Особый способ рыбной ловли

Африканская рыбалка – это вам не плотвичка с карасями и даже не щука. Фото Reuters

Советские военные специалисты, работавшие в Бенине, славились высоким профессионализмом: метко стреляли из пушек, виртуозно управляли танками и бэтээрами, неутомимо носились с радиостанциями по саваннам и джунглям и лихо рассекали по морю на катерах. Однако не меньшее мастерство они демонстрировали и на отдыхе – во время рыбалки.

Интересно, что до прибытия в Африку многие из них не любили удить рыбу, предпочитая более эффективные, часто запретные способы лова. Но, оказавшись на берегу Атлантического океана, они сразу поменяли свой взгляд на это занятие и безоговорочно признали его спортом. Они увидели, каких великолепных рыбин здесь можно добыть даже на самые убогие снасти и не обладая особым умением.

Регулярно происходившие на их глазах события также сыграли свою роль. Все прибывающие в Бенин соотечественники поначалу устремлялись на пляж. Однажды там оказался и майор-артиллерист, завзятый фанат рыбалки. Он с удовольствием провел бы выходной день с удочкой, но по настоянию жены был вынужден сопровождать ее к месту массовых купаний.

На пляже майор не утерпел и, не желая терять времени даром, забросил в воду закидушку с небольшой рыбешкой в качестве наживки. Спустя час он вытянул снасть на берег и обомлел: на крючке болталась здоровенная голова барракуды, которая проглотила приманку, однако ее тело, толщиной с хорошее полено, отсутствовало. Его начисто откусил другой, более крупный хищник, несомненно способный проделать то же и с ногой любого купальщика.

Из пойманной головы жена рыбака сварила уху, однако с тех пор она купалась только в волнах прибоя. Равно как и другие свидетели того улова. И это было разумно, потому что вскоре произошло не менее впечатляющее событие.

ХВОСТАТЫЕ ЧУДОВИЩА

Военный моряк, приходя на пляж, рвался на простор и уплывал так далеко, что его отчаянная голова мелькала в волнах чуть ли не у линии горизонта. И вот после одного из таких заплывов он обнаружил, что неведомое существо откусило от его резинового ласта солидный кусок.

Моряк очень расстроился, поскольку ласты были чужие, и теперь ему предстояло купить владельцу новые. Он считал, что ему очень не повезло в тот день, и последними словами ругал морское чудище, ввергшее его в непредвиденные расходы.

А спустя пару дней местные рыбаки вытащили на пляж огромную акулу-молот – возможно, ту самую любительницу чужих ластов и барракуд. Посмотрев на нее, многие из купальщиков решили переквалифицироваться в рыболовов, посчитав, что лучше самому ловить рыбу, чем ждать, когда она поймает тебя.

Правда, они знали, что одному африканцу не повезло даже на рыбалке. Он ловил на закидушку и, чтобы добыча не вырвалась, наматывал леску на руку. Но однажды клюнувшая рыба утащила на дно самого рыбака. Бедолага не успел освободиться от запутавшейся лески, и больше его не видели.

Однако этот трагический случай не смутил наших соотечественников. Они уже не сомневались, что по выходным гораздо интереснее посидеть с удочкой, чем бессмысленно плескаться в воде и неосмотрительно подставлять свое тело экваториальному солнцу.

ЭПИДЕМИЯ

Накануне рыбалки среди военспецов царил ажиотаж, которого я поначалу не понимал и считал неопасной формой массового помешательства. Они говорили только о рыбной ловле, активно обменивались крючками, леской, поплавками, выпрашивали друг у друга грузила, блесны и удилища. А к вечеру расходились по домам готовить снасти.

В четыре утра говорливая толпа отправлялась к месту лова и возвращалась в полдень, сияя счастливыми физиономиями, красными от солнца и неразбавленного джина. (Обратный путь их всегда проходил через бар.) Улов приносили все, даже самые никудышные дилетанты. В их сумках лежали и бурые окуни, и серебристые каранксы, и рыбы-хирурги с шипами на хвосте, и бычки, и попугаи.

Рыбаки хвастались добычей перед вернувшимися с пляжа соотечественниками, после чего делились на компании и расходились по квартирам. Рыба поступала женам на кухню, где чистилась и жарилась, пока добытчики приводили себя в порядок и накрывали на стол. Затем начиналось многочасовое пиршество под нескончаемые рыбацкие воспоминания, байки и анекдоты.

Увлечение начало принимать характер эпидемии, и ряды рыбаков множились день ото дня. Удочки они делали из бамбука, в изобилии росшего за городом, поплавки – из натуральных бутылочных пробок, которые у них не переводились, грузила – из пуль, а крючки везли с родины.

С наживкой все обстояло еще проще. Можно было купить на рынке пару рыбешек, пошинковать и присовокупить к ним с полкило мелких креветок, которые стоили здесь копейки, поскольку местные жители с утра до вечера черпали их корзинами в окрестных лагунах.

ФАМИЛЬНОЕ СЕРЕБРО

У моего приятеля Саши Панова был особый бзик. Он ловил исключительно на спиннинг, однако хорошие блесна ни в Бенине, ни тем более в СССР не продавались. Поэтому приятель изготавливал их сам. Его поделки пришлись по вкусу здешним барракудам и тунцам, и они срывали их одну за другой.

Панов неутомимо вытачивал новые, пребывая в постоянном поиске материала. Больше всего его привлекали ножи и ложки из нержавейки и мельхиора. А уж столовые приборы из серебра, привезенные моей женой для дезинфекции питьевой воды, приводили Сашу в полный восторг.

Обедая у нас, он с вожделением пялился на них и сокрушался, что такие красивые вещи пропадают, можно сказать, зря. