Дмитрий Силкан
Ирина Сизикова. Детские страхи.
– М.: Институт общегуманитарных исследований, 2012. – 112 с.
Детские страхи – вещь крайне занимательная и, безусловно, очень полезная. В том смысле, что уже во взрослом возрасте всегда можно ими успешно прикрыться. Мол, «не корысти ради, а токмо под воздействием внезапной активации давних фрустраций, случившихся посредством детских фобий». У нас-то в стране как-то пока не очень прижилось, а вот где-нибудь в Заокеанских штатах – так самое милое дело. Не одну сотню раз из бесчисленного легиона разношерстных присяжных заседателей одинаково эффективно выбивалась горестная слеза – посредством беззастенчивой апелляции к пространным пубертатным страхам. «Когда я еще мочился в штаны, то дико боялся, что под кроватью запрятался злобный бабайка. А также ужасно страшился, что родители обменяют меня в магазине игрушек на железный конструктор! Вот поэтому-то и ворвался в летний лагерь скаутов и расстрелял шестнадцать миссионеров из автоматической винтовки». Хотя оправдательного приговора можно и не дождаться.
Исследование Ирины Сизиковой дает широкому читателю возможность вплотную приблизиться к проблеме детских фобий как таковых. Книга предоставляет своим благодарным читателям возможность тщательно пересчитать и дружески помусолить собственных «головных тараканов». Или, как многозначительно замечает автор, «поможет всем тем… кто отделяется от своей субъективности…». Приделывать «субъективность» обратно к разваливающейся на глазах психике предлагается последовательно, но настойчиво. Первое и основное – жесткая необходимость осознания страха перед Суперэго (которое охарактеризовано автором как «орган нравственности», вызывающий чувство вины… что висит над нашими головами словно дамоклов меч…»). Возможно, у теологов подобное определение особого энтузиазма и не вызовет, но простому читателю объяснит многое. Ведь при подобном монстре всякие незначительные психоприблуды (типа «страха потерять свой пенис, воплощающийся затем в очень распространенный страх кастрации») – воистину детский лепет.
Сизикова подробно перечисляет и дотошно разбирает целый сонм всевозможных фобий, заканчивая все это психическое великолепие коронным «страхом потерять жизнь». Язык книги, несмотря на всю внешнюю научность и академичность, насыщен художественными аллюзиями и метафизическими изысками. Скажем, такой подход: «Так же как ветер зависит от внешних факторов, страх подвержен влиянию психических волн: он усиливается в зависимости от внутренних потрясений и возрастает или уменьшается в соответствии с внешними обстоятельствами…». Ну ни дать ни взять – дзенский коан, многомудрая притча для самостоятельных медитаций.
Впрочем, для последних в книге подробно разжевываются все эти «внешние факторы», раскрывается их порочная связь с факторами внутренними… и смело обрисовывается конечная диспозиция различных проявлений высшей нервной деятельности. Ключом к прочтению научно-эзотерического текста Сизиковой является классический психоанализ дедушки Фрейда. Да-да, тот самый, ныне незаслуженно забытый и обделенный дифирамбами. Со всеми его «либидо», «эдиповыми комплексами» и «заместительными образами бананов». Автор указывает, что «цель психоанализа – восстановить смысл… который не был воспринят». Соответственно сам процесс восстановления – «трудная работа по раскрытию связей… по символизации…» – позволяет «связывать и распутывать нить жизни ребенка».
 …И случайно уронила с балкона. Фото Евгения Лесина |
Перспективы завораживающие. И автор особенно подчеркивает, что, несмотря на некоторую наукоемкость, книга является прежде всего клинической. «Клиники» и впрямь в данном печатном труде через край. Всё сплошь случаи из повседневной практики. С реальными именами пациентов (чуть не поставил: «с явками и адресами…»). Через лист книга читается как бестселлер-ужастик: «Мать вспоминает, как однажды в октябре на балконе своей квартиры она протягивала Анжелу своему мужу, чтобы попытаться вернуть ему желание жить… Отец берет дочь вытянутыми руками и держит перед собой на расстоянии, чтобы лучше ее рассмотреть. Его взгляд мутный… Он держит дочь как неодушевленный предмет… Они живут на четырнадцатом этаже… Внезапно матери стало страшно…».
Порочные круги страха, расходящиеся на глади тихого пруда детской психики, эффектно вскрываются и умело вытесняются плотным академическим слогом Ирины Сизиковой. Она подробно объясняет механизмы страха, делает экзотический экскурс в описание страхов из мировой литературы и детских сказок. Скажем, приводит сказку Альфонса Доде «Коза господина Сёгена», где «милая самостоятельная козочка Бланкетт… встречает существо, которое освободит ее от инфантильных зажимов». Ребенок, правда, может воспринять сказку и слишком буквально, прочитав дословно: «Волк набросился на маленькую козочку и съел ее!»
В данной книге любой читатель с незамутненным сознанием не только отыщет «разбор полетов» Зигмунда Фрейда, Жана Пиаже, Отто Ранка, Мелани Кляйн или Дональда Винникотта, но и кучу прекрасных литературных сюжетов. С изысканными фобиями, извращенными истериками да невротическими издержками всех видов. Молодым литераторам сюжетов хватит лет на тридцать. Маститым труженикам можно и не беспокоиться: отработать даже половину сюжетов «Детских страхов» Ирины Сизиковой до собственной кончины уже, увы, не удастся. Ну, а обычному гражданину – читать, бояться, комплексы не прятать. И в случае чего – быть готовым задвинуть душещипательную речь: «Господа присяжные заседатели! Во младенчестве мама совала меня папе и случайно уронила с четырнадцатого этажа. Вот поэтому данный глубоко запрятанный страх и толкнул меня на этот скользкий, преступный путь…».
