0
28722
Газета Заметки на погонах Интернет-версия

21.06.2013 00:01:00

Показное благородство кровавых захватчиков

Тэги: Германия, война, кино, сериал, история, скандалы


Германия, война, кино, сериал, история, скандалы «Добрые» фашисты расстреливают «злое» местное население захваченной деревни. Кадр из мини-сериала «Наши матери, наши отцы». 2013

В Германии вышел трехсерийный фильм о минувшей войне «Наши матери, наши отцы», вызвавший международный скандал из-за трактовки многих событий тех лет. По данным немецкого еженедельника Der Spiegel, в Германии благодаря агрессивной рекламе только за первый месяц показа его увидел 21 млн. зрителей ведущих немецких телеканалов ZDF и ORF. Продюсер фильма Нико Хофманн не скрывал, что главная тема ленты, бюджет которой составил сумму в 10 млн. евро, показать нацистов «другими». Мол, пришла пора «переосмыслить» прошлое. При всем этом фильм явно рассчитан на молодежную аудиторию. В переводах на ряд языков, включая и русский, фильм распространялся для просмотра посредством Интернета.
«ХОРОШИЕ» НАЦИСТЫ ПРОТИВ КРАСНЫХ «МОНСТРОВ»
В фильме проводится идея о том, что солдаты и офицеры вермахта до 22 июня 1941 года были более чем добропорядочными, «белыми и пушистыми» людьми («наивные и морально безупречные, как и большинство немцев времен Третьего рейха», – так выразился о них продюсер Хофманн) и, начав агрессию, отнюдь не хотели убивать русских. Плохими, по ходу сюжета, они стали вынужденно – где по приказу, исполняя солдатский долг, где из-за того, что красные посмели оказывать сопротивление победоносной армии фюрера, которая намеревалась за считанные недели дойти до Москвы и победоносно завершить свой Drang nach Osten. По мнению создателей фильма, улыбнись удача авантюрному блицкригу, и не было бы жестокостей на оккупированных территориях. Показано, как молодым героям картины претит выкрикивать: «Хайль Гитлер!» А портрет «обожаемого нацией» фюрера даже не мелькает в кадре на всем протяжении более чем 270-минутной кинокартины. Крупная свастика тоже появляется лишь в паре эпизодов на пять–семь секунд. Не увидишь и эсэсовцев в черной форме, все они – в «безобидной» пехотной униформе.
На фоне столь идеализированных захватчиков поляки и украинцы показаны просто монстрами, жаждущими крови. Они куда как ретивее эсэсовцев изощренно уничтожают евреев. Русские же показаны в коротких эпизодах, в основном это комиссары-«фанатики», «бандиты»-партизаны и мирное сельское население, которое Сталин и его приспешники заставляют защищать свою нелюбимую Родину под угрозой расстрела. Ни один персонаж из русских никак не персонифицирован, и нельзя отделаться от ощущения того, что они показаны «безмозглым стадом», каковым, собственно, их, подлежащих массовому уничтожению, и считали в гитлеровской Германии. Такое впечатление, что киношников – наверняка отпрысков солдат вермахта в каком-то поколении – свербит потаенная ностальгия по тем «славным» годам, когда их предки не чурались воззрений «истинных арийцев» на «низшие расы», восточных «недочеловеков».
Протест против такого изображения прозвучал, в частности, из Варшавы и Москвы. В Международном экспертном сообществе ИА REX преимущественно осудили новую тенденцию в немецком историческом кино и согласились с мнением известного кинодокументалиста Романа Газенко о том, что «иначе как идеологической диверсией немецкий фильм «Наши матери, наши отцы» назвать нельзя».
В Польше просто негодовали от того, как в немецкой «исторической» киноподелке были изображены поляки. И есть отчего! В «Наши матери, наши отцы» отчетливо пропагандируется образ кровожадных польских партизан, которые лютовали в отношении евреев похлеще, чем гитлеровские фашисты. «Более того, – как верно подметил один рецензент, – поляки показаны как убежденные антисемиты, которые «чуют еврея по запаху и топят их всех, как котят». Про запах и котят – это фразы из фильма.
