Равиль Мустафин
«Селфи» на фоне американского танка. Фото из личного архива автора
Их было шесть, разбросанных по Синаю наблюдательных пунктов ООН, откликавшихся в эфире на позывные с начальным словом Charlie, а дальше в зависимости от названия «точки»: Alpha, Mike, November, Sierra, Romeo, India – соответственно для Эль-Ариша и Мелиза, Нахла и Санта-Катарины, Абу-Рудейса и Исмаилии. На каждом из этих НП ооновский наблюдатель, прибывавший в Египет даже на минимальный шестимесячный срок, проводил по меньшей мере по одной недельной «вахте» в компании напарника, такого же офицера в звании капитана или майора, но обязательно из другой страны.
НАХЛ КАК АЛЬФА И ОМЕГА
Синай запомнился странствующими дюнами на севере, каменистыми плато в центре и сложенными из красноватого гранита горами на юге, как будто чуть оплывшими, словно свечки. Он запомнился разговорами с зарубежными коллегами, порой долгими, порой горячими на самые разные темы от политики и истории до спорта и бытовых мелочей, а также редкими посиделками у костерка с бедуинами, угощающими кофе в жидкой тени пустынной акации. И, конечно же, звездами, огромными и кажущимися совсем близкими, какими они были миллионы лет назад и еще будут неизвестно сколько, и Млечным Путем с его расплывающимися туманностями, как будто кто-то очень большой окунул палец в молоко и провел им по темной поверхности неба. Чем-то своим, особенным запомнился и каждый из наблюдательных пунктов.
Самый близкий от Каира – всего сотня километров – НП Исмаилия, хоть и расположен на западном, то есть на африканском, берегу Суэцкого канала, тем не менее вполне вписывался в «синайскую» географию миротворцев. Отложились в памяти караваны торговых судов, идущих по каналу то в одном, то в другом направлении, и – однажды, – словно переросток в строю, серая громада американского авианосца, нависавшего над берегами.
В 30 километрах от границы с Израилем раскинулся Эль-Ариш – опрятный курортный городок для не самых богатых египтян. С одной стороны его омывают воды Средиземного моря, с другой – вплотную подступают тенистые рощи финиковых пальм.
Среди безбрежного моря песка затерялся НП Мелиз, где во время израильской оккупации находился крупный КП с узлами связи, складами, взлетно-посадочной полосой.
Пылающие закатным солнцем воды Суэцкого залива, удивительной красоты «заросли кораллов» по каменистым берегам и тающие в дымке цепи гор на горизонте – таким в памяти многих моих коллег навсегда остался Абу-Рудейс. Иногда сюда «на огонек» заходил какой-нибудь бедуин, предлагавший купить у него несколько сомнительного качества камешков бирюзы, которую добывали на Синае еще… аж восемь (!) тысячелетий назад. Однажды утром, едва проснувшись, мы с моим французским напарником обнаружили у входа в наш спальный вагончик наполовину разобранного муравьями дохлого рыжего скорпиона. То ли от присущей его племени злости, то ли с досады, что ему не ужалить двух поселившихся на НП уже подросших полудиких котят, он, видимо, со всего маху и воткнул себе в голову ядовитый шип на конце хвоста.
Для меня «обкатка» Синаем началась с НП Нахл в июне 1989 года. Здесь же, в Нахле, находящемся в географическом центре полуострова, и закончилась моя ооновская служба в Египте в ноябре того же года, после того как я прошел полный круг синайских НП. Таким образом, этот поселок с обшарпанными домишками и замусоренной территорией, бывший когда-то столицей «синайской провинции», дававшей Древнему Египту золото, бирюзу и медь и своим возрастом могущий поспорить с самыми ранними пирамидами, стал для меня своего рода альфой и омегой миротворческой службы на Синае.
Первые впечатления, первое патрулирование и первая «засада» на маршруте в виде толстого песчаного «отростка» странствующей дюны, который наглухо перекрыл дорогу. Тогда все закончилось без приключений. Не зря мы возили с собой в патрульной машине две-три канистры с бензином, столько же, а то и больше запасных колес, «любимый» еще со времен срочной службы шанцевый инструмент в виде обычной лопаты, а также несколько стальных листов, которые, откапываясь из песка, можно было подкладывать под колеса.
