Владимир Овчинский
В первое десятилетие XXI века преступность в стране реально и ежегодно возрастала, несмотря на утешительные рапорты руководителей правоохранительных ведомств.
Фото Григория Тамбулова
В обсуждаемом сейчас докладе ИнСоРа вполне оправданно говорится о модернизации уголовной политики, правоохранительных органов и судебной системы как необходимом условии всего вектора модернизации страны. Другое дело, чем предлагается наполнить этот сегмент модернизации.
Например, авторы указанного доклада убеждены в том, что стержнем модернизации МВД, ФСБ и судебной системы должна стать децентрализация, а сутью модернизации уголовной политики – ее гуманизация.
О децентрализации МВД, ФСБ и судебной системы
Почему-то априори считается, что создание административных и ювенальных судов будет способствовать повышению качества рассмотрения дел в результате специализации. Действительно, там, где проводится эксперимент с ювенальными судами, там были достигнуты неплохие результаты. Но, во-первых, любой социальный эксперимент находится под особым контролем тех, кто его лоббирует, а также СМИ и гражданского общества. Во-вторых, участвуют в эксперименте, как правило, энтузиасты. В-третьих, ювенальные эксперименты всегда поддерживаются финансово. Многие судьи и адвокаты считают, что специализация по ювенальной юстиции безусловно нужна. Но проводиться она должна в рамках действующей судебной системы. Ведь судья, осуществляющий универсальные судебные функции, всегда более адаптирован к конкретной правовой ситуации. Фактически та же проблема стоит и с административными судами, которые предусмотрены Конституцией, но остаются нереализованным правовым пожеланием.
Особое внимание в докладе ИнСоРа уделяется необходимости децентрализации правоохранительных органов и спецслужб. Авторы доклада предлагают разрушить единое МВД и единую ФСБ. Они предлагают вместо МВД создать Федеральную службу криминальной полиции и региональные полицейские службы, подчиненные только органам власти данного субъекта РФ. При этом отдать региональной полиции большую часть ОМОНов и СОБРов.
Такая реформа, конечно, возможна. Но только при полной уверенности государства и общества в том, что стране не угрожает новая волна сепаратизма в ее самых радикальных формах. Но, как показывают социологические опросы, такой уверенности нет у большей части наших граждан. И тот уровень террористической опасности, который во многом «замешан» именно на сепаратистских движениях, не дает права децентрализовать единую полицейскую систему, которая закреплена в недавно принятом законе о полиции.
Что касается предложений о децентрализации системы ФСБ и создании на ее основе независимых друг от друга трех новых спецслужб (Федеральная служба контрразведки, Федеральная служба по охране Конституции и Федеральная пограничная служба), то авторы этих предложений, видимо, далеки от особенностей работы органов безопасности. Достаточно было бы проконсультироваться у специалистов, чтобы понять: контрразведывательная деятельность лежит в основе всех этих трех направлений деятельности. Это единый организм, объединенный едиными банками данных, единым осведомительным аппаратом. В наш тревожный и воюющий век классическая контрразведка (контршпионаж), таможенная и пограничная безопасность не могут быть разорваны. Не случайно в США после 11 сентября 2001 года все спецслужбы были централизованы, а не децентрализованы. Да и материально-финансовая сторона имеет немаловажный фактор. Финансовая нагрузка на государство будет втрое больше при наличии трех спецслужб вместо одной.
