Александр Широкорад 195 лет тому назад, 19 октября 1811 года, 29 мальчиков робко переступили порог только что учрежденного императором Александром I в Царском Селе Лицея. Двум из них было суждено сделать этот день историей и прославить свою альма-матер. Один из них был первым учеником в Лицее и в 1867 году был назначен на пост канцлера Российской империи. Другой – находился в числе последних по успеваемости и, лишь перешагнув 30-летний рубеж, получил придворный чин камер-юнкера. Он в 37 лет погиб на дуэли. А его однокашник скончается в 84-летнем возрасте, пережив всех лицеистов своего выпуска. Надо ли говорить, что речь идет об Александре Сергеевиче Пушкине и Александре Михайловиче Горчакове.
СБЫВШЕЕСЯ ПРОРОЧЕСТВО
Вот строки из стихотворного послания 17-летнего Пушкина своему тезке: «Тебе рукой Фортуны своенравной/ Указан путь и счастливый и славный, –/ Моя стезя печальна и темна┘»
Поэт, видимо, предчувствовал свою судьбу и громкие дни светлейшего князя Горчакова. Действительно, жизнь Александра Михайловича удалась, как ни у кого другого. Он двадцать с лишним лет единолично определял внешнюю политику России, являлся вторым лицом в империи после Александра II. В то же время он всегда был либералом. Например, в 1878 году в Петербургском городском суде 80-летний канцлер бурно аплодировал вердикту присяжных, объявивших невиновной революционерку Веру Засулич, тяжело ранившую из револьвера генерал-губернатора столицы Трепова.
Горчаков стал чуть ли не единственным государственным мужем России, которого равно положительно оценивали и прогрессивные деятели, и реакционеры XIX века, советские и эмигрантские историки ХХ века.
Взлет карьеры Горчакова начался после поражения России в Крымской войне. Мирный договор, подписанный в Париже в марте 1856 года, фактически запрещал стране возрождение погибшего в ходе обороны Севастополя Черноморского флота. Правда, формально на бумаге все выглядело благопристойно – и Россия, и Турция должны были ограничить свои военно-морские силы на Черном море шестью судами водоизмещением до 800 тонн и четырьмя 200-тонными судами и обязывались не иметь здесь морских арсеналов. Но для турок это было пустой формальностью: ведь султанский флот при необходимости за сутки мог проследовать из Мраморного моря в Черное.
Парижский договор вызвал шок у русской общественности и Александра II. Однако уже 40 лет подвизавшийся на дипломатическом поприще Горчаков пообещал императору добиться отмены унизительный статей без единого выстрела и не затратив ни одного рубля. Александр II поверил князю, и он получил должность управляющего Министерством иностранных дел.
Да, Горчаков добился своего, но лишь в 1870 году: 19 ноября он разошлет знаменитую «Циркулярную депешу», в которой сообщалось об одностороннем отказе России от ограничений Парижского договора. В тот день князь стал национальным героем. Но, увы, проиграла Россия, которая через пять лет заплатила за политику канцлера тысячами убитых и новым позорным миром. Тогда (в 1879 году) Александр II скажет Бисмарку: «Горчаков – бесполезный человек, переживший себя».
УПУЩЕННЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ
Что же произошло? Просто Горчаков, как многие гениальные люди, от Колумба и Ньютона до Маркса и Фрейда, довел до абсурда свою идею.
С 1815-го по 1854 год на Европейском континенте не было «больших» войн. И это объяснялось не миролюбием монархов, а страхом перед Россией. В 1854 году Западная Европа объединилась против России, которая, по ее мнению, пыталась овладеть Черноморскими проливами. Однако после поражения огромной империи в Крымской войне великие державы (кроме Великобритании) вполне удовлетворились статьями Парижского мира. Большего от нее не потребовали. И это было не случайно: например, ни Пруссии, ни Австрии не улыбалось отторгнуть от России ее западные области и заполучить буйное польское панство в полном комплекте.
С 1857 года государства Западной и Центральной Европы начинают подготовку к борьбе за передел границ. Затем произошла серия войн. В 1859 году Франция и Сардинское королевство нанесли поражение Австрийской империи. В 1864 году Пруссия и Австрия совместно сокрушили Данию. Два года спустя та же Пруссия в союзе с Италией поставила на колени Венскую монархию. Вскоре начал назревать серьезный конфликт между Парижем и Берлином...
Уже с 1857 года Россия для европейских государств превратилась из «жандарма» в желанную «невесту». Ведь с русской армией по-прежнему нельзя было не считаться.
Для действий России на Черном море сложилась наиболее благоприятная обстановка со времен Наполеоновских войн. Все конфликтующие страны Старого света искали поддержку у Петербурга. Ведь участие (или неучастие) России в войне гарантировало успех.
Горчаков мудро поступил и не ввязался в европейские раздоры. Но вместо начала строительства флота на Черном море он принялся вымаливать у французского императора Наполеона III согласие на денонсацию статей Парижского мира. Племянник великого Бонапарта то обнадеживал Горчакова, то отмалчивался. Он рассматривал статьи договора как приманку для Петербурга в своей большой политической игре. Теоретически можно допустить, что Франция объявила бы в 1859–1870 годах войну России, если бы русские каким-либо чудом овладели Царьградом. Но ни Наполеон, ни дважды побитая (в 1859 и в 1866 годах) Австрия никогда не решились бы на подобный шаг из-за нарушения старей Парижского мира.
