Александр Рябушев
Геннадий Юшкевич, бывший юный разведчик.
Фото Стаса Ломакина
Совсем недавно в калининградском Союзе ветеранов военной разведки и в ассоциации поисковых отрядов Янтарного края «Память» был праздник. К ним в гости из Минска приехал единственный на сегодняшний день оставшийся из чудом уцелевших в 1945-м разведчиков легендарной группы «Джек» Геннадий Владимирович Юшкевич. Поводом для поездки стала бурная архивная деятельность калининградских поисковиков, установивших у границы с Польшей, близ бывшего немецкого городка Даркемен, ныне Озерска, в поселке Заозерное, православную часовню и небольшой памятник бойцам невидимого фронта Генерального штаба Красной Армии и НКГБ СССР, разведчикам из разведгрупп 3-го Белорусского фронта «Джек», «Максим», «Восход», «Орион».
БЕЗ ПРИКРЫТИЯ
Как рассказал на встрече с поисковиками известный калининградский краевед-историк, полковник милиции Юрий Ржевцев, по архивным документам, с лета 1944-го по январь 1945-го в Восточную Пруссию было десантировано с самолетов около 150 разведгрупп. Многие, к сожалению, были расстреляны еще в воздухе. Другие попали в плен, но успели сообщить, что работают под контролем. Третьи, нарвавшись на засаду, погибли сразу после высадки. Судьба некоторых, как, например, разведчиков «Джека» Ивана Овчарова, Ивана Моржина сегодня остается неизвестной. До сих пор они числятся без вести пропавшими. Их с усердием ищут калининградские поисковики.
«Работали мы без всякого прикрытия», – вспомнил в беседе с корреспондентом «НВО» Геннадий Юшкевич, когда его калининградские коллеги, ветераны военной разведки, пригласили прокатиться по местам фронтовой деятельности. «Работали мы в гражданской одежде. В ночь на 27 июля 1944 года, возле поселка Лаукнен (ныне Громово, Славского района), нас, 10 человек, во главе с командиром Павлом Крылатых сбросили на парашютах с «Дугласа». Глубокой ночью летчик ошибся на 26 километров и выбросил нас в лесу у Куршского залива, не там, где было запланировано. Позже самолет был сбит у Куксена, в теперешнем Краснознаменском районе. При этом мы вовсе не проходили никакой парашютно-десантной подготовки и ни разу не тренировались, как это принято писать в книгах и показывать в кино про фронтовых разведчиков. Правда, за плечами у меня был почти трехлетний опыт партизанской работы в Белоруссии, в разведдиверсионной группе «Чайка», где пришлось повоевать вместе с переводчиком Наполеоном Ридевским. Взрывать немецкие эшелоны, уничтожать предателей и карателей.
Когда Белоруссия была освобождена, в штабе 3-го Белорусского фронта, узнав, что я несовершеннолетний, решили отправить меня в киномеханики. Было мне в ту пору 15 лет. Да еще год в метриках себе добавил. И сквозь слезы сумел уговорить оставить меня в войсках. Но из разведчиков-диверсантов отчислили, выдав направление в зенитчики. По дороге я сбежал от сопровождавшей меня на позиции артиллеристов молоденькой девушки. Случайно увидел своих старых друзей-партизан в грузовике, следовавшем к линии фронта. Запрыгнул в него, Ридевский меня узнал и буквально за несколько часов уговорил командование оставить меня в разведке. Так, 26 июля 1944 года я был зачислен в штат на должность разведчика в/ч 61379, подчинявшуюся самому Судоплатову. Произошло это на аэродроме в поселке Залесье, Смаргоньского района, с личного разрешения начальника разведотдела 3-го Белорусского фронта генерал-майора Евгения Алешина. И уже через несколько часов, с одним пистолетом «ТТ», рюкзаком продуктов и сносным знанием немецкого языка, я летел в «Дугласе» и чувствовал себя самым счастливым пацаном, первым вступившим в глубоком тылу на территории врага в Восточную Пруссию.
