Владимир Щербаков
Наконец-то, обрели они вечный покой...
Фото автора
День памяти и скорби в России не принято отмечать торжественно и помпезно. Но когда как не накануне 22 июня вспомнить о проблеме – давней, больной, с трудом решаемой.
PR И РЕАЛЬНОСТЬ
63-ю годовщину Великой Победы в самой страшной и кровопролитной войне в истории человечества отпраздновали грандиозно: первым за последние полтора десятка лет крупным военным парадом на Красной площади, очередной массовой раздачей георгиевских ленточек и прочими акциями, среди которых едва ли не наиболее значимой стала материальная помощь еще живущим среди нас ветеранам битв с фашизмом.
Спору нет, все это – вещь, безусловно, полезная и необходимая. Особенно в духовно павшей в 1990-е России. Но есть одно дело, которое стоит на порядок выше и является отражением истинного отношения народа к своей истории. Речь о поисковой работе, связанной с розыском мест неизвестных захоронений и не погребенных останков павших воинов, до сих пор разбросанных по полям и перелескам на местах бывших боев. Это наша прямая обязанность, наш долг перед теми, кто обеспечил сегодняшнюю мирную жизнь. Однако государство и здесь пошло по самому простому пути: создало в составе Минобороны подразделение, которому вменили ведение таких работ, да периодически выделяет средства объединению российских поисковых отрядов.
Но, во-первых, даже полноценной дивизии, постоянно ведущей раскопки, потребуется не один десяток лет, чтобы тщательно обследовать ту огромную территорию, по которой в свое время прокатилась мощным катком война – даже с учетом того, что значительная ее часть сегодня оказалась за пределами России; а во-вторых, выделяемых средств едва хватает на проведение пару раз в год крупных Вахт памяти, на которые собирается множество поисковых отрядов. А такую работу надо вести постоянно – каждый год, каждый месяц. И ее ведут – но только энтузиасты. В свое свободное время и на свои собственные средства. Причем далеко не всегда им выделяют в помощь саперов, способных на профессиональном уровне обезвредить взрывоопасные предметы, в огромном количестве остающиеся на местах бывших сражений. Сотрудников же местной милиции интересует только найденное огнестрельное и холодное оружие – неразорвавшиеся снаряды, гранаты и мины им «не нужны». Поэтому нет ничего удивительного в том, что до сих пор на «наследии войны» гибнут наши сограждане, в том числе и поисковики.
Но самое главное – война для России так и не закончится, поскольку еще очень далеко до того момента, как будет погребен последний солдат, отдавший за наше счастье самое дорогое, что у него было, – жизнь. Не стыдно ли? Прошло уже почти семь десятилетий после окончания боевых действий, а государство не только не может найти и перезахоронить по-людски всех павших, но даже не в состоянии подсчитать точно, сколько же людей погибло в той ужасной войне!
Зато различные фонды и правительственные структуры с радостью берутся осваивать деньги, выделенные на приведение в порядок могил и перезахоронение солдат и офицеров вторгшихся в нашу страну чужеземных армий, не щадивших ни мужчин, ни женщин, ни стариков, ни детей. Расстреливавших пленных и раненых – причем есть множество свидетельств того, что этими зверствами занимались отнюдь не только эсэсовцы и каратели-предатели, но и военнослужащие вермахта, вооруженных сил союзников нацистской Германии.
ГУБИТЕЛЬНОЕ РАВНОДУШИЕ
Потому сегодня так и лежат по местам былых боев в безвестных братских могилах, в засыпанных взрывами одиночных стрелковых ячейках и просто под дерном десятки тысяч погибших рядовых бойцов и командиров Красной армии, до сих пор, по сути, остающихся безымянными. Их родственники, имея часто на руках похоронки со словами: «ваш... погиб в бою за деревню (такую-то)», так и не знают до сих пор, где же могилы их отца, деда, брата или сына. Престарелые матери долгие голы продолжали жить, цепляясь за каждую секунду, за каждое мгновение, в надежде на то, что завтра, послезавтра, через недельку или через месяц, а может, через годик к ним придут и скажут: «Мы нашли могилу вашего сына, мы вас на нее отведем».
Мне не довелось видеть матерей поднятых из небытия защитников нашей Родины – век людской все же короток. Но видели бы вы глаза их детей и внуков, которые приезжают на проводимые ежегодно церемонии перезахоронения останков советских воинов! Никакими словами нельзя передать те чувства и эмоции, которые захлестывают человека, наконец-то узнавшего, где лежит тот, о ком он знал лишь по рассказам да старым фотографиям, да еще и получившего от поисковиков его именные часы, ложку с нацарапанной на ней фамилией или ручку с надписью «Папе в день рождения».
