Леонид Быков
Анатолий Омельчук. Книга Сибири: Электронное собрание книг.
– Екатеринбург: Баско, 2011.
В то время как многие пишущие в Сети стремятся дать собственным текстам традиционную книжную внешность, литераторы со стажем, прозорливо думая не только о читателях-современниках, но и о потомках, осваивают и электронную форму бытования своих произведений. Вот и тюменский публицист Анатолий Омельчук, посвятивший Северу и Сибири более трех десятков книг, свел почти всю эту впечатляющую своей внушительностью библиотечную полку на один диск.
Получился примечательный для наших дней компромисс: в компактном цифровом формате себя явили книги, выходившие – начиная с 1978 года – в издательствах Москвы, Свердловска, Тюмени. Предназначенные теперь для восприятия с экрана, эти издания полностью сохранили свою прежнюю видимость. Их только нельзя осязать, нельзя оставить на полях «отметки резкие ногтей», а все остальное: обложки, титульные листы, постраничная развертка, иллюстрации, даже опечатки – запечатлелось, что называется, один к одному.
Есть в этом своде книга, название которой подошло бы и к другим составляющим данного собрания, поскольку этими словами определяется смысл литературных усилий автора: «Частное открытие Сибири». Обычно открываем мы для себя новые земли. А тут родившийся первой послевоенной зимой в сибирской глубинке автор ведет речь о родных местах. О том, что привычно и сами пишущие, и мы вслед за ними зовем малой родиной. Но малая родина Омельчука – большая. Европы больше: материк Сибирь.
Но возможно ли открытие края, ставшего российским четыре с лишним столетия назад? Возможно, если знакомое и привычное становится единственным. Любимым.
Да, все оцифрованные эти страницы – о силе любви. Точнее – о власти любви. Единственной достойной человека власти. А любовь взыскует знания и понимания. Краеведение, перерастая здесь в краевидение, становится родиноведением. А оно ведет пишущего к счастливому осознанию того, что его земля – неповторима. И потому никакой это не край, не провинция страны и не периферия мира. Это твой центр. Сердце. Исток всему и итог.
В пору хронического смятения умов и затянувшегося поиска национальных ориентиров, ведущегося по старинному присловью «поди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что», особенно важно чувствовать свое место на своей земле. Приобщить себя к ней духом, прежде чем лечь в нее прахом. Личное достоинство укрепляется через осознание причастности к тем, кто жил, любил, работал в этих же самых пространствах до тебя, равно и к тем, кто обживает их и ныне. Они и сегодня остаются суровыми и малообжитыми – потому так и дорого участие, сердечное влечение к этому кажущемуся безграничным простору.
 Вот такая она – Сибирь. Иллюстрация из книги |
Сибирь ведь не только нефть и газ, лес и рыба. Как бы ни были важны щедроты природы (а их экономическая значимость возрастает с каждым годом), Сибирь для автора – прежде всего связанные с этим материком люди.
И место, и время никогда не бывают безликими. Они очеловечиваются нами. Существующими здесь и сейчас. Живущими хорошо или плохо, талантливо или бездарно, созидательно или вразнос. Сколько в «Книге Сибири» имен и биографий, сколько оживает в ней лиц! Уроженцы здешних мест и пришлые, аборигены и чужеземцы, обласканные властью и ею преследуемые, фанатичные энтузиасты и расчетливые хозяйственники, ученые и промысловики, политики и люди веры, снискавшие славу вдали от родной стороны и принципиальные провинциалы, именитые и мало кому ведомые. Какие судьбы, надежды, свершения, драмы┘
Заслуга Омельчука, побывавшего, пожалуй, всюду, где довелось находиться его персонажам, в том, на мой взгляд, что он умеет выявить «штучность» каждого своего героя. И человеческое это богатство уберегает автора от неизбежных в журналистике и противопоказанных литературе самоповторов.
Имена этих людей не встретишь на подножиях памятников, мраморе мемориальных досок, табличках с названиями улиц. «Сибиряки своих героев любить не научились», – сокрушается автор и, своими публикациями и нередко сопутствующими им радиопередачами и телефильмами компенсируя невозданное, ратует за историческую справедливость и тем самым изживает эгоизм «сего дня». Время и пространство обретают глубину и объемность.
