематика международной энергетической безопасности в кратко- и среднесрочной перспективе заключается не столько в конечности запасов нефти и газа (соответственно 41 и 60 лет), сколько в региональных кризисах и нестабильности в нефте- и газодобывающих странах, а также в неудовлетворенной – по той же причине нестабильности – потребности в инвестициях в новую инфраструктуру (разведку полезных ископаемых, в нефтеперерабатывающие заводы, в нефте- и, особенно, газопроводы и т.д.). Существенную роль играют конфликты на транспортных путях перекачки газа и нефти, угрозы судоходству, а к европейским проблемам можно добавить и экологические ограничения по выбросам СО2 и опасность загрязнения при авариях на транспорте. Огромные масштабы транспортировки энергоресурсов несут в себе риски, связанные с экологией и здоровьем людей: нефтяные пятна, утечки из газо- и нефтепроводов, перевозка радиоактивных веществ и транспортная перегрузка в ряде транзитных зон (например, на Босфоре).

Регуляторы рынка

Известно, что европейский рынок нефти и нефтепродуктов регулируется крупнейшим картельным соглашением мира – ОПЕК. Россия, в принципе, может на него воздействовать, однако не может ни сейчас, ни в долгосрочной перспективе существенно влиять на уровень цен: ее доля в совокупных мировых поставках энергоресурсов вряд ли когда-либо превысит 14–15%. На текущий период монопольно завышенных цен на нефть российские компании вполне конкурентоспособны во всех странах ЕС. Однако ожидается нарушение равновесия рынка в связи с вводом новых месторождений Ливии, Алжира и Прикаспия. Значительно повлияет ситуация в Ираке и Иране.

Себестоимость добычи нефти на Ближнем Востоке и в Ливии составляет 2–6 долл. Нефть расположена вблизи океанских портов. В России себестоимость добычи нефти оценивается в 6–14 долл. за баррель. Себестоимость нефти из новых месторождений достигнет 22–24 долл. Стоимость транспорта российской нефти в несколько раз выше ближневосточной: средняя дальность доставки по нефтепроводам превышает 3000 км (Ливия – 600 км, Норвегия – 1000 км); часть поставок производится на малотоннажных судах и железнодорожном транспорте. Основной транспортный поток стран-конкурентов формируют океанские танкеры. Более 90% разведанных на сегодняшний день углеводородов сосредоточено в исламском мире – они простираются от недостаточно изученных месторождений Центральной Азии и бассейна Каспия до Персидского залива – почти 65% всех месторождений нефти и 34% всех глобальных запасов газа. Вместе с этим 10 из 14 ведущих стран – экспортеров нефти следует отнести к категории нестабильных, что при конфликтах может привести к сбоям или прекращению экспорта нефти и газа на мировой рынок.

Экономическая «ниша» для поставок российского газа в Европу сохранится при любом соотношении сил на энергетическом рынке, но при условии реализации крупномасштабных инвестиционных проектов, стоимость которых на период до 2015 года оценивается: по газовой промышленности – 45–50 млрд. долл., по нефтяной промышленности – 55–60 млрд. долл. Потребуются серьезные государственные гарантии. Важнейшее условие – доверие мирового капитала к устойчивости политической стратегии России.

В поиске углеводородов

ЕС импортирует 40% потребляемого природного газа, при этом более 32% от всего импорта газа – российского происхождения. В некоторых странах зависимость от российского газа еще выше: Германия – 42%, Австрия – 75%.

К 2027 году спрос стран ЕС может достичь 730 млрд. куб. м, а доля импорта при этом может повысится с 40 до 70%. Многие полагают, что это может поставить Европу в политическую зависимость от стран-экспортеров, в том числе и России. Выход из подобной зависимости видят в развитии АЭС и новых источников энергии. Сейчас на ядерную энергию приходится лишь 6% мирового топливно-энергетического баланса и 17% производимой электроэнергии, хотя ресурсы атомного топлива поистине неисчерпаемы. По прогнозам МАГАТЭ, доля ядерной электроэнергии за 20–25 лет снизится до 12–15%. Главное ограничение – «Чернобыльский синдром». Программа ЕС имеет целью покрыть возобновляемыми источниками энергии 20% потребностей в электроэнергии и 12% общего спроса на энергию. Однако такие источники станут конкурентными очень не скоро и лишь при государственном протекционизме. Если атомная энергетика и новые источники не покроют спроса, а энергосбережение не даст результатов – экономика стран ЕС останется заложницей импорта углеводородных энергоресурсов, особенно природного газа. И в этом главная угроза энергетической безопасности Европы: зависимость от импорта природного газа из России противоречит концепции ЕС о диверсификации. Между тем решения в этой сфере должны приниматься именно сегодня.

Нефтяной бизнес зависит от политической стабильности преимущественно на фазе добычи, он территориально и структурно децентрализован. Для управления нефтяными потоками пока хватало методов классического капитализма. Напротив, система газоснабжения по технологической основе централизованна. Для ее устойчивости необходимы миллиардные капиталовложения в трубопроводную сеть, функционирование которой зависит от территориальных конфликтов и угроз терроризма. Например, российский газ экспортируется по трубопроводам, которые пересекают границы 14 государств. Только через Украину проходят 7 магистральных газопроводов из России, ее газотранспортная система имеет пропускную способность на входе 288 млрд. куб. м, на выходе – 175 млрд. куб. м. В 2005 году через территорию этой страны прокачано в общей сложности 136,4 млрд. куб. м смеси российского, туркменского, узбекского и казахстанского газа.

Если в 2005 году Украина заплатила за импорт газа 3,46 млрд. долл., то в 2006 году при сохранении тех же объемов и структуры импорта и за вычетом возросшей оплаты транзита она заплатила странам-поставщикам суммарно 5,7 млрд. долл., то есть на 2,24 млрд. долл. больше. Эти цифры примерны, так как корректируются пропорциями поставок газа из различных источников и фактическими ценами среднеазиатского газа. Важно, что «газовый конфликт» с Украиной имел последствиями возрастание тревоги ЕС по поводу устойчивости поставок и в конечном счете породил проект обходного газопровода по дну Балтийского моря проектной мощностью 32 млрд. куб. м и протяженностью до 1500 км. Однако данная стройка изменит немногое: совокупная пропускная способность системы увеличится только на 15%, стоимость подводной трубы в 2–2,5 раза выше, чем наземной.

Поскольку газоснабжение Европы зависит в первую очередь от магистральных трубопроводов Восток–Запад, пересекающих границы стран, которым нет серьезной альтернативы, для энергетической безопасности особенно важна политическая составляющая, а именно механизм политических согласований межстранового транзита. По мнению ведущих экспертов Запада, основной фактор нестабильности в том, что российское государство не хочет потерять непосредственный контроль над газовыми ресурсами и газопроводами. Однако политика газового монополизма опасна и для России: если цены быстро упадут ниже 30 и даже 35 долл. за баррель, а газовый импорт сократится, то это может стать провалом нашей «энергозависимой» экономики – как в 1998 году.

Итак, по нашему мнению, для энергетической безопасности Европы по оси Восток–Запад не существует значимых технологических и экономических угроз, но имеются политические, вызванные расхождениями целей государств ЕС и России. В рамках подобной модели обеспечить в среднесрочной перспективе объединенной Европе энергетическую безопасность возможно, когда будет реализована прокламируемая цель общеевропейской интеграции, включающей как важнейший элемент демократическую Россию.