Борис Миланов
Студент спит – служба идет. Фото Reuters
НАШИ ПРЕПОДАВАТЕЛИ
Честно скажу, что заниматься на военной кафедре нам очень нравилось. И, конечно, не только потому, что к 18 годам мы после освоения курса углубленной автомобильной подготовки сдавали экзамены в ГАИ и получали настоящие водительские удостоверения. О них мог мечтать тогда каждый мальчишка.
Во время дежурств по кафедре мы переодевались в военную форму. И у кого из нас не екнуло сердце, когда впервые в ней мы увидели себя в зеркале? И прическу от нас требовали на кафедре соответствующую, и выправку ставили на строевых занятиях. Мы всегда стремились лишний раз в форме пробежаться по институту, покрасоваться перед однокурсницами. Да и они на нас начинали смотреть совсем другими глазами, и здесь мы выгодно отличались от белобилетников.
Конечно, впереди нас ожидали весьма нелегкие военные сборы по нашей специальности, о которой мы шутя любили петь под гитару: «Немножко люблю, немножко боюсь, немножко хочу другую!» Но нашей опорой и уверенностью в том, что у нас все получится и все будет здорово, был преподавательский коллектив кафедры, возглавляемый генерал-майором Журиным Евгением Михайловичем, тем самым легендарным военачальником, который в годы Великой Отечественной войны руководил инженерными войсками 18-й армии. Генеральское звание он получил в мае 1945 года. Кстати, Евгения Михайловича хорошо знал и уважал начальник политотдела армии Леонид Ильич Брежнев.
Мы, вчерашние школьники, побаивались генерала Журина. У него была солидная генеральская фигура, крупные черты лица, хорошо поставленный командирский голос. Но в жизни генерал Журин оказался совсем другим. Когда комсомольцы попросили его принять участие в походе по местам боев 18-й армии, он без колебаний согласился, хотя ему в то время уже пошел 62-й год. Пешим ходом с палатками и рюкзаками за плечами мы с ним прошли по Черноморскому побережью от Туапсе до Тамани. Евгений Михайлович показывал нам места сражений, знакомил с однополчанами – живыми свидетелями тех событий, проживавшими в Новороссийске и его окрестностях. За время многодневного похода Евгений Михайлович стал для нас родным и близким человеком, настоящим другом и наставником.
Под стать генералу Журину были и другие преподаватели нашей военной кафедры. Большинство из них прошли войну, накопили большой жизненный и военный опыт, который нам передавали терпеливо и доходчиво, требуя в свою очередь от нас внимания, дисциплины и ответственности, которых нам, молодым людям, не всегда хватало.
Самым молодым из преподавателей был подполковник Скляров Владимир Федорович. Он учил нас самым сложным и даже опасным делам – электрическому и огневому способу взрывания, как обращаться с тротиловыми шашками и пластитом, по каким формулам рассчитывать величину зарядов, как искать мины и обезвреживать взрыватели. Все это нас ждало на полевой практике в военных лагерях.
Самым старшим нашим наставником являлся полковник Калинин. Фронтовик, герой войны. Он преподавал тактику ведения боевых действий. Часто увлекаясь, вспоминал о пережитых эпизодах войны. На его занятиях мы иногда позволяли себе расслабиться и улыбались в душе, когда он рассказывал о непреходящей роли конницы в современной войне как наиболее мобильном и всепогодном средстве передвижения. В качестве доказательства приводил опыт успешных действий конников генерала Доватора, которые в суровые дни боев под Москвой рубили головы фашистским танкистам, безуспешно пытавшимся завести свои бензиновые движки в морозную зимнюю погоду. Мы, будущие инженеры-электронщики по гражданской специальности, изучавшие автоматику, вычислительную, лазерную и ультразвуковую технику, красочно себе представляли коня, спускающегося в противогазе на парашюте. Поддерживая доводы нашего полковника, мы соглашались с ним, подчеркивая вместе с тем, что особая роль коня на полях сражений все-таки возрастет как раз в 4-й мировой войне, когда основными видами вооружений снова станут копья, лук и стрелы.