Континент, бывший местом каторги и ссылки, но свободный от тягот крепостного права, вобрал в себя дух инициативы и свободомыслия. Нравственная оседлость, утверждаемая в «Книге Сибири», апеллирует не только к полноте памяти, но и к трезвости в отношении нынешнего состояния Северной Евразии. И публицист не уклоняется от прямых и нередко горестных суждений о наболевшем. Так, в пушкинские времена, напоминает он, западной окраиной России была Финляндия, восточной – Аляска. Ныне эти некогда российские владения стали одними из самых комфортных регионов планеты. Между ними Россия – с известными всему миру уровнем обустройства.
Сибирские кладовые – главный резерв России. И от того, сколь успешно он будет мобилизован, зависит не только благосостояние этих мест и их обитателей, но и самостоятельность всей страны. Иначе и впрямь эта земля может стать краем России. Ее восточной окраиной. С какой болью рождается констатация: «Меняются системы, режимы, личности, государи, вожди – а в нашем государстве все остается без изменений по отношению к Сибири». Эти слова публициста побуждают меня вспомнить невеселую сентенцию академика Янина: «Нас по-прежнему кормит сибирский «ясак», только вместо соболей и бобров теперь – нефть, газ, алмазы и золото».
Казалось бы, столь масштабные и тревожные выкладки не без усилия сопрягаются с теми частными судьбами, что представлены в исторических сюжетах этого свода. Но пафос его страниц на то и направлен, чтобы каждый, будучи на своем месте, осуществлял себя по максимуму, своей личностной состоятельностью способствуя укреплению состоятельности родной земли и всего отечества.
Деятельный патриотизм тех, чьей каждодневной героикой Сибирь в прошлом из «прилагательного» к России стала существенным ее «существительным», наследуется трудами наших современников, о которых и с которыми Омельчук ведет разговор. Здесь теперешний глава Российской академии наук Юрий Осипов, чьи часы всегда идут по узнанному в детстве тобольскому времени, соседствует со скромной учительницей из родного автору томского поселка Могочино – ее, Лидии Евгеньевны Пономаревой, усилиями создан в местной школе, носящей имя Пушкина, музей поэта, который памятен всем ее выпускникам. И тут же диалог с живым классиком Валентином Распутиным сменяется беседой с Римом Сулеймановым, в 37 лет ставшим и по сей день остающимся во главе крупнейшего в мире газодобывающего предприятия. А еще есть среди многих других очерки об энтузиасте-охотнике Петре Бахлыкове, что в одиночку развернул в затерянном под Сургутом поселке впечатляющую этнографическую экспозицию («Он создавал музей, а музей создавал его»), и о художнике Геннадии Райшеве, чья графика, тактично аккомпанируя строчкам некоторых из воспроизводимых книг, наглядно подтверждает сказанное о нем автором: «Он никогда не писал стихов, он сразу начал рифмовать кистью».
Героев в этом собрании – много. Тем более что в таких книгах, как «Река возвращается» или «Любовь всегда ошибка», главным героем выступает сам рассказчик. Он, как и свойственно сибирякам, на слова отнюдь не расточителен («Язык ничего лишнего не придумывает»). Нескольких страниц ему достаточно, чтобы сказать о человеке основное, охарактеризовать его уникальность. Впрочем, и обобщающие сентенции возникают вполне естественно. В отличие от упомянутого художника пишущий и стихи (в своде нашлось место и лирике) Омельчук умеет формулировать лаконично, парадоксально, афористично. Скажем, так: «Сибирь покорила соха, а не меч». Или так: «Сибирь создана для зимы». И еще: «Я – гость этой земли, но хозяин этого времени». А вот: «Потомки еще более беспощадны, чем современники». И тут же: «В своем мужестве человек всегда одинок. Не забудем мужества одиночек».
Анатолий Омельчук отстаивает достоинство своей родины. Он убежден: Сибирь как миф даже сильнее, чем Сибирь-территория. Почему? Да потому, что именно эти просторы делают отечество великим. Именно Сибирь делает Россию разуму не поддающейся – как для самой России, так и для всего мира. Тем заманчивее проникнуться этой загадочностью, тем притягательнее постижение этой неповторимости: «Проживая свое недолгое земное бытие, мы сами выбираем приоритеты и ориентиры нашей жизни. Познание Родины – удивительная вещь: ты приобщаешься к векам и просторам, историческим пространством возбуждена и озарена твоя душа, и ты постоянно подпитываешься их энергетикой и преодолеваешь одиночество, присущее любому творческому человеку.
Это мое время. Мой взгляд. Мой выбор. Моя нежная свирепая эпоха. Книга моего времени. Это я, Господи. Я – в Сибири. Книга бытия. Книга моего Бытия».