Первое условие перемен
Ясно, что только реформа МВД без реформы ФСБ, наркоконтроля, прокуратуры, Следственного комитета и судебной системы не сможет обеспечить модернизацию системы безопасности. Главным условием этого сегмента модернизации должно стать наведение порядка в системе учета преступлений и реагирования на них. Это не такая простая задача, как может показаться изначально. Здесь дело не столько в организационно-технических решениях (внедрение формализованных бланков заявлений, перевод всей системы на уровень современных информационных технологий, передача функций учета и ведения статистики из одного ведомства в другое), сколько в выборе совершенно иной (чем сейчас) идеологемы криминологической безопасности. Сейчас продолжает действовать сформулированная Сталиным формула «Жить становится лучше, жить становится веселее». В период «развитого социализма» эта формула относительно к криминальной ситуации сводилась к лозунгу: «По мере развития социализма и улучшения материального благосостояния советских людей преступность неуклонно снижается». При этом все знали, что благосостояние не улучшается, а преступность растет (после 1967 года – года 50-летия Октябрьской революции в СССР постоянно отмечался рост преступности). Теперь выдвинут и активно развивается новый лозунг: «По мере демократизации, проведения реформ и модернизации российского общества улучшается социально-экономическое положение россиян, преступность неуклонно снижается».
Но все прекрасно понимают, что за период «демократизации и проведения реформ» катастрофически выросло социальное неравенство и произошел гиперрост преступности, который и продолжается. Опубликованные в начале этого года материалы многолетнего исследования НИИ Академии Генеральной прокуратуры под руководством проф. Сергея Иншакова наглядно показали, что в первое десятилетие XXI века реальная преступность в стране ежегодно возрастала. Но при этом с высоких трибун продолжают звучать рапорты руководителей правоохранительных ведомств о ее снижении. Причем порядок цифр по общей преступности следующий: реальная преступность более чем в 10 раз превышает зарегистрированную (ежегодно в среднем 25 млн. преступлений реальных против 2,5 млн. зарегистрированных). Даже по убийствам реальное число этих преступлений в 2,5 раза превышает зарегистрированное (46 тыс. реальных убийств против 17 тыс. зарегистрированных). То же самое происходит и с актами терроризма, и тем более с коррупционными преступлениями.
О том, что расчеты ученых верны, говорят результаты проверки учетно-регистрационной дисциплины в станице Кущевской (после известных событий). Там было выявлено 1,5 тыс. укрытых преступлений. Не лучшим положение дел оказалось и в Гусь-Хрустальном.
Изуродованная статистика становится основой для принятия крупных управленческих решений. Например, в ходе реформы МВД происходит сокращение городских и поселковых отделений полиции, тогда как на самом деле их надо увеличивать.
Не решив проблему цивилизованного учета преступлений и организации реагирования на них, ни о какой реальной реформе системы безопасности говорить не приходится. Так же как и не приходится говорить о реальной модернизации уголовной политики.
Гуманизация на фоне тотальной криминализации общества
Какие цели ставятся при проводимой сейчас радикальной гуманизации уголовного, уголовно-процессуального законодательства?
Первая – это снижение репрессивного пресса на предпринимателей. Вторая – разгрузка мест лишения свободы. Третья – уменьшение криминального потенциала общества.
Рассмотрим, как реализуются эти цели по порядку. Сначала о снижении репрессивного пресса. Безусловно, повальный арест предпринимателей – это патология. Но запрет на любой арест, любых предпринимателей – это патология с обратным эффектом. Уже сейчас есть немало примеров, когда обвиняемые по делам на многомиллионные хищения и мошеннические действия сразу после замены меры пресечения с ареста на подписку о невыезде скрывались от следствия.
О штрафах вместо лишения свободы. Действительно, в идеале материальные санкции за экономические преступления во многих случаях достаточны для наказания. Для экономических, но вряд ли для преступлений против государственной власти и службы в органах местного самоуправления. Если только ориентироваться на штрафы, то всю борьбу с коррупцией можно превратить в игру на рулетке в казино: взял куш, не поймали за руку – играй дальше. Поймали за руку – расплатился. Почему-то в странах, которые именуют «цивилизованными», коррупционеров даже за незначительные преступления продолжают сажать в тюрьму.