Многочисленные факты помощи поляков евреям, попавшим в гетто и концлагеря, абсолютно проигнорированы. Как и то обстоятельство, что ныне именно в Польше находится сберегаемый поляками Освенцим-Аушвиц – памятник человеконенавистнической политики Третьего рейха не только к евреям, но и к славянам, да и ко всем другим народам. Многие общественные организации Польши даже обратились к властям с просьбой о пресечении распространения фильма.
С резким неприятием фильма «Наши матери, наши отцы» выступило и Российское военно-историческое общество (РВИО). Там назвали это кино, снятое режиссером Филиппом Кадельбахом, глумлением над миллионами жертв нацизма и попытку его реабилитации.
«Главный немецкий телеканал ЦДФ показом данного сериала о Второй мировой войне явно реабилитирует немецких солдат на Восточном фронте, – говорится в заявлении РВИО. – Из самого названия следует – не нужно стыдиться своих отцов и дедов, воевавших в составе вермахта. Фактически в Германии предпринята попытка пересмотра решений Нюрнбергского трибунала, приговорившего к повешению фельдмаршала Вильгельма Кейтеля и других нацистских преступников за зверства на оккупированных территориях».
Особенно возмутил авторов протеста эпизод, в котором советские солдаты врываются в немецкий госпиталь, в упор убивают раненых и насилуют медсестер: «Эти «степные подонки», скопированные из писаний Геббельса, должны как-то заретушировать то, что вермахт участвовал в хладнокровном и методичном уничтожении мирного населения Советского Союза. Известно: единичные факты негуманного отношения красноармейцев к жителям Германии советским руководством жестоко карались, виновных предавали суду военного трибунала и расстреливали перед строем».
ОСВОБОДИТЕЛЕЙ ПРЕДСТАВИЛИ НАСИЛЬНИКАМИ И ГРАБИТЕЛЯМИ
С активистами РВИО нельзя не согласиться. На рубеже веков некоторые одиозные «историки-копатели» невероятным образом методично стали подсчитывать число изнасилованных немок вошедшими в Германию советскими солдатами и офицерами, основываясь на сомнительных свидетельствах и личных представлениях о «моральном облике» освободителей. А также интерпретируя, в духе геббельсовской пропаганды, выступления известных журналистов той поры (в частности, Ильи Эренбурга) и некоторых приказов военного командования (например, приказа командующего 3-м Белорусским фронтом генерала армии Ивана Черняховского), которые призывали к «беспощадному возмездию» за содеянное гитлеровцами на оккупированных землях.
Даже «конкретные» цифры поруганных немок назывались. Скажем, 100 тыс. изнасилованных женщин и девушек, а также девочек от восьми лет только в Берлине (а по всей Германии – свыше 2 млн!). К такому «ужасному показателю» на основе косвенных данных и выводов современников пришел родившийся после войны британский историк и писатель Энтони Бивор. В ответ небезызвестный российский историк, научный руководитель Центра истории войн и геополитики Института всеобщей истории РАН, президент Ассоциации историков Второй мировой войны Олег Ржешевский сразу же назвал цифры коллеги Бивора «фантастическими». Да таковыми они не могут не видеться человеку, более или менее знающему историю наступления советских войск в Германии и взятия Берлина. Российский ученый полагает, что, хотя, по совершенно понятным причинам, предотвратить насилие советскому командованию не удалось, но оно все же было значительно сдержано, а с течением времени и сведено к минимуму.
Действительно, в разные годы войны появлялись соответствующие обстановке лозунги. Допустим, с 1942 года расхожими были «Убей немца!», «Убей фашиста-изувера», «Папа, убей немца!», «Бей так: что ни патрон – то немец!», «Балтиец! Спаси любимую девушку от позора. Убей немца!», «Каждую пулю – в немца!». В 1944-м появился лозунг «Страшись, Германия, в Берлин идет Россия!» и некоторые другие подобные. Посредством их в красноармейцах воспитывалась необходимая в тех условиях битвы не на жизнь, а на смерть ненависть к врагу, чувство мести за поруганную Родину, погибших или угнанных в германскую неволю родных. Но уже весной 1945 года в Кремле было понимание, что ненависть «зашкаливает», и приняли соответствующие меры.
