Остров невезения

Одиночество в Арктике чревато одичанием. Фото Reuters

Звонок в корпункте «Красной звезды» в Североморске отвлек меня от размышлений о том, чем заняться сегодня во второй половине дня: поработать еще немного на родную газету или закрыть море на замок и ехать домой.

Звонил начальник района наблюдения капитан 1 ранга Акимов:

– Собираюсь сегодня на острова. Пойдете со мной?

Я припомнил, что еще осенью хотел попасть на острова в Баренцевом море, посмотреть, как там люди живут, набраться впечатлений, о чем я как-то и рассказал Акимову. И вот сегодня он предлагал через час заехать за мной в корпункт.

Так я оказался вместе с Акимовым на гидрографическом судне. Через два часа мы выходили из Кольского залива в открытое море.

ЛЮДИ ЖИВУТ ВЕЗДЕ

По всему побережью Баренцева моря и по многим островам разбросаны посты службы наблюдения и связи (СНиС). Самые «престижные» – те, что в западном секторе, так как находятся в относительной близости от гарнизонов и рыбацких деревень. Мы же шли сейчас в восточный сектор, в места дикие и необжитые, на остров Большой Олений.

Подошли мы к нему поздно вечером. Из черной воды в метрах ста от гидрографа возвышалась в темноте белая громадина острова. Добираться до него предстояло на надувной лодке.

– Прыгайте, только не на весла, – напутствовал меня боцман.

Внизу под бортом плясала на волне утлая лодчонка. Шансы упасть в лодку или в ледяную воду были примерно равны. И я в тяжелом овчинном полушубке прыгнул, стараясь попасть в середину лодки, как раз туда, где лежали весла. Прыжок оказался удачным, я попал точно на весла, и они, ко всеобщей радости, выдержали тяжесть моего полушубка.

Матросы, преодолевая волну и ветер, начали выгребать к берегу, где мне предстояло еще одно испытание. Лодка ткнулась носом в обледеневшие скалы, и тут же прибой ее отбросил обратно.

– Прыгайте, не дожидаясь, когда прижмемся к берегу, – посоветовали моряки.

На мне были легкие ботиночки с чертовски скользкой подошвой. Прыгнуть-то сумею, подумал я, но тут же соскользну в воду. Берег уходит обрывом в море, так что сразу окажусь в воде, подумал я, выполняя акробатический прыжок. Руки встречавших подхватили меня на скользком валуне и мягко опустили на земную твердь.

В сопровождении десятка матросов с горящими факелами в руках и в окружении стаи облаивающих нас собак мы двинулись по снежному скату вверх, к вершине острова. В этот момент вспыхнуло северное сияние и раскинулось над островом огромным шатром. Внутри него стало светлей, уже и без факелов различалась слегка заметная тропинка, ведущая по крутому склону вверх, к небольшому домику.

– Переночуем, а завтра утром отправимся дальше, – обнадежил меня Акимов.

Дом был разделен на две половины. В одной жили матросы. В их половине находилась столовая, спальное помещение и ленинская комната, которая одновременно служила спортзалом и гостевой комнатой. В другой – располагался командир поста – молодой мичман с женой. У них была своя кухня и небольшая спаленка. В каждой части дома была своя печка, которую топили дровами или углем – в зависимости от того, что было под рукой.

ТОРЖЕСТВЕННЫЙ УЖИН

Командир поста и его жена встретили нас как дорогих гостей. И не только потому, что приехал их начальник. Мы привезли им сменщика, тоже мичмана, но без жены. Я не представлял себе, как он не озвереет на острове один с матросами в течение нескольких лет – он подписал контракт на три года. Особенно тоскливо ему будет здесь во время полярной ночи. Но, впрочем, это его дело.

Хозяева для нас «накрыли поляну» – устроили обильное угощение. На первое был наваристый борщ с огромным кусом мяса – правильно, зачем экономить, если завтра им уезжать, а новый командир поста пусть сам заботится о пропитании. На второе были жирные котлеты с макаронами, на десерт – чай с домашним хлебом, сливочным маслом и опять же домашним черничным вареньем.