БЕЗ ШАНСОВ ВЕРНУТЬСЯ
Мы приземлились в буквальном смысле в болото. В то время Восточная Пруссия была «белым пятном» для командования и адом для разведчиков. Прусский ландшафт крайне неподходящий для нашей работы. Поля были вылизаны чуть ли не метлой, не такие заброшенные, как сейчас. Леса, в отличие от Белоруссии, не дремучие, легко проходимые. Разделены на квадраты просеками и каналами. Возле Растенбурга, ныне польского Кентшина, располагалась ставка Гитлера «Вольфшанце» («Волчье логово»). Вся двухмиллионная провинция находилась под личным контролем Гиммлера. За неделю до высадки «Джека» в «Волчьем логове» было совершено покушение на фюрера, после чего режим для работы разведчиков ужесточился.
Когда нас посылали, многие штабисты не верили, что вернемся. Ведь 90% групп погибали или попадали в плен сразу после сброса. Связи со своей агентурой, как и ее самой, практически не было. Работать приходилось вслепую, и, как того требовал от нас на аэродроме генерал Алешин, без диверсий и боев. Старались поменьше шуметь и уходить от прямых боевых столкновений. Работали в основном по ночам. Днем отлеживались в лесу и у перелесков возле канав. Главной задачей было следить за перевозками боевой техники по шоссе и железным дорогам, которые связывали Кенигсберг с Инстербургом и Тильзитом. Собирали сведения о наличии воинских, артиллерийских складов, дислокации военных аэродромов и обеспечивали нашим радисткам Зинаиде Ардышевой и Анне Морозовой сеансы радиосвязи. Прикрывали их «почтовые ящики» от внезапных визитов непрошеных гостей. «Почтовыми ящиками» были хорошо замаскированные места хранения двух радиостанций.
Иногда нарывались на засады, но уходили на польскую территорию, разбиваясь на группы. Тогда я еще подробно не знал, кто такая Аня Морозова. Только спустя много лет появится знаменитый фильм «Вызываем огонь на себя» о брянском подполье, где она проявила себя. А в 1965 году ей присвоят звание Героя Советского Союза. В 70-х годах мне довелось побывать на месте гибели Ани Морозовой у польской деревни Дичево и узнать от местных жителей, бывших партизан, что Аня Морозова, спасаясь от преследования карателей и плена, взорвала себя гранатой.
А тогда, осенью 44-го, у нас закончились продукты. Вокруг в лесах было много дичи и зверья. Но мы не могли стрелять, чтобы не обнаружить себя. По несколько суток нам не удавалось найти ничего съестного. Голодали, порой приходилось воду пить из дождевых луж, спали на земле, когда уже прихватывал мороз. О том, чтобы помыться в бане, не было и речи, одежда летняя, давно сопрела от грязи и пота, заели вши. Но все новые и новые радиограммы уходили в штаб 3-го Белорусского фронта с очень важной информацией. Позывной у меня был Трунь, по-белорусски Кролик. А друзья за ершистый характер дразнили Ежиком. Тех разведчиков, которым удавалось продержаться в этих местах и условиях месяц, считали долгожителями».
«Джек» выдержал чуть больше полугода, – говорит главный эксперт по поиску военно-исторических ценностей областного Министерства культуры полковник в отставке Авенир Овсянов. – И не зря вошел в специальный английский каталог лучших разведгрупп мира».
ЗАЖИВО СПИСАННЫЕ
Как следует из архивных документов в/ч 61379, которые удалось разыскать калининградским поисковикам, с 26 июля по 1 октября 1944 года бойцом группы «Джек» под командованием капитана Павла Крылатых являлся Геннадий Юшкевич. Выполняя задание в сложной боевой обстановке, группа несла тяжелые потери. Через два дня после десантирования погиб командир Павел Крылатых. Группу возглавил Шпаков, который спустя два месяца также погиб (в бою был тяжело ранен и, избегая плена, застрелился). Позднее был убит разведчик Зварика. Переводчик Ридевский, бойцы Юшкевич, а затем и Целиков отбились от группы. Связь штаба фронта с группой прекратилась в декабре 1944 года┘
«С тех пор, оставшись без связи, без продуктов питания, без источников тепла перед наступлением зимы, изможденные и обессиленные, на боевых позициях врага в Восточной Пруссии, мы были обречены. В штабе фронта нас преждевременно похоронили, обозначив это клеймом «пропал без вести», о чем известили моих родных», – с горечью говорит Юшкевич. «В то суровое время это расценивалось чуть ли не как измена родине, но трое – я, Иван Целиков и Наполеон Ридевский, выжили, и 20 января 1944 года возвратились в штаб фронта»...
