Взрывной Евпатьич

Геннадий Евпатьевич Золотухин.
Фото предоставлено Институтом стратегической стабильности

С Геннадием Евпатьевичем Золотухиным мы знакомы уже 20 лет. С того дня, как я, военный обозреватель одной из центральных гражданских газет (правда, все еще продолжающий носить погоны и служить в армии), пытался расспросить его о ядерном полигоне на Новой Земле. Тогда, в годы перестройки и гласности, после катастрофы на Чернобыльской АЭС, тема атомных испытаний, точнее, борьбы против их проведения, была очень модной в печати. Газеты заполняли страшилки о том, как у белых медведей лезет шерсть от радиации, а у северных оленей отваливаются рога, шкура покрывается неизлечимыми язвами, которые доставляют бедным животным непроходящие мучительные страдания. Что происходит с людьми, нахватавшимися смертельных рентген, и говорить не приходится.

КОНТРАСТЫ НОВОЙ ЗЕМЛИ

Что тут было правдой, что вымыслом, я и пытался выяснить у начальника тогда страшно секретного 6-го управления ВМФ, которое курировало не только Новоземельский ядерный полигон, но и все ядерное оружие советского Военно-морского флота. Но вице-адмирал Золотухин оказался непробиваемым человеком. На все мои расспросы по поводу «ужасов» испытания ядерного оружия он только посмеивался.

– Посмотри на меня, – говорил Геннадий Евпатьевич, – я первый раз на Новой Земле побывал еще курсантом третьего курса училища имени Дзержинского в 1954 году, а потом вот этими руками собирал торпеды с ядерными боеголовками. И что? Да, ничего. Пару лет назад сына родил. Нормального парня. Две дочери у меня еще. А ни одного ядерного взрыва за последние полтора десятка лет без меня на архипелаге не было.

Руки у Геннадия Евпатьевича, заметил я, были по-крестьянски крепкие. Голос – твердый, командирский, непререкаемый. Не поверить ему было невозможно. Но червь сомнения, присущий каждому нормальному журналисту, хоть и в полковничьем звании, все же не покидал. Тем более что адмирал давать интервью отказывался, ссылаясь на закрытость темы. Однако снабдил меня кучей открытых публикаций об истории архипелага и о самом полигоне, много чего о нем рассказал, а еще пообещал, что при первой же возможности поможет мне там оказаться.

Слово он сдержал. Я оказался на Новой Земле после последнего ядерного испытания в конце октября 1990 года, фактически через несколько дней после этого события. И в Белушьей Губе, где до сих пор стоит наш гарнизон, и в проливе Маточкин Шар, на берегу которого, собственно, и прошло то испытание. И не один, а с тогдашним заместителем министра по атомной энергии Виктором Михайловым.

Не буду рассказывать о тех испытаниях – я о них когда-то уже писал. Поразила меня тогда, помню, красота Новой Земли – яркие и резкие краски, как на картинах американского художника Рокуэлла Кента, величественность и суровость того края. Черные скалы, обрывом опускающиеся в океан, черная вода и белый-белый снег на сопках. Красавец олень, который пришел полюбопытствовать на людей, которые здесь что-то взрывают. И в контрасте с этим – ржавые бочки, которые, как Монблан, высились на берегу пролива, такой же ржавый побитый причал, возле которого валялся на борту тоже ржавый то ли баркас, то ли сейнер. Грязный помоечный лед возле вросших в него насыпных бараков-балков и рыжие каменные здания, где жили проходчики горных штолен. А еще огромные, с медведя величиной, мохнатые собаки.

Там, в поселке Мирный, так он, по-моему, называется, мне показали комнату, в которой жил и работал начальник 6-го управления ВМФ, когда он прилетал на испытания. Чем-то похожую на маленькую, очень аскетичную берлогу. С кожаным диваном, тумбой письменного стола, черным телефоном и окном, заваленным снегом.

