Борис Миланов
Филателистический символ экономической взаимопомощи соцстран. Марка Почты СССР. 1979
Наше подразделение не отставало от других и, пожалуй, находилось даже на высоте, благодаря стараниям члена цехового партбюро Анатолия Михайловича, отвечавшего за идеологическую работу в коллективе. Плакаты в коридорах отделов вычислительного центра и лабораториях постоянно менялись. На это он не жалел ни средств партийной кассы, ни своих собственных.
Мы, молодые инженеры и младшие научные сотрудники, уважали его как добросовестного, честного и отзывчивого человека. Пришел он к нам в НИИ из армии, по возрасту был ненамного старше нас, а уже успел не только окончить военное училище и академию, но и защитить кандидатскую диссертацию. Он прекрасно разбирался в интегральном, дифференциальном и тензорном исчислении, уверенно оперировал квантерионами, матрицами и векторами, владел методами анализа сложных функций на комплексной плоскости. Так как к созданию вычислительных центров все это имело слабое отношение, то свою невостребованность в применении высшей математики Анатолий Михайлович успешно восполнял общественной и партийной работой.
ШЕРШАВЫМ ЯЗЫКОМ ПЛАКАТА
В тот день, который в кругу друзей мы еще долго будем вспоминать, Анатолий Михайлович приобрел в «Книжном мире» на улице Кирова (ныне «Библио-Глобус», а улица – Мясницкая) очередной агитационный плакат и повесил его в нашей курилке. Красивый плакат, выполненный, как тогда говорили, в духе авангардизма. Название плаката было простое и доходчивое: «СЭВ в действии!». Однако на этом простота и заканчивалась. Нагромождение взаимосвязанных шестеренок, смесь редуктора, коробки передач и планетарного механизма с выходным валом символизировали единую мощь, надежность и целостность прочного механизма, взаимодействия стран – участниц СЭВ (Совета экономической взаимопомощи). На разноцветных шестеренках были сделаны надписи: СССР, ГДР, ПНР, ВНР, ЧССР, НРБ, Куба и Монголия. И все это, по замыслу заказчика – сектора агитации и пропаганды ЦК партии, должно было приводиться в движение неведомо какой силой и энергией.
Мы у этого плаката так бы спокойно и курили, если бы он не попал в поле зрения Николая Петровича – еще одного, но гораздо более зрелого по возрасту нашего коллеги. В нашем компьютерном деле он мало что понимал, зато был прекрасным баллистиком и механиком. Николай Петрович долго восхищался плакатным чудо-механизмом. Затем, обращаясь к нам, чувствуя свое превосходство и зная, чем козырнуть, спросил:
– Ну, что, «братцы-асушники», слабо провести кинематический анализ представленного на плакате механизма?
Николай Петрович решительным шагом направился в свой рабочий кабинет и быстро вернулся с простым карандашом, ластиком и школьной линейкой в руках. Он взялся за плакат профессионально – следить за его работой было одно удовольствие.
Николай Петрович уверенно изображал векторы линейных скоростей, намечал точки скольжения, определял направления угловых вращений шестерен. Мы, по-прежнему молча, любовались его работой. Ему бы не АСУ строить, а гидроэлектростанции или, может быть, даже АЭС возводить. Да судьба, видимо, распорядилась по-иному. Петрович трудился там, куда его направила Родина, охотно отдавал свои силы нашему общему делу.
Закончив работу, Петрович гордо любовался плодами своего инженерного труда. Потом вдруг призадумался. Начал что-то стирать ластиком, менять направления векторов. Мы с интересом продолжали наблюдать за ходом его «священнодействий», пытаясь проникнуть в тайны его профессионального мышления. Спустя несколько минут наш Петрович начал пыхтеть, хмыкать и недовольно чертыхаться. Любопытных собиралось все больше. Наконец, повернувшись к нам покрасневшим не то от смущения, не то от гнева лицом, он растерянно произнес:
– Механизм в предложенной конфигурации неработоспособен: он крутиться не сможет...
Наступила гнетущая пауза. Затем все очнулись, послышалось хихиканье, шепот.
– Как это не будет работать, Петрович? Механизм символизирует СЭВ в действии, – раздался голос Николая Георгиевича. По специальности он не был инженером и поэтому ничего не понимал в технике. Зато представлял 1-й отдел НИИ и хорошо разбирался, в отличие от нас, в чем-то другом, неведомом нам.
