"Крес" здравого смысла

На улицах Вильнюса, бывшего польского Вильно.
Фото Reuters

Восемь лет назад на экраны польского телевидения вышел фильм Ежи Войцика «Ворота Европы», снятый по роману «Госпиталь в Тихиничах» писателя Мельхиора Ваньковича, родившегося в имении Калужице под Минском. И литературный первоисточник, и, естественно, его кинематографическое воплощение посвящены событиям 1918 года, когда поляки сражались с «большевицкими ордами», идущими с востока, а ареной этой войны цивилизаций была Беларусь, а именно Могилевщина. Лейтмотивом обоих произведений стала идея о том, что «восточные кресы» – границы, окраины – Речи Посполитой (Западная Украина, Западная Белоруссия, Вильнюсский край) – это ворота в европейскую цивилизацию, территория навсегда связанная с Польшей. Кстати, подобное мнение существует не только в культурном пространстве страны, но и в современном польском общественном сознании. Спросите сегодня любого поляка, что такое «кресы», и он без раздумья скажет, что это польские территории, когда-то отторгнутые завоевателями.

Не будем сейчас анализировать, кто у кого и что отбирал. Ведь факты свидетельствуют, что даже потомственные дворяне белорусских губерний Российской империи, которых польские историки поголовно относили и продолжают относить к польской этнической группе, в Х╡Х веке себя к таковой не причисляли. Они создали организацию «Край», которая стала ответом экспансионистскому давлению со стороны нарастающего национализма, шедшего из Польши. Одна из активных деятелей «крайового» движения Констанция Скирмунт на страницах своих книг и статей защищала идею о том, что и Беларусь, и Литва, и Украина имеют свою особую, отличную от Польского королевства историю, связанную с традициями, когда-то могущественного Великого княжества Литовского.

Скирмунт, в частности, подчеркивала, что понятие «тутэйшасць» выражала сердечную связь белорусской шляхты с крестьянами, с землей, с ее тысячелетним прошлым, с похороненными в этих землях предками. Со времен, когда Литва объединилась с Беларусью, а потом к этому союзу присоединилась Польша, земли Великого княжества Литовского стали классической территорией совместного проживания братских народов. Без этой связи с историческими корнями дворянство Беларуси и Литвы, по мнению Скирмунт, не имело будущего. Как показали дальнейшие исторические события, происходившие на белорусских землях, она была как никогда права.

Польско-советская война 1920 года, оккупация части Беларуси польскими войсками и последующее включение этнически белорусских земель в состав Второй Речи Посполитой, поставили крест на перспективе мирного сосуществования братских народов, и посеяли вражду между ними, от которой мы до сих пор не можем избавиться.

Недавняя семидесятилетняя годовщина вступления войск Красной армии в Западную Беларусь и Западную Украину еще раз доказала, что мотив «крeсов» до сих пор живее всех живых и играет первостепенную роль в формировании внешней политики Польши. Некоторые известные политологи трактуют этот феномен как «политика памяти». Тут стоит брать во внимание особый польский взгляд на прошлое Восточной Европы и роль Речи Посполитой в судьбе континента. Исторически польскую внешнюю политику формировали две основные идеи: пястовская (западная), которая основывалась на продвижении интересов польского государства на запад и активном взаимодействии его с Германией (или противодействии последней), и ягеллонская (восточная), подразумевавшая расширение польского этнического пространства на востоке на землях Беларуси, Украины и Литвы.

Именно ягеллонская идея и была главенствующей для лидеров Польши 1920–1930-х годов. Эти люди не желали довольствоваться лишь «крэсами всходними» и хотели построить Речь Посполитую «от можа до можа». Но история распорядилась по-своему, наказав польских политиков за непомерные амбиции.

После Второй мировой войны границы в Европе были определены окончательно, и Польша должна была отказаться от продвижения «ягеллонской идеи». На тот момент коммунистической Варшаве было не до грусти по утраченным восточным землям. Но что интересно, и эмигрантские круги также выступили за, выражусь модным нынче словом, «перезагрузку» отношений своей страны с восточными соседями. В опубликованной в 1973 году в парижском журнале «Культура» статье «Польская «Ostpolitik» патриарх польской эмигрантской политической мысли Юлиуш Мирошевский подчеркивал, что Польша просто обязана признать право белорусов, украинцев и литовцев на самоопределение и на формирование собственных государств на своих этнических территориях. В другой своей статье «Польский комплекс» России и территория УЛБ (Украины, Литвы и Беларуси)» он отмечал, что «ягеллонская идея» только для поляков не имела ничего общего с империализмом, однако для литовцев, украинцев и белорусов она представляла собой чистейшую форму традиционного польского империализма.

«В Восточной Европе – если на этих землях когда-то воцарится не только мир, но и свобода – нет места никакому империализму: ни русскому, ни польскому. Мы не можем горланить, что русские должны отдать украинцам Киев, и требовать в то же время, чтобы Львов вернули Польше. Это та самая «двойная бухгалтерия», которая в прошлом делала невозможным преодоление барьера исторического недоверия между Польшей и Россией. Русские подозревали, что мы антиимпериалисты только по отношению к русским – это значит, что мы желаем, чтобы место русского империализма занял польский. Мы ведем себя как шляхтич, потерявший свое имение», – отмечал польский публицист. Еще один «эмигрантский зубр» Ежи Гедройц призывал навсегда расстаться с мыслями о ревизии польских границ на востоке, с надеждами вернуть Вильно и Львов и считал гораздо более важным установление добрых отношений с восточными соседями.

К моему большому сожалению, эти здравые мысли лишь отчасти были реализованы в современной Польше. После 1989 года на западе от Буга происходит не только реанимация «ягеллонской идеи», но и ее трансформация. Конечно, по нормам международного права поляки считаются со своими новыми старыми соседями. Но это им не мешает постоянно поддерживать в обществе идею о потере восточных территорий, о трагедии «кресов», об «ударе в спину». Сегодня, к примеру, интернет-портал Gazety Wyborczej встречает своих посетителей разделом под названием «Конец кресов» и картой белорусских и украинских территорий Второй Речи Посполитой. На главной странице портала «kresy24.pl» размещен плакат с надписью «17.09.1939 года. Мы помним» и огромная подборка статей, посвященных данному событию.

Кроме печатных изданий и Интернета по всей стране проводились акции, выставки и прочие мероприятия, цель которых напомнить польскому обществу о том, что у Польши когда-то были «кресы» и 70 лет назад их несправедливо отняли. Конечно, все бы ничего, историю нужно помнить, но зачем так открыто заниматься «исторической ревизией» и доказывать, что все вокруг виноваты в проблемах польского государства в 30-х годах ХХ века? Зачем называть своими окраинами территории других, суверенных государств?

К сожалению, приходится констатировать, что Польша до сих пор не смирилась с утратой «восточных территорий» и при каждом удобном случае пытается выставить исторические мотивы в качестве аргументов при построении своей внешней политики. От такого положения дел не стоит ожидать чего-то хорошего, тем более, все та же история неоднократно доказала, что эта память о «кресах» и экспансионизм приводят к негативным последствиям для самого польского государства. Хочется верить, что здравый смысл победит, а «ягеллонская идея» уступит идее уважительного отношения к историческим традициям сосуществования народов в восточноевропейском регионе.