ВОЕННЫЙ ЛАГЕРЬ
В военных лагерях нам, в большинстве своем маменькиным сыночкам, совсем нелегко было привыкать к новому быту, жить в палатках, ходить на прием пищи строем и с песней на голодный желудок. Нас гоняли, заставляли заниматься физкультурой и строевой подготовкой, устраивали нам кроссы по пересеченной местности и многокилометровые марш-броски с полной выкладкой. Нам приходилось выезжать на стрельбы, разбирать и чистить оружие, копать окопы, раскладывать, маскировать, а потом обнаруживать противотанковые и противопехотные мины. Учили нас работать на радиостанции «Р-107», управлять ЗИЛами, КрАЗами, БТР и БМП, взрывать и строить. Внимательно следили за тем, чтобы «служба нам не показалась медом», старшины роты Чертенко и Муханов. Один – с Украины, сверхсрочник, служака до мозга костей, беспокойный, напористый. Другой – постарше, с Поволжья. Спокойный, уравновешенный, по-отечески терпеливый и рассудительный.
Обижаясь поначалу на наших младших командиров из местного гарнизона, в конце лагерных сборов мы были им очень благодарны за их школу. Мы стали не только физически крепче, выносливее, неприхотливее, мы научились «не распускать сопли», поняли цену настоящей воинской выручке, дружбе, взаимопониманию и поддержке. Другими глазами стали смотреть друг на друга и на себя.
В нашей роте был один студент из небольшого городка Золотого кольца. Он хвастался тем, что до поступления в вуз отделывал купола храмов сусальным золотом и мог выбить надписи на камне любым шрифтом. Мы предложили ему выбить на старом валуне, вросшем в землю у самого входа в солдатскую столовую, меню на завтрак, обед и ужин: суп гороховый из брикетов, каша-перловка, селедка жареная, кисель, чай. Парень с задачей справился на «отлично». Любо-дорого было посмотреть на его удивительную работу.
Через пару-тройку дней нагрянула в лагерь комиссия из округа. Как тут у нас студентики «отдыхают»? Со слов командиров, все вроде в полном порядке. Члены комиссии довольны. И вдруг у входа в столовую обомлели: на старом замшелом камне раз и на все времена солдатское меню выбито, да причем старославянской вязью. В штабе части, в составе которой мы проходили сборы, сразу забегали. Потом срочно примчался особист.
В общем, исполнителя шедевра «за рога» и на гауптвахту, а за ним – всех инициаторов и вдохновителей «вредоносного мероприятия». По трое суток ареста каждому дали – усмотрели в деянии скрытую идеологическую подоплеку. Когда из штаба части прибыл представитель политотдела посмотреть на безобразников, то застал их на «губе» за глубокой проработкой трудов Карла Маркса – книги принесли «друзья-однополчане» из красного уголка окружного дома офицеров. «Политпапа» прослезился от нахлынувших чувств, и в итоге сроки штрафникам скостили.
Пережили мы и более серьезные случаи. При сооружении легкого подземного убежища из КВСУ (комплект волнистой стали универсальный) после установки детонатора в тротиловую шашку и поджига бикфордового шнура один наш горе-подрывник неудачно выпрыгнул из траншеи. Песчаный край осыпался, и наш товарищ упал задом на тщательно подготовленный к взрыву заряд. Находившиеся рядом сослуживцы на одном дыхании вырвали бедолагу прямо за шкирку из лап верной смерти буквально за пару секунд до взрыва. Сначала друзья его обматерили как следует, а потом всех долго трясло, как в лихорадке. Все обошлось, но тот суровый урок нам пошел на пользу: мы стали гораздо аккуратнее и внимательнее относиться к порученному делу.