О декриминализации экономических преступлений. Часть 1 статьи 188 УК (о так называемой «товарной контрабанде»), видимо, действительно нуждается в модификации. Но взять и просто убрать «товарную контрабанду» из уголовного законодательства – это вполне осознанно увеличить уровень теневой экономики в стране с 25–30 до 50–60%, то есть превратить легальную экономику фактически в экономику криминальную. При декриминализации «товарной контрабанды» эшелоны с контрабандным и одновременно контрафактным товаром будут бороздить пространство нашей страны, создавая в каждом регионе свои «черкизоны». Заявления разработчиков законопроекта о том, что в «цивилизованных» странах нет уголовной ответственности за «товарную контрабанду», не соответствуют действительности. В США, например, этот вид преступления разбит на несколько составов – контрабанда табака, контрабанда алкоголя, контрабанда редких животных и растений и т.п.
Теперь о разгрузке мест лишения свободы. Авторы доклада ИнСоРа могут, по незнанию, считать, что уменьшению доли «тюремного населения» страны будет способствовать сокращение сферы применения лишения свободы как меры наказания. На самом деле это никак на ситуацию в местах лишения свободы не повлияет. Ведь сейчас 85% всех лиц, отбывающих наказание в исправительных колониях и тюрьмах, осуждены за тяжкие и особо тяжкие преступления. Сокращения количества этих тяжких и особо тяжких преступлений, по расчетам того же НИИ Академии Генеральной прокуратуры, не предвидится. Если государство будет наводить порядок с регистрацией преступлений, то число осужденных за тяжкие и особо тяжкие преступления только увеличится. А значит, увеличится и «тюремное население». Поэтому государству надо решать задачу с «обратным» эффектом: создание адекватного количества мест лишения свободы с содержанием там особо опасных преступников.
Что касается уменьшения криминального потенциала общества. Криминологи давно доказали: чем либеральнее общество относится к «малозначительным» преступлениям, тем выше вероятность того, что лица, их совершившие, будут совершать более опасные преступления. Например, если мы вовремя и адекватно не наказали хулигана или истязателя семьи, то возникает большая вероятность совершения им тяжких насильственных преступлений.
И нельзя в гуманизации доходить до правовой патологии: когда за нанесение тяжкого вреда здоровью, повлекшее смерть, квалифицированные разбой, грабеж и кражу минимальный срок лишения свободы устанавливается от двух месяцев лишения свободы. В УК есть четкий перечень смягчающих наказание обстоятельств. Он соответствует всем международным стандартам. Есть ли смысл расширять границы судебного усмотрения?
Последний вопрос можно задать и к новациям УК, которые передали на судебное усмотрение все вопросы условного осуждения и условно-досрочного освобождения. Как известно, теперь осужденный условно может совершать новые преступления, но по решению судьи оставаться на свободе. Так же и осужденный, отбывающий наказание в местах лишения свободы, может совершать преступления, нарушать режим и по усмотрению судьи может быть условно-досрочно освобожден.
Все эти меры по гуманизации не приведут ли к усилению криминального потенциала общества вместо его ослабления?
О механизме принятия законов
Почему-то рамочный закон о полиции целый год обсуждался всем обществом. И это хорошо. Но радикальные поправки к большинству статей УК практически нигде не обсуждались. Отзывы МВД, ФСБ, Верховного и Конституционного судов, Общественной палаты были весьма критические. Но и эти замечания проигнорированы. Все социологические опросы показывают, что общество ждет усиления наказания для преступников, а не гуманизации. Но ледокол гуманизации продолжает пробиваться через все преграды, невзирая на общественное мнение, мнение ученых, практиков.
На пользу ли обществу такое движение?
* * *
В чем правы авторы доклада ИнСоРа? Необходимо преодоление правового нигилизма. Нельзя, чтобы рожденные в чьих-то головах мысли о правовых новациях моментально превращались в нормы закона. Тем более если эти новации противоречат устоявшимся принципам права.
Нужна комиссия при президенте России по модернизации уголовной политики, составленная из представителей разных научных школ и идеологических ориентаций. Нельзя, чтобы узкая группа лиц решала судьбы миллионов потерпевших, подозреваемых, обвиняемых и осужденных.
