Смех и слезы южных гор

В этих глазах что-то есть.
Фото Виктора Литовкина

СТИЛЯГА

А ведь как я ею гордился – невесть как очутившейся в наших краях камуфляжной формой!

Здесь необходимо сделать отступление: в первый год заварухи проблемой было раздобыть простую «афганку», и наш батальон, сумевший всех «своих» обмундировать единообразно и по размеру, недаром имел репутацию крутого. Десантным четырехцветным (или, как мы его называли, болотным) камуфляжем, а вернее, лишь штанами от него, обладал у нас лишь кикбоксер с накачанной мускулатурой и не менее объемным апломбом. Замечу, что благодаря подобной плакатной внешности получил он предмет всеобщего вожделения – новенький РПК, который закидывал на плечо куда как вальяжнее, чем тот же Сталлоне или Шварценеггер.

Оставалось завидовать┘ и процесс этот был прерван всего через пару месяцев. О, нежная на ощупь и в то же время прочнейшая ткань! Удобный крой! Эргономичные карманы! И диковиннейший камуфляжный рисунок с доминированием цвета аквамарин с оттяжкой в электрик! Торжество заморского дизайна было полным – когда я явился на вторую в своей биографии пересменку в столичный штаб, то немедленно стяжал лавры непререкаемого эпицентра коллективной зависти. Прибавьте к этому еще виданный разве только в фильмах про Рембо брезентовый ремень и совсем уж эксклюзивную ренджерскую шляпу, и станет ясно, почему именно мне из всей смены достался невесть откуда уворованный ПКТ. За остававшиеся до выезда три дня я успел в токарной мастерской оборонного НИИ снабдить его рукоятками со спуском наподобие «максима» (дедовские гены!) и кое-какой треногой. Отсутствие приспособлений типа мушки и прицельной планки (Т – значит танковый) компенсировалось избытком тестостерона и совершенно неоправданным оптимизмом.

Именно в таком настроении я добрался до места дислокации, где насладился полным триумфом в лице вмиг помрачневшего кикбоксера. Sic transit gloria mundi! К моему взводу на пересменку нас повел начштаба батальона; навстречу вышли добравшиеся сюда еще за неделю до нас мои опекуны по первой смене – комвзвода и ветеран-афганец. Как водится, начальство сразу приступило к обсуждению обстановки, я же с прочими иными завалился в тень кустов. По завершении брифинга и убытии начштаба взоры моих наставников наконец-то обратились на носителя Wunderwaffe, однако предвкушаемого восторга в их глазах я не увидел. Словно не узнавая меня, они стали обмениваться короткими тихими фразами, все оживленнее толкая друг друга плечами, ударили по рукам и наконец обратились ко мне:

– Тебя-то здесь и недоставало! Готовый ВОТ!

– Какой еще ВОТ? – почувствовал недоброе я.

– Вскрыватель Огневых Точек! – радостно воскликнули и в приступе хохота обнялись комвзвода и афганец: – Ты, типа, в этом голубом перламутре ходишь, ой-ей-е-е, по нашему ландшафту, а нам остается засекать и уничтожать огневые точки противника, во-о-о-от!

Мои переживания вполне можно было сравнить с чувствами изгнанного из рая Адама либо Наполеона после Ватерлоо┘

Словом, надел я как и все, «афганку», а позже обменял «электрик» у связиста соседнего батальона на двуцветный камуфляж погранвойск. Штабной сиделец оторопел от свалившегося на него неожиданного счастья, а сделка получила полное одобрение моих опекунов.

Самое интересное, что даже при помощи всемогущего Интернета не удается мне определить происхождение той формы – все этикетки были спороты, а рисунок цвета неонового ягеля так и остался неопознанным.

ВОЛКОДАВ И ЛЮДИ

Руководит человеком желудок. На четвертый вечер по его повелению ели имевших глупость подвернуться змей – и выяснилось, что гюрза не в пример вкуснее как не сообразивших удрать собак (день третий), так и курочек (день второй), нежностью мяса напоминая лягушачьи лапки (день третий и четвертый). Было это в только что взятом селе, и разъяснение деталей будет нелишним. Итак, постоянно шел дождь, превративший грунт в плотный клейстер, потому соседи не смогли выйти на заданные рубежи, наши две роты оказались на самом краю «аппендикса» в успевшем организованно эвакуироваться селе, а противник окопался прямо в кювете единственной асфальтовой дороги. Погода сделала невозможными не только героические боевые действия, но и прозаическое снабжение провиантом. После одновременного пуска двух «фаготов» по еле успевшей отпрыгнуть бээмпешке и постоянного пулеметного огня по вспаханной жиже попыток пройти-проехать нами благоразумно не предпринималось. Ровно таким же образом наши Д-20 «с материка» отбили у противника желание удалить «аппендикс».