Россия вполне могла заложить в Николаеве шесть разрешенных Парижским договором корветов. Но из-за «ошибок» судостроителей их водоизмещение оказалось бы равным не восьмистам, а четырем тысячам тонн, а в бронированных казематах размещались от четырех до восьми 15-дюймовых (381-мм) пушек Александровского завода (Петрозаводск). Такие броненосцы легко было замаскировать под корветы, поставить ложный рангоут, и с дистанции в несколько километров они выглядели бы как 800-тонные корабли. Благо, никакие инспекции на месте и иные проверки Парижским договором не предусматривались. Вместо громких стенаний об отмене его статей, посоветовал однажды Бисмарк в беседе tete-a-tete Горчакову, лучше начните тихо строить флот.
Да что броненосцы – русское правительство не делало даже того, что было разрешено. Например, железные дороги на юге России прокладывались очень медленно. Так, трасса Москва–Лозовая–Севастополь вошла в строй только в 1875 году, но до 1880 года ее пропускная способность была низка. А ведь именно по железной дороге самые тяжелые береговые и корпусные артиллерийские орудия, мины, минные катера и, главное, сухопутные силы могли за 3–5 суток перебрасываться из Санкт-Петербурга в Одессу и Севастополь.
Горчаков заставил Александра II скрупулезно выполнять все статьи Парижского мирного договора 1856 года. Соответственно, вниз спускались Высочайшие повеления, которые ни адмиралы, ни генералы не осмеливались оспаривать. Таким образом, до 1870 году даже не готовились к строительству военных кораблей. Разве что ввели в строй два круглых броненосца, так называемые «поповки» (по имени автора проекта адмирала Андрея Попова). Ибо, по мнению управляющего Морским министерством, это «┘ лишит иностранные державы повода делать нам какие-либо возражения и протесты┘ Круглые суда без всякой натяжки могут быть причислены к разряду плавучих крепостей и не войдут в список судов флота».
«Поповки» обошлись в огромную сумму (первая, например, стоила 4,14 млн. рублей). Всю Русско-турецкую войну 1877–1878 годов они простояли у причала в Одессе, не сделав ни одного выстрела.
У СТРАХА ГЛАЗА ВЕЛИКИ
Отсутствие флота на Черном море серьезно осложнило ход боевых действий против турецких войск как на Балканах, так и в Закавказье. Однако к началу войны в Атлантике и Средиземноморье находились сильные отряды русских кораблей с Балтики. Турки со страху приготовились минировать Дарданеллы. Но тут Горчаков умолил царя вернуть все корабли к родным берегам, дабы не раздражать англичан. Турки опомнились и послали в Средиземное море своих «каперов» для охоты за русскими торговыми судами...
...В начале января 1878 года части русской армии подошли вплотную к Константинополю. И опять Горчаков запаниковал и потребовал у Александра II срочно остановить войска. Турки были разгромлены, и захват Босфора и Дарданелл казался неизбежным. В Севастополе и Керчи уже грузились на транспортные суда сильнейшие в мире 280-мм пушки и 229-мм мортиры, купленные у Круппа или выпущенные Обуховским заводом. Эти орудия, установленные в Дарданеллах, могли отразить нападение броненосцев всех стран Европы, вместе взятых. Но объединить Европу против России в 1878 году, как в 1854-м, было невозможно.
Франция готовилась к реваншу за Эльзас и Лотарингию, попутно опасаясь нового германского удара, и уже возлагала немалые надежды на Петербург. Пруссия с трудом «переваривала» проглоченные мелкие германские государства, а Бисмарк в страшных снах видел войну на два фронта с Россией и Францией. Австрия, жестоко битая в 1859 и 1866 годах, не могла и мечтать в одиночку воевать с Россией.
Англия же не обладала сильной армии. А к 1877 году и ее хваленый флот был не более чем «бумажным тигром». Дело в том, что британская корабельная артиллерия в 1865–1885 годах оказалась практически небоеспособной. Вот лишь один пример. В 1870 году новый броненосец королевского флота «Геркулес» вышел в свое первое плавание. Вблизи Лиссабона корабль дал залп из восьми своих мощнейших 10-дюймовых (254-мм) пушек. В результате шесть орудий вышли из строя, причем два из них не подлежали восстановлению.
Англичане сделали две неудачные попытки создания тяжелых морских нарезных орудий, заряжающихся с казенной части. Но обе системы – Ланкастера и Витворта – имели неустранимые дефекты конструкции. И тогда британцы вопреки здравому смыслу 20 лет изготавливали нарезные пушки, заряжаемые с дула. Россия же приняла казнозарядные системы Круппа образца 1867 и 1877 годов. (Между прочим, все наши современные пушки по устройству каналов и боеприпасов относятся к системе 1877 года.)
Трусливая политика Горчакова могла для России кончиться катастрофой и в Средней Азии. Когда генералы Черняев, Крыжановский, Кауфман, Скобелев и другие безостановочно шли на юг, покорение каждого ханства вызывало приступ истерии у «железного канцлера»: «А что скажут в Англии?!» Царь сочувственно утешал старика, а потом посылал в войска Георгиевские кресты и золотые сабли...
Дарья Гармоненко 