Главная причина недостаточного внимания к поисковой деятельности в нашей стране – это людское равнодушие, словно вирус поразившее наше общество. Так, например, в свое время наделал шума просто вопиющий случай неуважения к священной памяти павших: в 2000 году поисковики обнаружили в Калининградской области останки 36 советских солдат и офицеров и потом более года не могли перезахоронить их на воинском кладбище по той причине, что местная власть отказалась дать на это деньги. При этом найденные в области останки немецких военнослужащих быстро отправляют на родину – на средства, которые в немалом количестве выделяет германское правительство. Дошло до того, что прихожане Свято-Никольского монастыря, в вагончике которого и хранились долгое время завернутые в мешковину людские кости, самостоятельно начали сбор средств на перезахоронение останков. Причем в помощи отказал даже военкомат...
Другой пример. Темкинский район Смоленской области, деревня Мамуши. Типичная картина – деревенька стоит на крутом и высоком берегу реки, которую в свое время с противоположного, более низкого, берега форсировали наши войска. Потери были огромные – по рассказам внуков тогдашних жителей Мамушей, занятый немцами склон был буквально усеян телами красноармейцев, а воды реки еще долго разносили их по окрестностям. Один из молодых парней вспоминал, что бабка так описывала ему те дни: «Пошла на реку, вдруг смотрю – бревна плывут. Думаю, кто ж это додумался лес сплавлять по реке. Потом пригляделась – а это наши солдатики в шинели одетые плывут».
На нынешние майские праздники поисковый отряд «Обелиск», с которым автор регулярно, как только позволяет время, начиная с 1998 года выезжает в места былых боев, работал как раз в районе этой деревни. На берегу реки, у самого брода, которым постоянно пользуются местные жители и приезжие дачники, нашли останки 16 человек – во главе со старшим лейтенантом. Они так и лежали в своих ячейках в полном снаряжении – оружия только не было. Нашли просто – подсказал здешний мужик: копая в поисках железа, которое здесь ищут для сдачи на металлолом, или же чего-нибудь «ценного», он нашел кости. Хорошо мы ему под руку подвернулись – а так бы еще неизвестно, сколько пришлось лежать нашим защитникам в земле. Причем один боец находился вообще прямо в колее – на дороге, ведущей к этому броду, и по нему едва ли не ежедневно проезжали на машинах и тракторах. А ведь до ближайшего дома было метров 150 или 200!
Равнодушие. Никому нет дела: селяне заняты простым выживанием – экономят каждую копейку и им просто не хватает ни сил, ни времени на поиск останков, а зачастившие сюда зажиточные москвичи, скупающие себе дома в окрестных деревнях, вообще на все это плевать, извините, хотели. Одно такое «мурло», приняв на грудь в честь праздника определенную дозу спиртного, решило покатать на мини-вездеходе по склону своего отпрыска. Доехав до нас, а мы в это время добирали останки бойцов, и, глядя на раскопанную землю, с ухмылкой заявило: «О! Тут прямо как свиньи покопались!» Так и захотелось, прости господи, дать ему лопатой промеж глаз. И это далеко не единичный случай такого хамского отношения к поисковой работе и памяти погибших вообще.
Тот же Темкинский район, но уже другая деревня – Замыцкое. Хотя ситуация весьма похожа: высокий и крытой берег, на котором немцы организовали сильную оборону, и противоположный низенький открытый бережок, с которого в атаку шли наши пехота и танки. Напротив брода – ранее здесь был мост – огромное неухоженное поле. Это все, что осталось от некогда большой и богатой деревни Березки. Война просто стерла ее с лица земли – здесь на помощь погибающей армии генерала Ефремова и пытались прорваться наши части. Безуспешно...
Справа от этого поля, на котором пахать уже даже и не пытаются – настолько оно нашпиговано военным железом и неразорвавшимися боеприпасами, – красивый березово-осиновый лес, выросший за послевоенные десятилетия. Во время прорыва здесь под ураганный минометный огонь немецких батарей попала наша пехота. Мы уже несколько лет раз за разом прочесываем этот лес и постоянно находим там останки погибших – преимущественно части тел, которые, конечно, уж никак не идентифицировать. Но их надо хотя бы собрать и нормально захоронить.
Однако самим поисковикам прочесывать этот и другие леса придется еще многие годы. Необходимы масштабные, хорошо организованные и финансируемые на должном уровне работы. Нужны дополнительные средства – введите для зажиточных россиян специальный налог «на память». Например, в ФРГ все граждане кроме стандартного подоходного платят еще пятипроцентный налог «на восстановление земель бывшей Восточной Германии». Что проще: зарабатывает россиянин, например, больше 5–10 млн. долл. в год – пусть кроме 13% заплатит еще 3–5% в фонд поисковых работ. Может быть, хоть тогда дело сдвинется с мертвой точки.
Дарья Гармоненко 