«РЕКОГНОСЦИРОВКИ» ПО МЕСТАМ БЫЛЫХ БОЕВ
Если верить справке, подготовленной для военных наблюдателей на одном из НП, то Синай никогда не был конечной целью захватчиков. Они проходили по нему много раз с запада на восток и с востока на запад лишь для того, чтобы добраться до более богатых и плодородных земель, начиная от древних египтян, гиксосов, персов и других. Так продолжалось вплоть до арабо-израильских войн, которые оставили глубокие шрамы на теле Синая. Основные боевые действия и наиболее кровопролитные сражения в 1956 и 1967 годах разворачивались в северных и в центральных районах полуострова, примерно по похожим сценариям.
В начале октября 1973 года в сложное положение попали уже израильтяне. Лишь ценой невероятных усилий им удалось перехватить инициативу и поставить египтян на грань поражения. Следы тех войн оставались заметны на Синае и на рубеже 80–90-х годов прошлого века, то есть спустя 15, 20 и даже 30 лет после боевых действий. Почти каждый выезд на патрулирование с НП Исмаилия, Эль-Ариш, Нахл и Мелиз был своего рода рекогносцировкой в прошлое – по местам прошедших боев.
Первый раз встреча с недавним боевым прошлым полуострова произошла у меня в нескольких километрах к юго-западу от Нахла. Рядом с заброшенной дорогой навсегда застыла небольшая колонна искореженных сгоревших «ЗИЛов» и «газиков», пара БТР и пушка-гаубица Д-30. Подбитую технику приходилось видеть и на восточном берегу Суэцкого канала. Это были несколько танков, в том числе наши легендарные Т-34 еще с 85-миллиметровой пушкой, а также американские М-48 и «Шерманы». Ооновские инструкции не советовали приближаться к подобным «гостям» из прошлого. И на то были более чем веские причины: мины, которые еще не успели обезвредить. Хотя все равно находились любители «селфи».
НА ГОРУ МОИСЕЯ БЕГОМ МАРШ!
Если на севере и в центре Синая полно «сувениров», оставшихся с недавних арабо-израильских войн, то на юге полуострова немало мест, связанных с историей куда более древней. Именно здесь, в нескольких километрах от древнейшего православного монастыря Святой Екатерины, основанного еще в IV веке от Рождества Христова, находился еще один наблюдательный пункт – Санта-Катарина. Он пользовался среди ооновских наблюдателей особой популярностью. Эти места ежегодно, как магнитом, притягивают к себе десятки, если не сотни тысяч паломников со всего света. Не только христиан, но и иудеев, и даже мусульман, поскольку Моисей, он же Муса, считается пророком у адептов всех трех религий.
По преданию, именно здесь, на вершине одной из гор, Моисей, выводивший из египетского плена евреев, получил от Господа скрижали с десятью заповедями, по которым и должны были жить люди. Не убивай, не кради, не прелюбодействуй, не произноси ложного свидетельства против ближнего твоего, не желай дома… и жены ближнего твоего… Казалось бы, все предельно ясно. Увы, оказалось, что не так-то просто человеку, созданию слабому и легко искушаемому, следовать этим заповедям. Первым об этом догадался спустившийся с вершины Моисей, от досады разбивший скрижали.
Считается, что тот, кто взойдет на вершину горы Моисея и встретит там рассвет, очистится от грехов. Многие наши миротворцы, независимо от того, были они истинно верующими или убежденными атеистами, – и поодиночке, и вместе с семьями, – поднимались, некоторые по нескольку раз, на гору Моисея, приезжая сюда обычными туристами в свободное от службы время. Более того, редкий наблюдатель, оказавшись здесь на дежурстве, пропускал возможность подняться на гору Моисея еще раз. Между ооновскими офицерами существовало даже нечто вроде негласного соревнования – кто быстрее покорит вершину, поднимаясь по короткому, но более трудному пути. На НП даже висел листок, на котором каждый «альпинист» отмечал время своего восхождения.