Почему-то подумалось, что находиться здесь даже несколько дней, выдерживать эту суровую заполярную стужу, свирепые ветра, которые поднимали в воздух, катали, как кегли по промерзлой земле, даже «уазики», работать, руководить подготовкой и проведением ядерных испытаний (адмирал Золотухин прилетал сюда на взрывы на неделю-две, а то и на месяц по два-три раза в год) 12 лет подряд, можно только при достаточно большой необходимости. И, конечно, при очень сильном мужском характере.

ВЫДВИЖЕНЕЦ ГОРШКОВА

В том, что Евпатьевич обладает таким характером, не сомневается никто, кто его знает.

Рассказывают, как он, капитан 3 ранга, получил под свое начало строящуюся ядерно-техническую базу в поселке Бечевинка, что на самом севере Камчатского полуострова. Военные строители слепили ее абы как и пытались сдать командиру базы накануне приезда туда главкома ВМФ Сергея Горшкова. Начальник строителей – «целый полковник» – пришел к Золотухину и протянул листки приемного акта. Давай, мол, кап три, подписывай.

Золотухин отказался ставить свою подпись под этой бумагой. Что тут началось: мат-перемат, звонки от заместителя командующего флотом, обещание снять с офицера погоны, загнать его туда, куда Макар телят не гонял. Кап три не сдавался. Прилетел Горшков.

– Ну, как вы тут, – спросил, – справились с правительственной задачей – создали базу для ядерного оружия?

– Так точно, – ответил заместитель командующего.

– Никак нет, – сказал капитан 3 ранга Геннадий Золотухин.

– Как нет? – удивился главком.

– Да все в порядке, товарищ адмирал Флота Советского Союза, – затараторил замкомандующего, – только этот офицер, – с очередной угрозой посмотрел он в сторону Золотухина, – не хочет подписывать акт о приеме базы.

– Почему? – нахмурился Горшков.

– Разрешите, товарищ главнокомандующий, я вам покажу, – сказал Золотухин и повел адмирала Флота Советского Союза к воротам базы, которые едва-едва держались на погнутых крюках, продемонстрировал бетонные стены, поставленные криво-косо, а потом открыл и короб теплотрассы, под которым не оказалось труб отопления. Вообще никаких.

На «разборе полетов» Золотухин не присутствовал – было не по чину. Но строители потом бегали за ним, как на привязи, любые замечания выполняли беспрекословно и точно, как будто от этого зависела их жизнь и судьба.

А командиром той Бечевинской базы Золотухина так и не утвердили. Прислали другого, посговорчивее. Объяснили тем, что тому капитану 2 ранга надо получить следующее звание, а капитану 3 ранга до каперанга еще далеко, успеет дорасти. Геннадий, конечно, огорчился. Но зато под свою «обиду» выбил из кадровиков право на поступление в Военно-морскую академию.

B Питере он проучился два года, а потом встал вопрос – где служить дальше? Получилось так, что должности по его заслугам и профессионализму на флоте не нашли. И Золотухину пришлось пойти главным инженером в Ленинградское НИИ, которое занималось конструированием и испытанием ядерных боеприпасов. Проработал он там почти пять лет, пока туда с проверкой не приехал Горшков.

Память на людей у Сергея Георгиевича, как оказалось, была феноменальной. Увидев в строю военных ученых Золотухина, он спросил его: а ты что тут делаешь?

– Служу, товарищ главнокомандующий, – ответил офицер.

– А почему в «тихой заводи»?

– Так на флоте места мне не нашлось.

– Я найду тебе место, – пообещал Горшков.

Через неделю Золотухин уже летел на Новую Землю заместителем начальника полигона. А еще через год стал начальником 6-го управления ВМФ. Вспоминает, как после назначения на эту должность его вызвал к себе Горшков и долго, около полутора часов, инструктировал, что Золотухин должен делать, за что отвечать и какие проблемы решить в ближайшее время. Только в конце беседы главком заметил, что капитан 1 ранга слушает его, но ничего не записывает.

– На память надеешься? – с подозрением спросил Горшков. – Смотри у меня, через две недели вызову, спрошу, как ты выполнил все то, о чем я тебе тут говорил.