Но я ни к чему не мог притронуться от чувства омерзения. Оно возникло после осознания причины, почему мне казалось, что стены в комнатке дышат, как живые. Сначала я списал это на усталость. В комнате было жарко натоплено. Лампочка под низким потолком едва освещала стол. Она горела вполнакала, потому что электричество здесь было тоже свое – от маломощного дизель-генератора. Вглядываясь в окружавший нас полумрак, я с трудом сквозь слипавшиеся веки разглядывал черневшие на стенах пятна, пока не заметил, что они двигаются. Приглядевшись, я обнаружил, что все стены облеплены тараканами. Они шустро бегали и по потолку. Некоторые, видимо не особенно ловкие, сваливались на стол и с энтузиазмом обследовали тарелки с едой. Один свалился прямо в тарелку как раз в тот момент, когда Акимов зачерпнул борщ алюминиевой ложкой. Таракан ловко выпрыгнул из ложки и побежал по краю тарелки.

Акимов, тоже заметив тараканов, отодвинул тарелку и принялся за истекавшую жиром котлету. Голод, как известно, не тетка. Но мне уже кусок не лез в горло. Я мечтал поскорее перебраться обратно на судно.

Наконец, «праздничный» (только для тараканов) ужин был завершен. Провожая нас во вторую половину дома, в которую вел отдельный вход с улицы, хозяин поста обратил наше внимание на одиноко стоявшую примерно в ста метрах от дома деревянную будку.

– Все удобства у нас там, – махнул он рукой в сторону будки. – Если ночью будете выходить из казармы, обязательно берите с собой дневального.

Мы вошли в казарму. Матросы спали. У печки клевал носом дневальный, в обязанности которого входило поддерживать в топке огонь.

БЕСПОКОЙНАЯ НОЧЬ

Я провалился в сон, как только моя голова коснулась холодной подушки. Проснулся от скрипа металлической сетки на соседней койке. Акимов встал, набросил шинель и пошел к выходу. По дороге растолкал дневального. Сонный матрос, шаркая по полу огромными валенками, поплелся на холод следом за капитаном 1 ранга. Сквозь сон я слышал, как они вернулись. Опять тоскливо заскрипела кровать. Казалось, прошло всего лишь несколько минут, и все звуки вновь повторились. Так происходило несколько раз. Я просыпался, сквозь дрему слышал стон и шарканье и вновь погружался в сон. Я уже привык к этим звукам и не обращал на них внимания. Но, наверное, что-то нарушилось в их порядке. Открыв глаза, я не увидел Акимова на соседней койке. Не появился он ни через пять, ни через десять минут. Вокруг стояла мертвая тишина. Чертовски не хотелось вылезать из теплой постели, но внутренний голос требовал встать и проверить, на месте ли дневальный.

Печка пылала жаром. Дневальный клевал носом на низкой скамеечке рядом. Спросонок он не сразу понял, о чем я его спрашиваю. Он не видел, как уходил Акимов, поэтому не знал, как долго тот отсутствовал. Мы вместе вышли на свежий воздух. Стояла чудная тихая ночь. Ярко горели звезды. Луна заливала белоснежный остров волшебным мерцающим светом. В торжественной тишине, которая наступает, наверное, в момент, когда на востоке загорается Вифлеемская звезда, мы увидели около будки с десяток собак. Они чинно сидели ровным полукругом напротив двери, ожидая не иначе как второго пришествия.

Честно говоря, было боязно к ним приближаться. Но рядом стоял матрос. Я слышал его дыхание у себя за спиной. Его присутствие с одной стороны ободряло, а с другой – накладывало обязанность проявить командирскую решимость и волю. Я шагнул к будке. Матрос двинулся следом. Собаки спокойно наблюдали за нами. Навстречу из будки вышел Акимов. Радость от чудесного освобождения из собачьего плена не могла затмить смущения в его глазах. Собаки равнодушно посмотрели на нас и лениво потрусили на другой конец острова. А мы вернулись в казарму.

Уже в ленкомнате я спросил командира района наблюдения, почему он не растолкал дневального, когда выходил из казармы.

– Неудобно было будить. Я до этого его дважды будил, – ответил капитан 1 ранга.

Бог любит троицу, подумал я, засыпая.

БУДНИ ОСТРОВИТЯН

На следующее утро я ограничил свой завтрак стаканом чая с хлебом, предварительно убедившись, что в чайнике не живут тараканы. Не было их и на стенах, видимо, они отдыхали после ночной оргии. За окном разливался молочный свет начинавшегося дня. Сменщик уже пересчитал все банки с тушенкой, проверил запасы топлива для генератора, обследовал приборы на вышке, откуда матросы вели наблюдение за акваторией.

