Андрей Макаров Маршалов бывших не бывает. Когда-то они командуют всеми и всем, а в отставке или сидят какими-нибудь генеральными инспекторами, или ездят по воинским частям и школам и встречаются с молодежью. Вот и маршал авиации Голованов. Он в войну командовал всей авиацией, а потом, на пенсии, сидел в президиумах и ездил встречаться с бойцами. За тем и в дивизию имени Дзержинского приехал. Пообщался с комдивом, потом тот, посетовав, что вынужден уехать, с маршалом распрощался и передал его начальнику политотдела. Маршала покормили, сводили в музей дивизии, потом на встречу с ним собрали воинов в ГДО – гарнизонном Доме офицеров. Маршал на трибуне. То да се, рассказывает, как на смену деревянным самолетам пришли новые боевые машины из дюральки. Рядом с ним начальник политотдела дивизии со значительным лицом. Зал зевает. А один комсомольский работник в погонах не выдержал и, решив слинять, пробрался к выходу. Выход через гардероб, а в гардеробе на самом видном месте парадная маршальская шинель висит, красивая, только какая-то странная. Чего-то не хватает. Комсомольский работник присмотрелся и видит: на шинели пуговиц нет, ни одной. Срезали, пока маршал про свои самолеты вспоминал. Надо думать, маршальские парадные пуговицы с гербом, а не банальной звездой, как у всех! Никакой дембель не устоит.
Комсомолец аж вспотел. Сейчас маршал довыступает, на три вопроса, что заранее на бумажках бойцам раздали, ответит и к выходу пойдет. А там на вешалке не шинель, а что-то вроде халата. Только что запахнуться и идти прочь, проклиная дивизию имени главного чекиста товарища Дзержинского. Комсомолец сразу взбодрился и побежал назад в зал, он даже сбоку на сцену влез, накорябал бумажку и через плечо положил ее перед начальником политотдела. Записку из нескольких слов начпо, не меняя выражения лица, читал минут пять. Все же в президиуме сидел. И только когда маршал поблагодарил всех за внимание, он неожиданно обратился к нему:
– И все же, уважаемый товарищ маршал авиации, нельзя ли поподробнее рассказать, что помогало нашим прославленным асам добиваться победы в боях с фашистскими стервятниками?
Зал приуныл, а маршал, наоборот, приободрился.
Комсомольца среди них уже не было. Комсомолец рысью, через всю дивизию, мчался в военторг. Он влетел туда, растолкал покупателей и, упершись в витрину с пуговицами, спросил продавщицу:
– Маршальские парадные с гербами есть?
Были всякие: зеленые, желтые, побольше, поменьше, но все со звездами, маршальских не было. Не водились как-то маршалы в дивизии имени Дзержинского, да и генерал был всего один – комдив. Нет спроса – нет предложения, закон рынка.
Комсомолец развернулся и побежал к зданию штаба.
На трибуне маршал уже вновь благодарил всех собравшихся за внимание. Скучавшие в зале солдаты приободрились. Начпо с невозмутимым видом, сидя в президиуме, все это время писал записки и рассылал их в разные концы зала, выискивая среди сидевших политработников и активистов.
– А теперь, – сказал он, – маршал авиации Голованов с удовольствием ответит на ваши вопросы...
Комсомолец влетел по лестнице, ведущей на второй этаж, прямо к кабинету комдива. Его осенило: у комдива ведь тоже парадная шинель, генеральская, с красным отворотом и с такими же пуговицами с гербами. Дверь была закрыта. Комсомолец ссыпался вниз по лестнице к дежурному.
– Где комдив?!
– Домой уехал до завтра.
– Звони!
– Да ты что? – Дежурный давно проводил комдива и уже настроился на спокойный вечер.
– Звони, а то тут такое будет! Начпо приказал.
Дежурный вздохнул и стал накручивать диск телефонного аппарата...
– Товарищ маршал! Если можно, проясните давно волнующий меня вопрос, – круглощекий лейтенант старательно читал по бумажке. – В чем разница в тактико-технических характеристиках самолетов Як-3 и Як-3Б? И каковы особенности тактики их воздушного боя с легкими истребителями «мессершмитт» и тяжелыми истребителями «фокке-вульф»?
Маршал уже стал уставать, но старательно отвечал на сыпавшиеся из зала вопросы.
Комдив приехал через полчаса под рев сирены, злой как собака. Он распахнул шкаф, достал оттуда парадную шинель и бросил ее на стол заседаний:
– Стригите, уроды! – процедил он сквозь зубы.
Комсомолец с дежурным защелкали ножницами...
– А сейчас, – начпо обвел взглядом зал и понял, что вопросов больше нет, – мы еще раз покажем нашему гостю музей боевой славы дивизии.
Недоумевающего маршала авиации второй раз повели мимо стендов, но теперь все рассказывали подробно и долго, вдаваясь в детали. В это время сразу три бойца в гардеробе старательно пришивали пуговицы с гербом к маршальской шинели. Комсомолец ворвался в музей, углядел начпо рядом с маршалом и кивнул ему так, что подбородок стукнулся в грудь. Маршала одели (начпо сам помог ему застегнуться), он, вновь недоумевая, второй раз распрощался с неизвестно откуда появившимся комдивом, лично снявшим ниточку с маршальского плеча, потом его проводили до машины и отправили домой.
Когда начпо обернулся от закрывшихся ворот КПП, на его лице еще была улыбка, но уже какая-то неживая и зловещая. Он сказал только два слова:
– Найти гада!
Гада искали долго, попутно нашли несколько гаденышей, один из которых отрезал кусок бархата из занавеса в клубе на обтяжку для дембельского альбома, другой из трубы оркестра выбил себе дембельскую бляху, но все это было не то. Гаденышей по-быстрому наказали и продолжали искать главную сволочь. Всех без конца строили, проверяли тумбочки, каптерки, даже лазили на чердак ГДО. Пуговицы как сквозь землю провалились.
И все-таки его нашли. Когда через полгода из дивизии уходили дембеля. С ними уже распрощались, отыграл оркестр, и теперь они уезжали на автобусе. На КПП автобус остановили, у ворот стояли комдив и начпо. Дембелей вывели и построили, потом приказали снять шинели. Дембеля самовыражались как могли, у некоторых были аксельбанты, остальные блистали белыми лакированными ремнями, длинными рядами значков. А у одного ефрейтора гимнастерка была украшена дивными маршальскими пуговицами с гербом, две из них он даже вставил себе в погоны. И дембеля поехали домой, и только этот ефрейтор сидел на гауптвахте аккурат до 31 декабря, чтобы демобилизоваться, как говорится, под елочку.