И вот теперь, спустя 64 года, я стоял вместе с поисковиками «Памяти» и Геннадием Юшкевичем у появившегося год назад бронзового памятника военному министру России 1810–1812 года Барклаю де Толли. Здесь, в Инстербурге, ныне Черняховск, Юшкевич 10 мая 1945 года оказался на госпитальной койке. Сюда его привезли из Гумбинена (ныне Гусев), когда в ходе зачистки этого прусского городка он подорвался на мине-ловушке. В усадьбе господского дома увидел пианино и не удержался, решил сыграть. До войны Генка Юшкевич успел поучиться в музыкальной школе. Но, едва коснулся клавиш, прогремел взрыв. Осколки впились в голову, повредив левый глаз. Его тут же отправили в Инстербургский госпиталь, а затем эвакуировали в Нижний Новгород. Военные хирурги сумели спасти жизнь юному разведчику, но с тех пор левый глаз у него прищурен – отметина той войны, где он потерял сотни боевых друзей и был награжден за «свидание» с Восточной Пруссией орденом Славы III степени.
ПАМЯТЬ ХРАНИТ
После войны Юшкевич окончил офицерские курсы внутренних войск и до 1952 года «зачищал» гродненские леса от прятавшихся там литовских «лесных братьев». Позже, когда из НКВД под крышу МВД уходил отдел по борьбе с бандитизмом, Геннадия в КГБ, куда он рвался на работу, почему-то не взяли. Перестраховщики-кадровики припомнили, что в годы войны он был за кордоном в Восточной Пруссии. Позволили лишь в Минском уголовном розыске ловить бандитов. Дослужился Юшкевич до майора милиции, но ветерану разведки долгое время не хотели давать квартиры. И вынужден был Ежик скитаться по чужим углам.
А в 1975 году получить собственное жилье помог случай. На 30-летие Победы Юшкевич попросил приехать в Минск из Берлина антифашиста Отто Шиллята, в доме которого в январе 1945-го Юшкевич вместе с Ридевским скрывался от фашистов до прихода советских войск в Восточную Пруссию. А в 1948 году семейство Шиллят было выслано из Калининградской области в Германию. Минские власти, узнав о приезде иностранца, наконец-то обеспечили ветерана жильем. После бурных праздников по случаю Дня Победы Отто Шиллят попросил Юшкевича привезти его на хутор в Славский район, где во время войны он проживал со своим отцом. Но Калининградская область в то время была закрыта для посещения иностранными гражданами. Юшкевич все же не смог отказать другу, попросил его прикинуться немым и на своей машине отвез Отто к его бывшему дому.
Долго стояли друзья возле места приземления «Джека» у шоссе Калининград–-Советск. Алые гвоздики легли к памятнику разведчикам «Джека». На одном из трех гранитных парашютов написано: «В кольце врагов, презрев плен и смерть, Вы шли к победе, не жалея жизни».
Сегодня благодаря кропотливой военно-патриотической работе калининградских поисковиков Павлу Крылатых, Ивану Мельникову, Иосифу Зварике, Ане Морозовой и в местах работы многих других разведгрупп на Калининградской земле установлены обелиски. Кроме этого у мемориала 1200 гвардейцам в центре Калининграда 7 мая сего года правительством региона выделен земельный участок для установки памятника всем советским разведчикам Второй мировой войны всех родов войск и категорий. Разработан проект, и калининградские скульпторы уже приступили к созданию монумента. А Геннадий Юшкевич пообещал в будущем году, как только памятник будет создан, приехать на открытие. А местный поэт и бард Евгений Гудовиков посвятил группе «Джек» свои стихи и подарил их Юшкевичу:
┘А гестапо ищет русских!
Где ты, Третий Белорусский?
Не забыл ли штаб о разведгруппе «Джек»?
Уж полгода пролетело!
Мы у самого предела┘
До чего же стоек русский человек!
И не верится, ребята,
«Джек» вернулся в 45-м!
Трое выжили назло крутым врагам!
Миллионы гибли. Все же
Жив разведчик Генка-Ежик!
Наш поклон, любовь, слеза к его ногам!
Калининград
Дарья Гармоненко 