Александр Щелоков
Однополчане всегда останутся однополчанами...
Фото Александра Шалгина (НГ-фото)
Большой Дом культуры. Отмечают очередной День воинской славы. Народу в зале – масса: ветераны, офицеры, сержанты, солдаты. Открывая торжественный вечер, звучит музыка. На сцене – известный певец. Он бросает в зал слова песни: «Господа офицеры, по натянутым нервам я аккордами веры эту песню пою. Тем, кто, бросив карьеру, живота не жалея, свою грудь подставляет за Россию свою┘ Офицеры, офицеры, ваше сердце под прицелом за Россию и свободу до конца┘» И зал в едином порыве встает. Встают ветераны, офицеры, сержанты, солдаты┘
А я бы не встал!
У песни этой неверный и опасный посыл. Ее слова противоречат единству войскового братства. Ведь в сражении под прицелом все те, кто на передовой, – от офицера до рядового. И чаще всего в бою пуля находит сердце солдата┘
Я ничуть не сомневаюсь в искренности Олега Газманова. В талантливости его исполнения песни. Но! Я кадровый офицер. И я никогда не был «господином» и не хочу им быть.
Может быть, и созвучны для кого-то слова «Господа офицеры!». Но, следуя правде жизни – не было «господ офицеров» в нашей армии в годы Великой Отечественной войны. Как не было их и в Афгане, где рядовые и офицеры стояли в одном боевом товариществе. Нет и сейчас, если следовать воинскому Уставу, по которому все мы – товарищи.
Правда, в памяти всплывает один пассаж некоего «теоретика» Кушнера (не путать с поэтом Александром Кушнером), утверждавшего, что слово «товарищ» вошло в наш военный язык из уголовного жаргона. Это злобный выпад из прошлого, когда из памяти народа старались стереть все советское.
Каково же доказательство автора? Почти дословно: «Вспомним песню: «Долго я тяжкие цепи носил. Долго скитался в горах Акатуя. Старый товарищ бежать пособил. Ожил я, волю почуя». Это явный переход слова «товарищ» из уголовного мира в наш мир».
Циничная клевета, замешенная на невежестве. «Теоретик» явно не знает, что песня «Славное море – священный Байкал», ставшая народной, написана в 1848 году сибирским учителем и краеведом Дмитрием Павловичем Давыдовым. Человеком интеллигентным, культурным, знавшим, что не в уголовном мире родилось слово «товарищ». Оно родилось в среде воинов, строителей, преобразователей России.
Надо отдать должное президенту России (тогда им был Владимир Путин), что в годину яростных атак на все советское ему хватило принципиальности, исторической памяти, чтобы сохранить в Уставе армии, ее лексиконе слово «товарищ», не заменить его на слово «господин».
Граф Апраксин был ближайшим соратником Петра I, строго державшегося принципов титулования. Тем важнее для нас ответ императора России на обращенное к нему письмо графа: «Ты знаешь, я чинов не люблю, а как наш товарищ, должен знать, как ко мне писать надобно». Это – о ценности слова «товарищ».
Или более поздняя эпоха: «Товарищ, верь! Взойдет она, звезда пленительного счастья┘» Попробуем заменить слово «товарищ» на «господин» и увидим, как рушится вся цепь сердечных отношений, доверительности, душевной близости между Пушкиным и Чаадаевым.
А вот это: «Наверх вы, товарищи, все по местам! Последний парад наступает!» Заменим это обращение словами: «Наверх, господа!» И ухо, душу резанет фальшь такого призыва на фоне боевого единства офицеров, мичманов и матросов «Варяга».
Ну, и не могу не вспомнить буквально гимн товариществу, пропетый Николаем Гоголем: «Нет уз святее товарищества! Отец любит свое дитя, мать любит свое дитя, дитя любит отца и мать. Но это не то, братцы: любит и зверь свое дитя. Но породниться родством по душе, а не по крови, может один только человек┘ Нет, братцы, так любить, как русская душа, – любить не то чтобы умом или чем другим, а всем, чем дал бог, что ни есть в тебе┘ Нет, так любить никто не может!» А ведь это речь о Запорожской Сечи, век ХVI. Кстати, повесть «Тарас Бульба», воспевшая воинское товарищество, была напечатана в 1835 году, даже раньше, чем «Славное море – священный Байкал», которое якобы указывало на уголовное происхождение слова «товарищ».
Вот на какие непростые размышления навели меня слова популярной современной песни.
А было ли в русской армии выражение «господа офицеры»? Да, было. Оно звучало в офицерских собраниях, на которых присутствовали только командиры. Старший начальник обращался с этими словами к офицерам, которых отдельно собирал перед боем. Но в бой роты, эскадроны, полки шли в едином товарищеском порыве.
И это слово «товарищ» и сейчас звучит в уставах российской армии как символ боевого единства защитников Отечества.
Недавно решением министра обороны из штатного состава армии как боевая единица исключен полк. Вместо него утверждено слово «бригада».
Вот уж поистине: выстрелили в слово – попали в душу. Слово, выведенное из обращения, уже лет через 5–10 в народе забывается, перестает работать и отмирает. Ради какого смысла и какой цели это сделано? Зачем и почему вычеркнуто слово, имеющее тысячелетнюю историю?
Позволю себе процитировать: «Натянул он ум своей крепостью, изострил он мужеством сердце, ратным духом исполнился и навел храбрые полки свои на землю Половецкую за землю Русскую». Узнали? Конечно, «Слово о полку Игореве». В той битве полки князя Игоря под стягами червлеными шли на борьбу за единство Руси.
А известен ли готовым на расправу с этой боевой единицей такой факт: на Куликовом поле князь Дмитрий Донской выстроил свои полки. Справа – одесную князя – стал полк правой руки. Слева – ошую – полк левой руки.
Прекрасные русские фамилии Десницкий, Шуйский рождены теми временами и украшали защитников Родины, напоминая о мужестве и славе их предков.
Надо ли говорить, с каким торжеством звучало это слово в приложении к петровским временам! «Далече грянуло ура: полки увидели Петра»; «Вдруг – слабым манием руки на битву двинул он полки┘» Конечно, «Полтавская битва» Пушкина – Петр I и Карл ХII.
А вот время наше, советское. Великая Отечественная. «Майскими короткими ночами, отгремев, закончились бои. Где же вы теперь, друзья-однополчане, боевые спутники мои?..» Недавние дни: «Вьется, вьется знамя полковое. Командиры впереди┘» Полк, однополчане, полковое┘ Уйдет слово, перестанут пониматься времена от Петра до наших дней, а в словарях появится пометка «устаревшее».
Кем же мы теперь станем? Однобригадниками? Как будут именоваться наши армейские союзы однополчан? Союз однобригадников? Может быть, тогда сразу Союз одноогородников? Что же вы делаете, товарищ министр? Зачем навязываете нам роль иванов, не помнящих родства? Пройдет время, и, возможно, появится слово «бригадоводец», которое заменит издревле знакомое нам «полководец». Кто же первым и единственным может претендовать на такое звание?
По законам исторической памяти имя того, кто первым предложил на неизвестном нам совещании вычеркнуть полк из нашей жизни, будет забыто.
Обычно у нас ответственность ложится на Ляпкиных-Тяпкиных и Тяпкиных-Ляпкиных. И что тогда останется в памяти народной? Не те ли слова Хлестакова: «Городничий глуп, как сивый мерин»?
Еще не поздно исправить ошибки. Остановить выстрел в слово. Стреляя в слово, мы рискуем попасть в душу нынешнего и последующих поколений.