В ожидании возвращения на гидрограф я бесцельно ходил от печки до койки и обратно, нетерпеливо ожидая команды «по коням». Но возникла непредвиденная заминка. Сменщик решил перевесить запасы гречки и пшеничной муки, так как уже обнаружил недостачу тушенки. Весов на посту СНиС не оказалось, поэтому двух матросов отрядили за ними на маяк, который находился в полутора километрах на другом конце острова. Прошел час, другой, а матросы не возвращались. Дозвониться до маяка не получилось. На поиски пропавших отправили командира отделения, старшину второй статьи, тоже моряка срочной службы. Прошел еще один час, прежде чем он позвонил с маяка и заплетающимся языком доложил, что маячники взяли личный состав в плен и ни в какую не хотят их отпускать.

– Ничего серьезного не произошло, но мне надо было это предвидеть, – объяснил начальник поста.

Предваряя дальнейшие расспросы, он объяснил, что маяк на острове работает в автоматическом режиме, но все равно для контроля и редкого обслуживания оборудования на маяке живут два смотрителя. На Большом Медвежьем это – мужчина и женщина, причем никак не связанные узами законного брака.

– Вот же повезло мужику, – вслух порадовался я за эту пару. – Полярная ночь длинная, делать ничего не надо, только есть, спать и заниматься сексом.

– У них другое занятие, квасят каждый день, – расставил точки над i мичман. – У них же спирт казенный, да еще брагу делают на дрожжах, которыми нас обеспечивают для выпечки хлеба. Хлеба у них нет, зато выпивка – всегда. Наши матросы напились вместе с маячниками, придется самому идти за ними.

В ожидании окончания затянувшейся процедуры передачи поста я отправился обследовать окрестности. С высоты острова хорошо просматривался берег Кольского полуострова, от которого остров отделял широкий пролив. На «большой земле», как называли островитяне Кольский полуостров, на берегу местной речушки стояла заброшенная рыбацкая деревня. В ней жил отшельник, известный как Царь Иван. Занимался Иван браконьерством. Незаконную добычу – в основном красную икру – менял на соль, порох, бензин, спички и другие необходимые в хозяйстве припасы. Капитаны проходивших мимо траулеров знали о Царе Иване и нередко делали здесь остановки, чтобы по дешевке получить у Ивана деликатесный продукт. Говорят, что раньше Иван работал вторым помощником капитана в Мурманском пароходстве, была у него семья. Но когда вышел на пенсию, оставил квартиру в Мурманске дочке, а сам поселился в этой глуши. Никто не знает, как он живет, а зимой вообще неизвестно, здоров он или болен, жив или уже мертв. Начальник поста СНиС рассказывал, как однажды летом, отправившись на охоту, забрел в ту деревню и даже заночевал у Ивана. В избе с Иваном жили несколько матерых собак – таких же грязных, вонючих и блохастых, как и хозяин. Но они ему нужны, чтобы охранять дом от одичавших собак. Все они, как, собственно, и сам Иван, когда-то были домашними. Их, братьев наших меньших, купили в мурманских клубах или привезли из средней полосы, умилялись ими, а потом бросили на улице. Овчарки, доги, болонки, спаниели и терьеры, представители других пород и беспородные, но милые собачки, предоставленные самим себе, собираются большими стаями, плодятся и смешиваются породами и, почти одичав, кочуют в сопках, забредая далеко от человеческого жилья.

ВОЗВРАЩЕНИЕ НА СУДНО

Мичман вернулся на пост примерно через час, приведя трех «пленных» и вернув весы, которые одалживал маячникам еще в прошлом году.

Оставшийся день прошел в перевешивании и в пересчитывании продовольственных запасов, составлении актов приема-передачи и оформлении других бумаг. Сменщик оказался большим педантом и ни за что не хотел идти на компромисс. Создавалась реальная угроза задержаться на острове. Но тут уж Акимов, не желая провести еще одну ночь в обществе полудиких собак, не выдержал:

– У вас было полгода, чтобы подготовиться к замене, – гневно обратился он к прежнему командиру поста. – Либо вы сейчас заканчиваете прием-передачу, либо мы уходим без вас.

Старый командир поста, а в особенности его жена совсем не были в восторге от такой перспективы. Не знаю, как они рассчитались со своим сменщиком, но уже через час все были готовы отправиться на судно.

Спуск с вершины острова к урезу воды прошел относительно благополучно, если не принимать во внимание нескольких моментов, когда мне казалось, что я соскользну по крутому склону к самому обрыву и свалюсь в море. Море за сутки успокоилось, стоял штиль, поэтому посадка на лодку и пересадка на судно прошли на удивление гладко.

После этой поездки мне почему-то уже не хотелось еще раз побывать на островах в Баренцевом море.