Исповедь чекиста

Мои родители были из театральной среды. Отец, Валерий Петрович Лекарев, - народный артист РСФСР, работал в Ермоловском театре. В том же театре работала мама, Марианна Васильевна Хорошко. Казалось бы, судьба моя была предрешена. Однако от предложения поступить на учебу к другу семьи Вере Пашенной, которая вела курс в Щепкинском училище, пришлось по настоянию отца отказаться. Он опасался, что на актерском поприще сын не превзойдет своих родителей. Но судьба распорядилась по-своему: тяга к родительскому делу реализовалась в профессии, в которой без актерского мастерства многого не достигнешь.

КАК ПОПАДАЮТ В РАЗВЕДКУ

Учился я в "инязе", но получить, как некоторые сокурсники, "предложение, от которого невозможно отказаться" шансов практически не было, так как вместо учебы больше времени уделял спорту и даже исключался из института за прогул занятий. Но, как говорят французы, "шерше ля фам". На службу в органы КГБ меня порекомендовала Тамара Иванова - влиятельная знакомая моей невесты Натальи Никольской, дочери режиссера Малого театра, - решив таким образом устроить благополучие своей протеже, так и не ставшей, впрочем, моей супругой.

В сверхсекретной лаборатории "Грехи" студенческой молодости все равно не позволяли рассчитывать на карьеру оперативного работника, и службу начинать пришлось в Оперативно-техническом управлении (ОТУ) КГБ, при этом я даже не имел офицерского звания, работая в статусе вольнонаемного - на должности начальника спецбиблиотеки научной лаборатории (НИЛ-12), занимавшейся исследованиями в области оперативного применения токсинов. Это была та самая знаменитая лаборатория профессора Мейрановского, созданная по распоряжению Лаврентия Берии в 1937 году. Основу библиотечного фонда лаборатории составили сотни томов уникальных монографий по криминалистике, оперативной деятельности и даже психотронике, там были собраны сведения о всех известных способах применения отравляющих веществ.

Считалось, что в начале 50-х годов, после ареста Берии, лаборатория была закрыта. Осужденный за шпионаж в пользу Японии Мейрановский, выйдя на свободу после 10-летней отсидки, внезапно умер. Та же участь ожидала и других сотрудников лаборатории. Несколько человек покончили жизнь самоубийством, остальные спились. Специалистов в лабораторию пришлось набирать заново - может быть, поэтому в числе новых сотрудников оказался и я.

Кстати, НИЛ-12 одним из первых посетил назначенный тогда, в 1958 году, на должность председателя КГБ Александр Шелепин. В тот период КГБ при Совете министров СССР в шутку называли "КГБ при ЦК ВЛКСМ".

"ПОЛКОВНИК АБЕЛЬ? ЭТАЖОМ НИЖЕ"

Сделать карьерный скачок мне помогла комсомольская работа - на конференции ВЛКСМ я познакомился с ребятами, которые замолвили слово перед кадровиками Первого главного управления КГБ СССР (ПГУ). Однако отпускать из лаборатории, как это часто случается при переводе из одного подразделения органов госбезопасности в другое, долго не хотели, а затем уговоры стать светилом "спецфармакологии" и вовсе перешли в обвинения в "предательстве". Вопрос решился благодаря теннису - надо сказать, что уже тогда теннис играл роль ключа к контактам на высоком уровне, - в немногочисленный контингент приверженцев этого вида спорта, приезжавших на корты стадиона "Динамо", входил начальник Высшей школы КГБ Евгений Питовранов.

После окончания Высшей школы КГБ я был направлен в "святая святых" ПГУ - 14-й отдел, занимавшийся внешней контрразведкой - разоблачением изменников среди сотрудников разведки. И как будто бы сразу очутился за границей - сотрудники отдела всем своим внешним видом напоминали голливудских актеров.

То был период, когда в коридорах дома # 1 на Лубянке можно было встретить Гордона Лонсдейла (Конон Молодый) и Рудольфа Абеля, ставшего прототипом героя художественного фильма "Мертвый сезон". Внешне чем-то напоминавший сельского учителя, седой, с усталым лицом, очень худой, Абель приходил в буфет, вежливо раскланивался, но никогда не принимал предложения пройти вне очереди. Встав в очередь из сотрудников других управлений, он покупал что-нибудь из кулинарии, доставал из портфеля авоську и, упаковав полуфабрикаты, скромно уходил в свой кабинет на шестом этаже.

В 1966 году после завершения подготовки в Центре я был направлен в Великобританию, где находился под прикрытием аспиранта филологического факультета университета г. Лидс. После возвращения из Англии мне довелось стажироваться у Кима Филби и Джорджа Блейка - общение с ними я считаю "моими университетами".