– Ты соображаешь, что несешь тут молодежи чушь собачью? – заводился Николай Георгиевич. – Забыл, наверное, уже давно свою эту «кибенематику». Мозги только засоряешь, благо Пятое управление КГБ не слышит.
– Ну сам тогда посмотри, – обиделся Николай Петрович, показывая линейкой на вектора и рассыпаясь в терминологии.
– Ты мне голову тоже не морочь, давай поконкретней. Что ты хотел сказать?
– А сказать я хочу только одно, что механизм этот, как ты сам должен видеть, ни по каким законам механики работать не будет, – с легкой издевкой в голосе повторил Петрович. – Слабым местом кинематической схемы является шестеренка, символизирующая Польшу. Она клинится в планетарном механизме, и если приложить мощность на вал, то она обязательно поломает зубья шестеренке ГДР. В свою очередь, освободятся жесткие приводы шестеренок ВНР, ЧССР, Кубы. Выйдет из строя редуктор и вхолостую заработает коробка скоростей. В общем, весь механизм СЭВ развалится. Чего же здесь непонятного? – закончил объяснения Николай Петрович.
БДИТЕЛЬНОЕ ПЯТОЕ УПРАВЛЕНИЕ
Все начали постепенно расходиться по своим рабочим местам. Николай Петрович, как лектор после звонка, устало стал стирать ластиком следы кинематического анализа. За этим занятием его и застал появившийся неожиданно за его спиной представитель того самого недремлющего Пятого управления.
– Здравствуйте! Я из хозяйства Филиппа Денисовича. Мы только что получили сигнал, и вот меня направили к вам. Что случилось? Где тут у вас идеологическая диверсия висит? Показывайте! – Он сразу же приступил к делу.
– Как раз перед вами, – услышали мы бодрый голос Николая Георгиевича. – Вот, полюбуйтесь, пожалуйста. И это не где-нибудь, а в здании серьезного НИИ.
Боец идеологического фронта подошел вплотную к плакату. Несколько раз внимательно прочел вслух название. Проверил все надписи на шестеренке и, не обнаружив ошибок, повернулся к нам, вновь собравшимся у злополучного средства наглядной агитации.
– Ничего не вижу. Хорошо выполненный, красочный, идеологически выдержанный и очень полезный плакат. Прекрасный образец наглядной агитации. Побольше бы таких выпускали, – сделал свое заключение представитель комитета.
Пока он держал речь, мы успели хорошенько разглядеть его: лет за тридцать, темноволосый, украинского типа, с карими глазами, выше среднего роста. Светлый импортный костюм сидел на нем как влитой. Опер широко улыбался, показывая всем своим видом, что неописуемо рад встрече с нашим дружным научным коллективом. Мы же молчали в нерешительности и недоумении.
– Какая же это наглядная агитация? Агитация и пропаганда чего? – неожиданно вступил в бой Николай Георгиевич. – В том, что сигнал прошел от него, никто из нас не сомневался. Он с пафосом продолжал:
– Невооруженным взглядом видно, что плакат вредный и представляет собой не что иное, как целенаправленную, хотя и тщательно прикрытую идеологическую диверсию. Посудите сами: плакат изображает СЭВ как неработоспособный механизм. Мало того, при серьезных нагрузках на входе он непременно разрушится, просто говоря, развалится. Таковы законы физики и механики, которые нам игнорировать нельзя.
– Я, по правде говоря, не совсем все усекаю, но полностью доверяю специалистам, – продолжая улыбаться, произнес боец идеологического фронта. Он еще раз внимательно осмотрел плакат и прочитал напечатанное мелким шрифтом в правом нижнем углу: «Художник Цеханович, розничная цена 9 коп.».
– Вот теперь я, кажется, начинаю врубаться, – оживился опер. – Кто, когда, с какой целью и по чьей инициативе повесил этот плакат, мы разберемся позже и отдельно. А сейчас меня интересует, где его приобрели.
– В «Книжном мире» на Кирова, на втором этаже, там, где продают открытки и плакаты, – разом затараторили мы с Мишкой, проявив живой интерес к оперативной работе.
Опер осторожно снял плакат, бережно скатал его в трубочку и направился к выходу. Так как дело шло к обеду, мы с Мишкой увязались за ним, чтобы понаблюдать за его действиями в магазине, планируя потом заодно заскочить в пирожковую.