Золотухин примчался к себе в кабинет и начал заносить в блокнот все поручения главкома. Через две недели он, как и было обещано, опять сидел напротив Горшкова и докладывал ему о проделанной работе. Положил на стол адмиралу Флота Советского Союза объемистую папку с графиками, таблицами, расчетами, аналитическим докладом о том, что 6-е управление уже сделало, что собирается делать и как будет дальше проводить в жизнь рекомендации Главкомата ВМФ.

– Наверно, все это время сам не спал и другим не давал? – улыбнулся довольный Горшков.

– Не спать вы нам не запрещали, – ответил Золотухин.

БРАЛ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ НА СЕБЯ

За 12 лет, в течение которых вице-адмирал возглавлял 6-е управление, на Новой Земле было проведено около 30 подземных ядерных испытаний. Случалось за это время всякое: вырывались из-под скал облака радиации, захватывала банда солдат-кавказцев целый выпускной класс местной школы, требовала денег, самолет и грозила расстрелять детей, были другие ЧП, но Евпатьич, так его называли между собой друзья и подчиненные, всегда выходил с честью из сложных ситуаций. Никого не подставлял и не предавал. Брал, если требовалось, ответственность на себя. Хотя и не щадил бракоделов и бездельников. За что получал и знаки признательности, и, мягко скажем, непризнательности.

На архипелаге ему приходилось работать со многими выдающимися учеными-ядерщиками, академиками и лауреатами Ленинских и Государственных премий, спорить с ними и отстаивать не только истину, но и интересы полигона и ВМФ, а также встречать и провожать высокие комиссии, министров обороны СССР и России – маршалов Андрея Гречко, Дмитрия Устинова, Дмитрия Язова, генерала армии Павла Грачева, начальников Генерального штаба и главнокомандующих ВМФ. От Сергея Горшкова до Владимира Чернавина. Что называется, снимать их вопросы. И надо понимать, что ордена Красной Звезды и Мужества, две Государственные премии, СССР и РФ, он получил не просто так. А за конкретную организаторскую и научно-исследовательскую работу, за создание того грозного оружия, которое и сегодня стоит на вооружении отечественного флота.

В личном деле Золотухина подшита характеристика, где зафиксировано, что он «неоднократно был заместителем председателя, руководителем и председателем Государственной комиссии по проведению опытов и экспериментов по надежности и безопасности вооружения, военной техники и ядерных боеприпасов. В 1987 году участвовал в работе Госкомиссии по причинам нештатной ситуации при подземном ядерном испытании на месте проведения эксперимента с осмотром объекта, территории, принимая меры по ликвидации последствий, анализировал причины сложившейся ситуации, руководил группой осмотра и определения санитарных зон на полигоне с соответствием их паспортов» (фактически находился в штольне, откуда вырвалось радиоактивное облако). А еще там сказано, что «обладая академическими знаниями, большим опытом в эксплуатации ядерных боеприпасов, личным мужеством, с честью решал и решает все вопросы, связанные с экспериментальными исследованиями на полигоне».

Дополнить тут нечего.

6-е управление вице-адмирал Золотухин оставил по возрасту, когда ему исполнилось 60. Но из «ядерного комплекса» не ушел. Сначала трудился заместителем руководителя департамента в Минатоме России, а сейчас работает советником директора по научной работе Института стратегической стабильности, который возглавляет академик Виктор Михайлов. Тот самый, с которым мы летали на Новую Землю.

В последний раз, когда мы встречались с Золотухиным, он готовился лечь в госпиталь – что-то с глазами стало плоховато. Сколько рентген он, ветеран подразделений особого риска, получил на Камчатке, на Новой Земле, Евпатьевич не знает и знать не хочет. Считает, что свой долг перед родной страной, флотом и семьей выполнил с честью. А это самое главное, чтобы спокойно встретить старость.

«НВО» и автор поздравляют своего друга вице-адмирала Геннадия Золотухина с днем рождения. Желаем дорогому Евпатьевичу крепкого здоровья. Все остальное – любовь, признательность и высочайшее уважение родных и близких – у ветерана Военно-морского флота и подразделений особого риска уже есть.