Напомним, что большевистское руководство отнюдь не голословно рассматривало выход наступающих войск к рубежам рейха и их вступление на территорию Германии как поход, целью которого было освобождение немецкого народа от фашистского ига. 14 апреля в главной газете страны «Правде» появилась резкая публикация против чрезмерных «антинемецких» выступлений Эренбурга, которые идут вразрез с гуманитарными принципами внешней политики советского правительства». «Тов. Эренбург уверяет читателей, что все немцы одинаковы и что все они в одинаковой мере будут отвечать за преступления гитлеровцев», – указывалось в статье и четко объяснялось, что это неверная позиция.
А 20 апреля 1945 года Сталин направил войскам специальную директиву №11072, которая требовала более гуманного отношения к немецкому гражданскому населению и военнопленным. В русле этой политики были изменены и все призывы советской пропаганды: «Бойцы Красной Армии не воюют с мирными жителями – это унижает честь воина», «Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остается» и другие. И, кстати, именно тогда призыв «Смерть немецким оккупантам!», печатавшийся во всех газетах и журналах, был заменен на девиз «За нашу Советскую Родину!», который был начертан и на полковых знаменах Красной Армии.
Следует учитывать и то, что далеко не все преступления совершались советскими военными. Как сообщала прокуратура 1-го Белорусского фронта, «насилиями, а особенно грабежами и барахольством широко занимаются репатриированные, следующие на пункты репатриации, а особенно итальянцы, голландцы и даже немцы. При этом все эти безобразия сваливаются на наших военнослужащих».
Капитан Анатолий Мужиков вспоминал (и это одно из характерных воспоминаний победоносно шедших по Германии офицеров и солдат Краской Армии): «На подступах к Берлину были спущены директивы и приказы вышестоящего командования войскам. В них было требование лояльно относиться к мирному немецкому населению, строго пресекались грабежи и изнасилования. Эти требования в войсках выполнялись».
Президент Академии военных наук, фронтовик, генерал армии Махмут Гареев писал по этому поводу: «Конечно, проявления жестокости, в том числе и сексуальной, случались. Их просто не могло не быть после того, что фашисты натворили на нашей земле. Но такие случаи решительно пресекались и карались. И они не стали массовыми. Ведь как только мы занимали населенный пункт, там сразу создавалась комендатура. Она обеспечивала местное население продовольствием, медицинским обслуживанием. Порядок контролировала комендантская патрульная служба. Лично я участвовал в освобождении Восточной Пруссии. Говорю как на духу: о сексуальном насилии тогда даже не слышал».
Бравший в составе Действующей армии Берлин писатель, бывший офицер СМЕРШ Владимир Богомолов, автор литературного шедевра «Момент истины (В августе сорок четвертого…)» вспоминал: «Немки посылали к нам своих детей за хлебом, а сами стояли в стороне и ждали. Дети клянчат: «Брот!..» Солдаты кормят из своих котелков немецких детей».
Поэтому, что бы ни изыскивали некоторые ученые, что бы ни писали, ни говорили, ни снимали киношники-переосмыслители, а советский солдат запомнился немцам гуманным победителем. О чем свидетельствует известный «вечный памятник» Воина-освободителя с опущенным мечом и с немецкой девочкой на руках в Трептов-парке Берлина. Надо напомнить, что идея этой величественной скульптуры была основана на реальном факте проявления советским солдатом человечного отношения к ребенку враждебного государства, принесшего Отечеству неисчислимые беды и горе.
КОМИССАРА РАССТРЕЛЯТЬ!
Автор этих строк предпринял попытку «понять» позицию немецких кинематографистов, снявших «Наши матери, наши отцы». Но не смог протянуть у экрана и четверти часа. Потом, превозмогая себя, все же осилил этот «шедевр», который в самой Германии уже назвали «событием года, культовым кинопроизведением». Дело не в художественной слабости картины (на мой взгляд, она наличествует, но, как полагает ряд критиков, в целом лента снята не без профессиональной добротности), а в той откровенной лжи, которая обрушивается на зрителя с первых же кадров.