Кроме короткого пути по выложенным монахами ступеням-камням существовал еще один путь – в виде серпантина, более пологий, легкий и потому более длинный, около восьми километров. Скажу по собственному опыту, подъем по короткому пути вряд ли был труднее, чем спуск. Шаг иных ступеней был в полметра и более, и при спуске, прыгая подобно горному козлу с камня на камень, тебе вдруг начинало казаться, что твои колени, как у кузнечика, сгибаются в обратную сторону. Недалеко от вершины обе тропы соединялись, и последние десятки метров надо было все равно карабкаться по ступеням.
UN SPIRIT В ДЕЙСТВИИ
Разумеется, официально такие горные прогулки во время дежурств на НП Санта-Катарина не поощрялись, но думаю, что начальство знало об этом и закрывало глаза. В этом, наверное, и проявлялся тот самый United Nations spirit, то есть дух ООН, к которому призывали каждого вновь прибывающего ооновского наблюдателя и который, думаю, во многом соответствует нашему понятию войскового товарищества, только в глобальном, так сказать, интернациональном масштабе. Как не с каждым можно пойти в разведку или «нарушить безобразие», так и не с каждым напарником по НП можно было пойти в «самоход» на гору Моисея. В такие предприятия обычно пускались, будучи уверенными в надежном прикрытии. Мне повезло. Моим напарником по НП Санта-Катарина оказался американский майор, преподаватель одного из военных колледжей, по имени Кеннет или просто Кен, человек надежный, как предохранитель у американского кольта. Сначала покорять вершину отправился он, на следующую ночь – я.
Поставив около половины второго утра у стен монастыря машину и прихватив с собой карманный фонарик, бутылочку воды и сменную рубашку, я ступил на тропу, ведущую к вершине горы Моисея. Обычно по ней каждую ночь шли не менее нескольких десятков человек, подсвечивающих дорогу фонариками, и тогда казалось, что на гору идет растянувшееся факельное шествие. На этот раз тропа была пуста. Ни единого огонька. К тому же минут через двадцать мой фонарик погас – «выдохлась» батарейка, а ночь, как назло, выдалась безлунная. Но не возвращаться же с полпути «домой», провоцируя насмешки со стороны американского напарника. Он парень, конечно, нормальный, но будь я на его месте…
Чем дальше, тем круче тропа, вот она уже зазмеилась по склону. Прохожу спящую стоянку бедуинов с их верблюдами. Дальше вверх идти придется по ступеням. Вдруг слышу за спиной громкое сопенье. Меня нагоняет пара американских морпехов из числа наших наблюдателей. Даже не замедляя хода, бросают мне короткое Hello, и прут во весь опор дальше, видно, идут на время.
Вот и вершина. Наверху десятка два-три паломников или туристов, поднявшихся сюда еще с вечера и обустроившихся между крохотными совсем часовенкой и мечетью. Все ждут того времени, ради чего они сюда и забрались. И вот темный бархат неба начинает сереть и мутнеть, меркнут звезды. Еще солнце не встало, но уже каждое мгновение меняется окраска гор, сложенных из красноватого гранита. Наконец, первый луч озаряет округу…
Сегодня большинству людей, посещающих монастырь, доступны лишь старинная церковь, построенная в пятом веке, да неопалимая купина, тот самый куст, который горел, но не сгорал. Некоторым нашим товарищам по миротворческой миссии в Египте, в том числе и мне, повезло куда больше. Благодаря знакомству с тогдашним настоятелем монастыря архимандритом Макариосом, православным греком американского происхождения, удалось пройти по всей территории монастыря, побывать в его уникальной библиотеке. Там собраны редчайшие книги, рукописи на древних и ныне мертвых языках, написанных на пергаменте, медных пластинках, на папирусе.
Была еще одна достопримечательность, не очень известная туристам. Какой-то богатый чудак в одной долине близ НП раскрасил в синий цвет огромные валуны, достигающие в размерах нескольких метров и напоминающие разнообразных животных. Так появились названные ооновцами «черепаха» и «верблюд», «слоны» и «крокодил». Что двигало этим человеком, сказать трудно.