НЕОЖИДАННЫЙ РАКУРС ПЛАКАТНОЙ ДРУЖБЫ
Опер, почувствовав добычу, несся, как лось. Мы еле поспевали за ним. Взбежав по лестнице на второй этаж магазина, он уверенной походкой оперативника зашагал к отделу с вывеской «Плакаты».
– Торгуете этим? – показав образец идеологической диверсии, обратился опер к молоденькой симпатичной продавщице.
– Наш плакат, – подтвердила она, смущенно и с хитрецой поглядывая на нашу компанию, одетую, несмотря на жаркий день, в строгие костюмы. Вид наш, безусловно, ее никак не удивил: рядом здания КГБ и ЦК ВЛКСМ. – А что?
– А то, что будем конфисковывать. Много экземпляров их у вас осталось? Как покупают?
– Есть пока, но берут не очень шибко: непонятный он какой-то, сложный и мудреный. Хотя довольно яркий и красочный. Но я бы у себя дома такой не повесила.
– Несите все. Да, и посмотрите заодно, имеются ли еще в продаже какие-нибудь другие плакаты художника Цехановича.
– Нет. Был еще только один его плакат, посвященный советско-кубинской дружбе, но его быстро расхватали. Студенты из «Патриса Лумумбы» брали его охотно.
– Что на нем было? – прервал ее опер. – Помните?
– Конечно. Очень простой плакат. Символизирует нашу вечную дружбу с островом Свободы через крепкое рукопожатие. Нарисованы две скрепленные рукопожатием руки и надписи на белых манжетах: СССР и Куба.
– И это все? – Произнес разочарованно боец идеологического фронта. – Почему же тогда расхватали?
– Объясняли, что в подарок друзьям и на память об учебе в Москве. Хохотали...
– Над чем хохотали-то, удалось выяснить?
– Ну, в общем, да... – замялась продавщица.
– Не тяни, не тяни, – наседал на нее опер, – здесь все свои.
– Ну, в общем, если перевернуть плакат вверх тормашками и посмотреть на это рукопожатие с другого ракурса, то отчетливо проглядывается... Ну, как бы это помягче сказать...
– Что, что там еще проглядывается? Не темни! – давил опер на юную продавщицу.
– Голая попа, – выдавила наконец из себя милая девушка с покрасневшими от волнения щеками, смущенно опустив глаза.
– Очень хорошо! – обрадовался борец с идеологическими диверсиями. – Он у нас получит все, что заслужил.
Оформив конфискацию вредной продукции и наскоро попрощавшись с нами, опер энергично зашагал в сторону Управления по городу Москве и Московской области. А мы с Мишкой стояли и, немного завидуя, смотрели ему вслед. Мы были молоды, нам было весело и совсем не было жалко Цехановича.
ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
С тех пор прошло более тридцати лет. Время разбросало и изменило нас. В одночасье распалась огромная страна. Уже давно не функционирует СЭВ. Наш старший товарищ и отец-командир Анатолий Михайлович по воле судьбы подрабатывает в одной из московских риэлторских контор. В свободное время он продолжает заниматься своим любимым делом – наукой. Недавно порадовал нас своей вышедшей в свет новой работой «Макроэффекты пространственной локализации, переноса на расстояние и резонансного накопления гравитационной энергии», намного опередив научную мысль в этой области.
Мой друг и ровесник Мишка стал Михаилом Михайловичем и давно профессионально и талантливо занимается своей любимой фотографией – снимает балет. Недавно его работы демонстрировались в Берлине и Париже.
Оба Николая – Петрович и Георгиевич – уже совсем старенькие и все реже встречаются за шахматной доской в клубе ветеранов. Однажды я случайно встретил нашего «идеологического бойца». Он бойко торговал на лотке возле «Дома книги» на Калининском проспекте в Москве книжной продукцией эротического содержания.
Я иду по коридорам здания своего НИИ, ставшего за тридцать лет работы родным и близким. На стенах совсем другая наглядная агитация, в основном это реклама. Все реже встречаю знакомых мне людей, стоявших у истоков создания вычислительной техники. А дело наше, над которым мы упорно трудились, иногда ошибались, но учились и исправлялись, уверенно движется вперед. Жизнь продолжается, ее не остановишь.
Дарья Гармоненко 