Создатели фильма абсолютно прямолинейно пытаются убедить зрителя в «благородстве» солдат вермахта («верных солдат фюрера») и их подруг («истинных ариек»), которые и евреям помогают, и пленных не хотят расстреливать, и в ходе войны становятся пацифистами. Нацизм показан в лице лишь одного персонажа в звании штурмбанфюрера. Вся преступность его заключается лишь в прищуре колючих глаз да в обыкновенных, свойственных немалому количеству представителей сильного пола подлостях (обман, прелюбодейство, битье женщины и прочее). Случившийся-таки расстрел пленных устами героев оправдывается неподписанием СССР Женевской конвенции, а провал блицкрига 1941 года – осенней слякотью, «генералом морозом» и отсутствием белых маскхалатов.
Пир во время фашистской чумы. 	Кадр из фильма «4 дня в мае». 2011
Пир во время фашистской чумы.     Кадр из фильма «4 дня в мае». 2011
Это в целом. А вот некоторые частности.
Начало агрессии. Эпизод пленения «фанатично» отбивающегося комиссара. Солдат хотел, памятуя о приказе (ныне изданный еще до начала «Барбароссы» исторический «приказ о комиссарах» ставки фюрера, которых надлежало «устранять» по захвату в плен немедленно, хорошо известен не только историкам), вознамерился было тут же застрелить «проклятую большевистскую еврейскую свинью, убившую рядового Шмидта». Но «добрый» лейтенант зычно велит: «Отставить!» И комиссара даже не избивают. Но этого мало. Минуту спустя гауптман, начальник взводного, приказывает ему все же расстрелять политработника: «Только сделайте это где-нибудь в стороне, чтобы солдаты не слышали». Мыслимо ли это?
Но и этого мало для уже и без того столь «трогательного» эпизода! Лейтенант с тяжелым сердцем угощает политработника (которого не связали, не бросили в сарай, он, не конвоируемый, обыкновенно сидит на завалинке немецкого штаба в ожидании дальнейшей участи) сигаретой и уж потом выполняет распоряжение своего командира.
Тут можно вспомнить наверняка небезызвестные и в нынешней Германии выдержки из некоторых писем молодых солдат вермахта (в основном в фильме показаны «верные солдаты фюрера», которым еще нет 25 лет). Так, некий Матеас Димлих пишет своему брату ефрейтору Генриху Димлиху: «В Лейдене (город в Нидерландах – О.Е.) имеется лагерь для русских, там можно их видеть. Оружия они не боятся, но мы с ними разговариваем хорошей плетью». Некто Отто Эссман пишет лейтенанту Гельмуту Вейганду: «У нас здесь есть пленные русские. Эти типы пожирают дождевых червей на площадке аэродрома, они кидаются на помойное ведро. Я видел, как они ели сорную траву. И подумать, что это – люди...»
Вообще в сериале показано несколько расстрелов. Авторы посредством неплохой игры актеров оправдывают эти убийства тем, что каждый раз после очередного расстрела герои якобы терзаются муками совести типа: вы думаете, они все были партизанами?
Создателям фильма «Наши матери, наши отцы» вдруг стало неведомо, что штурмовые отряды гитлеровских войск и СС шли на СССР с бравой «романтичной» песенкой: «Бей, барабан, бей, барабан!/ В поход мы пошли на Россию,/ Пусть большевистский красный стан/ Узнает нас и нашу силу. / Шиповник алый расцветет,/ Где провезем мы пулемет!» То есть там, где прошел фашист, все залито кровью.
«Там же дети!» – обмирает один из киношных оккупантов в другом «чувствительном» эпизоде, где бесчинствуют украинцы, и пытается спасти еврейскую девочку от жестокого наци из гестапо. Создателям фильма, похоже, было совсем неведомо, как из детей на оккупированных территориях выкачивали всю кровь для «лечения» солдат вермахта.