В 1972 году мне удалось вновь благополучно получить британскую визу - на этот раз я пребывал на берегах туманного Альбиона под прикрытием представителя "Совэкспортфильма" - организации, закупавшей кинопродукцию в западных странах. Через связи представительства была намеренно распространена информация - с полной уверенностью, что она попадет в досье МИ-5, - о том, что я являюсь сыном народного артиста РСФСР Валерия Лекарева, сыгравшего несколько ролей в кино и являвшегося в свое время "любимым" актером министра культуры СССР.

В число задач внешней контрразведки входила работа по эмигрантам. И на этот счет можно вспомнить ряд курьезных моментов, связанных с присущих этим людям комплексом страха перед КГБ. В одном из лондонских ресторанов пела бывшая солистка Новосибирской филармонии, и после выступления я предложил даме подвезти ее на автомобиле. Слово за слово - и почувствовавшая неладное женщина, которая сначала была уверена, что я тоже эмигрант, устроила крик. Во избежание скандала пришлось высадить ее из машины прямо посреди дороги, однако это происшествие попало на страницы лондонских газет, запестревших заголовками "Попытка похищения русской эмигрантки".

О ЧЕМ НЕ БЫЛ УПОЛНОМОЧЕН ЗАЯВИТЬ ТАСС

После тринадцати лет работы во внешней контрразведке ПГУ (1963-1975 годы) следующие 13 лет (1975-1988 годы) - а это мое счастливое число - я служил в центральном аппарате внутренней контрразведки (Второе Главное управление КГБ), где отвечал за контрразведывательный контроль деятельности американских корреспондентов, аккредитованных при Отделе печати МИД СССР в Москве. Пришлось поучаствовать и в операции по разоблачению и пресечению деятельности агента ЦРУ Огородника, работавшего в центральном аппарате МИД СССР. Вся эта история документально изложена Юлианом Семеновым в книге "ТАСС уполномочен заявить", а также показана в одноименном телесериале, в котором я был одним из консультантов режиссера этого фильма Валерия Фокина.

При этом сыгранные Тихоновым и Глузским роли настолько очевидно напоминали своих оригиналов из контрразведки - генералов Григория Григоренко и Константина Боярова, - что это вызвало раздражение других руководителей КГБ, в частности зампреда КГБ Цинева, который привык коллегиально делить славу подчиненных. В результате фрагмент фильма, где Глузский на автомашине "Татра" - которой пользовались тогда только заместители Андропова, - из Кремля прибывает на Лубянку, пришлось переснять с использованием в качестве реквизита простой "Волги".

НАУКА И ЖИЗНЬ

Когда Бояров сменил Григоренко на посту шефа советской контрразведки, я получил должность помощника начальника Второго главка КГБ, с которой позже ушел на аналитическую работу в НИИ проблем безопасности. Где и стал свидетелем развала системы, которой отдал долгие годы, - увольнялся в 1994 году я уже из Федеральной службы контрразведки (ФСК). Признаюсь, работа в научном институте была не самым лучшим периодом моей карьеры. По идее, наука - это голова, которая управляет ногами, что касается спецслужб - оперативной и следственной деятельностью. Но по отношению к научной составляющей отечественных спецслужб приходится констатировать, что голова эта, как у динозавра, слишком мала, шея - слишком длинна, и здравые мысли, которые видны с высоты, слишком медленно доходят до ног - если вообще до них добираются.

Мне приходилось слышать в свой адрес эпитеты "отщепенец", "синдром полковника, который не стал генералом", особенно в виде реакции на выступления в прессе с критической оценкой деятельности спецслужб. Но никто не заставит меня усомниться, что любое ответственное место в структуре, требующей высокого профессионализма, к числу которых относятся спецслужбы, должно переходить от наставника к самому талантливому ученику. Только преемственность позволяет сохранять конкурентоспособной профессиональную школу мастерства в любой сфере человеческой деятельности. Подмена этого основополагающего правила принципами "управляемости" (способность исполнителя действовать, руководствуясь исключительно корыстными интересами руководителя), "политического единомыслия" (когда принадлежность к партии важнее профессионализма) и постулат "незаменимых людей нет" приводят к потере жизнеспособности системы и ее краху.

Станислав Валерьевич Лекарев - после выхода на пенсию консультировал государственные и частные структуры по вопросам безопасности (в 1994-1998 гг. - главный эксперт РАО "Газпром"). Преподавал в Академии ФСБ России (до 2004 г.), в настоящее время читает лекции в Академии Генштаба ВС РФ. Вице-президент Академии проблем безопасности, обороны и правопорядка РФ. Автор более 100 публикаций по различным проблемам безопасности и истории спецслужб.

Из досье "НВО"

Станислав Валерьевич Лекарев родился в Москве в 1935 году. После окончания в 1958 году 1-го Московского государственного педагогического института иностранных языков - в органах госбезопасности. Служил в органах внешней разведки, а также в контрразведке. Полковник в отставке. "Почетный сотрудник органов госбезопасности" (1976 г.). Обладатель диплома об окончании аспирантуры при университете г. Лидса (1967 г.). Кандидат исторических наук, доктор философии.