«ПАРТИЗАНИВ ТУТ ДАВНО ВЖЕ
НЕМАЕ»
Еще один жизненный урок нам был преподнесен при выполнении боевого учебного задания где-то в глуши лесной под городом Новозыбков. Там мы отрабатывали действия инженерного взвода по взрыву старого моста и сооружения нового на одном из притоков реки Ипуть. Трое наших ребят выступали в качестве командиров отделений. Наиболее толковый из нас выполнял обязанности командира роты. Наблюдал за нашими действиями капитан. Он старался ни во что не вмешиваться, следил только за выполнением нормативов, в которые мы на троечку, но уложились.
И вот когда «боевое» задание было выполнено и мы устроили перекур перед отправкой в распоряжение части на заслуженный обед, из кустов вышла сгорбленная древняя старушка в старом ватнике и темном платке и с огромным пустым мешком на плече. Она подошла к капитану, который единственный из нас был в офицерской форме и при фуражке. Когда бабка развернула мешок, мы все обомлели: на нем красовалась огромная фашистская свастика.
– Герр официр, – заговорила старушка, – будь ласка, дозвольте дручкив собрать, для печки трэба.
Капитан, ошарашенный, стоял, облокотившись на перила нового моста. Его любимая «Прима» прилипла к губам.
Придя в себя после первого шока, мы, дурачье, попытались еще шутить:
– Бабуля, а партизан здесь нет?
– Партизанив тут давно вже немае, вси пишлы далеко в лис, невидомо куды. Нэ лякайтесь, – успокоила нас старушка, продолжая просительно смотреть на офицера, – я тут одна в хати, никого бильш нэма.
Вникнув в ситуацию, мы подошли к бабушке, поздоровались, извинились, рассказали, кто и зачем мы здесь, что война закончилась победой нашего народа ровно двадцать лет назад и, конечно, пообещали помочь.
– Товарищ капитан, – обратились мы к нашему офицеру-наставнику, – разрешите помочь бабуле!
– Действуйте, хлопцы, только быстро – времени у нас в обрез.
Наше первое отделение моментально развернуло силовые агрегаты АД-6 и подключило электропилы. К заднему борту трехосного ЗИЛа-131 мы плашмя пришпандорили бревно, дали заднюю скорость и завалили пару десяток сосенок. Почва там сплошь песчаная, и деревья легко выворачивались с корнями. Второе отделение взялось очищать ветки и распиливать стволы. Третье отделение кололо и складывало поленья в кузов. Командиры дружно маскировали следы «преступления», разравнивая саперными лопатками песок. В те времена существовали лесники, и они за нашу самодеятельность по головке не погладили бы.
Все нормативы были нами тогда побиты – пожалуй, никогда мы так слаженно и ударно не работали. Собрав инструменты, взвод на КрАЗе отправился в часть, а мы, третье отделение, усадив бабулю в кабину ЗИЛка, через буреломы и овраги доставили ее до самой хаты. Быстро организовались и по цепочке все поленья аккуратно сложили под навес около сарая.
Бабушка поведала нам, что муж и четверо детей погибли на фронте, осталась одинока, помогала партизанам, пекла хлеб. Так в хате и осталась. Угостила нас лесной малиной, козьим молоком и дала по свежему куриному яйцу в подарок. Мы попрощались с бабулей, каждый обнял ее и сказал что-то доброе на прощание. Она долго еще махала рукой нам вслед.
Возвращаясь в расположение части в кузове своего трехосного ЗИЛка, ребята молчали, шмыгали носами, стыдливо смахивая слезы.
Повзрослевшие и окрепшие, покидая военные лагеря, мы сердечно прощались, обнимали и говорили спасибо нашим наставникам-командирам и прежде всего старшинам роты – старшим сержантам Чертенко и Муханову. И благодарили Министерство обороны, которое не пожалело сил и средств, чтобы выучить нас и принять в ряды офицеров.
Военные сборы сыграли свою роль в выборе мною военной профессии, которой отдал более 30 лет жизни. И еще. С большой гордостью хочу отметить, что в военных НИИ и КБ, где приходилось служить, командных высот чаще всего достигали совсем не воспитанники специальных военных учебных заведений, а выпускники военных кафедр ведущих гражданских вузов страны.