Картинка самопожертвования одного из германских вояк (наступил на мину, дождался, пока остальные отойдут, и убрал ногу со взрывателя) списана явно с какого-то советского кинофильма. Однако хорошо известно, что на той войне на самопожертвования никто из захватчиков не шел даже в самые критические моменты: ни один не закрыл грудью амбразуру, не осуществил воздушный таран, не бросился под танк с гранатой, не направил горящий самолет в гущу войск противника.
А как вам такой диалог начальника немецкого госпиталя и медсестры: «Сестра, наложите повязку русскому». – «Но мы не можем». – «Делайте, что я сказал!» Показано это на фоне того, как в госпиталь привезли несколько тяжелораненых красноармейцев. Таковых гитлеровцы сразу пристреливали – это тоже общеизвестно. А тут, сопереживая, заботливо латают им раны и даже жертвуют для них морфий, которого не хватает для своих раненых – начгоспиталя ворует это лекарство, жертвуя тем самым солдатами рейха, и тайно передает медсестре! Мало того, «истинная арийка» так ухаживает за советским офицером с осколком снаряда в груди, что даже бреет его, немощного. Одновременно она саботирует скорейшее возвращение в строй солдат вермахта, чуть ли не до гангрены их доводит, чтоб только поскорее отправить их в тыловой госпиталь.
1943 год, Берлин. «Замолчи, а то русские придут», – пугает немка своего маленького ребенка. Намек на звериность начавшей гнать гитлеровцев из России Красной Армии: «зверь» еще далеко, но придет – мало не покажется, фрау и за себя немало переживает. Мысль, что скоро русские «придут и изнасилуют», навязчиво проводится и через другие эпизоды картины.
Наконец насилие осуществляется. Советские солдаты и офицеры врываются в госпиталь и перед тем, как надругаться над невинной арийкой и по зову сердца пошедшей в госпиталь исцелять солдат вермахта русской, расстреливают поголовно всех раненых. Это делает офицер из пистолета ТТ. Данный эпизод длится 27 секунд (автор этих строк специально засек время), что вполне достаточно для того, чтобы зрители «воочию» увидели бесчеловечную сущность «освободителей с востока». А те, как недвусмысленно намекают создатели фильма, раздухарились бы и куда более, да тут приструнила их варварский мужицкий беспредел – только представить – грозная лейтенант, вся в орденах-медалях. «Отставить! Мы – советские солдаты-освободители! Пошел вон, пока я тебя не пристрелила!» – насмерть напугала она одного из красноармейцев-насильников. Ни на кончик ногтя не преувеличиваю, не утрирую – все именно так и изображено в этом кино. Разумеется, на этом фоне нынешним наследникам солдат вермахта, заделавшимся киношниками-переосмыслителями, незачем напоминать зрителям, как давили советские госпитали, переполненные ранеными, германские танки и как «благородные» фашистские асы расстреливали с воздуха санитарные поезда.
Грубо аллегорично показывается «героизм и самоотверженность» гитлеровского вояки, который с пистолетом-пулеметом МР 40 по открытому пространству рванулся на советские окопы и всех красноармейцев в них положил с одной очереди. На этом фоне с тем же вызывающим гротеском показана жестокость «русских варваров», преследующих одиночного немца, который бежит к своим, неся им горячий обед. Собственно с этого и начинаются фильм, по ходу его этот эпизод несколько раз повторяется. Вот такое «переосмысление» на протяжении всех трех полуторачасовых серий.
ВСЛЕД ЗА «ШТРАФБАТОМ»
И «СВОЛОЧАМИ»
Фильм немецких кинематографистов рассчитан на молодежь не только  немецкую. Но и на юных зрителей из других стран, в том числе из России, где ныне молодежь в большинстве своем не утруждает себя изучением отечественной истории в целом, и Великой Отечественной войны – в частности, а учебники так и сяк интерпретируют события минувшего века. Поэтому в блогосфере появляются удручающие отзывы, подобно вот такому: «Русские патриоты кричат: как смели эти немцы пытаться обелить своих предков, как посмели они показать советскую армию в таком неприглядном виде? Во-первых, что же немцам до второго пришествия, что ли, нести на себе этот крест? И праправнуки праправнуков тоже должны чувствовать вину? На мой взгляд, фильм не пытается обелить, он просто пытается показать людей, причем очень молодых людей, восторженных, полных надежд и ожиданий, веры в прекрасное будущее, как и все мы в молодости, в суровых обстоятельствах войны».