Повторюсь, что эвакуировалось село организованно, подчистую вывезя не только мебель и скарб, но и содержимое погребов-кладовок; а апрель выдался не только дождливым, но и холодным, так что организм особенно настойчиво взывал к состраданию и повышенной калорийности. И вот на пятый день, когда я через не могу и слезы жевал вымахавший в мой рост едкий зеленый лук, тщетно убеждая желудок в пользе клетчатки, подошел ко мне замкомвзвода-2 с лицом успешного заговорщика:

– Товарищ старший лейтенант, тут мы┘

Но здесь позвольте мне вернуться в полночь вторых суток. Как всегда и повсюду, командный пункт расположился в самом лучшем месте – а уж этот двор был действительно зажиточным. Дом в шесть больших комнат, кухня, гараж на три машины, хлев, курятник и несколько кладовых-подсобок располагались по периметру с четверть футбольного поля открытого двора и снаружи окаймлялись тополями и капитальным каменным забором. После обхода постов мы с командиром соседней роты скинули ботинки с пудом глины на каждом и блаженно уселись под навесом летней кухни у разогретой плиты. Ни о чем говорить не хотелось. Тело просто впитывало покой наступившей тишины, и даже часовой на веранде напротив застыл в неподвижности. Не знаю, сколько времени мы так просидели, как краем глаза я зацепил какое-то смутное и тут же прекратившееся движение.

– Засыпаю, что ли? – успел подумать, как часовой щелкнул предохранителем:

– Ты еще откуда?!

В свете фонарика близ конуры неподвижно стояла огромная кофейно-молочная кавказская овчарка. Эту породу я любил еще с детства, а потому сразу разглядел, насколько хорош и силен пес; отметины от схваток по всему телу только усилили чувство восхищения. Но вот как он стоял! – словно статуя собачьей безысходности, и даже часовой опустил автомат. Пес постоял еще немного, обвел сквозь нас взглядом двор и побрел в конуру.

– Э-э-э! – в сердцах протянул комроты, вернулся в кухню, вытряс остатки тушенки в миску и положил ее перед конурой.

Наутро пес уже стал знаменитостью. Поглазеть пришли все – и, встретившись с овчаркой взглядом, парни сразу серьезнели, стояли в нерешительности и уходили молча. Тушенка и плошка с водой оставались нетронутыми; весь день пес, положив огромную голову на лапы, немигающим взглядом смотрел на двор, ночью медленно, как заколдованный, обошел двор и вновь залег в конуре. Собачье горе было неподъемным – мир пса рухнул настолько беспощадно и бесповоротно, что ему нечего и незачем было защищать от пришельцев. Да он нас и не замечал, хотя каждый находил для него какой-то кусочек съестного; мысль поднять на него руку исключалась вообще. Я же старался вообще не смотреть в его сторону, настолько безысходным был его взгляд. Прошел четвертый день – овчарка только вылакала полплошки воды. К этому времени и пальба в селе прекратилась, поскольку домашней дичи-живности в наличии не осталось и попутно выяснилась тщетность попыток попасть в пролетавших птичек из автомата.

На пятый вечер Крокодил Данди присел на корточки, положил в миску змеиные хвосты и долго глядел в собачьи глаза. Выпрямившись наконец, Крокодил высказал накипевшее:

– Вот ведь гандон! Все вывез, ни спичинки не оставил, а такого пса бросил! И вот это чудо Бог оставил собакой, а его хозяин человеком называется? Тварь!

В эту ночь пес поел с чуток, а чуть раньше подошел ко мне замкомвзвода-2 с лицом успешного заговорщика:

– Товарищ старший лейтенант, тут мы кошечку┘

Несмотря на тщательные маринование и жарку, запах бедной кошечки воззвал непосредственно к томившемуся в моем желудке зеленому луку. Сглотнув подкатившую тошноту, я возможно вежливее отказался и побрел по постам.

А в предрассветных сумерках по чуть подсохшей пашне в село триумфально ворвалась бээмпешка, привезшая хлеб, сыр, масло, фляги с супом, гречкой, рисом┘ Благословен будь, мой зампотыла! – с таким проиграть невозможно. Лично мне было даже письмо от жены, испеченный ею пирог и мамино айвовое варенье.

Однако справедливость прежде всего! И котоеды были накормлены лишь после всех остальных, а в миску овчарке я, не задумываясь, отломил краюшку жениного пирога.