Представляется, что «праправнуки праправнуков», конечно, не должны нести ответственность за деяния своих предков, ринувшихся 22 июня 1941 года по приказу обожаемого фюрера с оружием в руках быстренько прогуляться до Москвы, чтобы вернуться домой, в Германию, к рождеству. Но не должны ли они – в поколениях, пожизненно – не стыдиться их деяний? Вопрос этот отнюдь не риторический и отнюдь не спорный. Конечно, если представлять наших матерей, наших отцов, как они показаны в фильме, то праправнуки праправнуков вскоре не только перестанут их стыдиться, но и гордиться ими начнут. А там недалеко, как справедливо замечено в протесте Российского военно-исторического общества, и до пересмотра решений Нюрнбергского трибунала.
В данном контексте справедливым также представляется замечание политолога, координатора международной экспертной группы ИА REX Сергея Сибирякова: «Имеют ли право немецкие кинематографисты на пересмотр традиционных версий Второй мировой войны? Трудно сказать. А почему нет, если в стране-победительнице идет пересмотр истории этой войны? Разве не в России сняты такие фильмы как: «Сволочи», «Штрафбат» и фильм с нереальным сюжетом «4 дня в мае» (группа советских разведчиков на севере Германии вместе с небольшим количеством немецких детей по сценарию встают на защиту немецкой земли от советских танков – О.Е.)? Эти фильмы говорят о внутреннем родстве нацистской Германии и сталинского СССР, что является грубой исторической ложью. В Германии явно заметили это движение и вышли навстречу российскому мэйнстриму в отражении истории войны, как битвы безжалостных тиранов Гитлера и Сталина с многомиллионными жертвами невинных народов с обеих сторон. В общем, за что боролись, на то и напоролись».
В немецком сериале мысль «равнозначимости» Гитлера и Сталина проходит рефреном, неоднократно прямолинейно озвучивается устами главных героев. Только представить, русская, принятая «доброй арийкой» на работу во фронтовой гитлеровский госпиталь, на досуге от врачевания немецких вояк с упоением, не таясь, читает «Записки охотника» Тургенева. Но каким же извращенным должно быть понимание у создателей киноэпопеи трагедии, что они пытаются – устами русской героини – представить эти рассказы нашего литературного классика хуже, чем «Майн кампф» Гитлера: «Бедные люди при царе Николае были рабы. Господа делали с ними все, что хотели, – покупали, продавали. Барин бил Васю, сына крестьянина. Мы плохо обращаемся со своими людьми». Тут арийка понимающе проникновенно сочувствует: «Мы, немцы, тоже».
В контексте же отклика на фильм Сергея Сибирякова нельзя исключить, что и российские телеканалы опустятся до показа отечественному зрителю дублированный на русский язык немецкий фильм «Наши матери, наши отцы». А что, с этих ТВ-кнопок станется. У них уже есть немалый скандальный опыт показа 23 февраля фильмов, явно очерняющих Вооруженные силы России.   

Комментарии для элемента не найдены.

Читайте также


В Совете Федерации остается 30 свободных мест

В Совете Федерации остается 30 свободных мест

Дарья Гармоненко

Иван Родин

Сенаторами РФ могли бы стать или отставники, или представители СВО-элиты

0
1084
Россияне хотят мгновенного трудоустройства

Россияне хотят мгновенного трудоустройства

Анастасия Башкатова

Несмотря на дефицит кадров, в стране до сих пор есть застойная безработица

0
1294
Перед Россией маячит перспектива топливного дефицита

Перед Россией маячит перспектива топливного дефицита

Ольга Соловьева

Производство бензина в стране сократилось на 7–14%

0
1757
Обвиняемых в атаке на "Крокус" защищают несмотря на угрозы

Обвиняемых в атаке на "Крокус" защищают несмотря на угрозы

Екатерина Трифонова

Назначенные государством адвокаты попали под пропагандистскую раздачу

0
1447

Другие новости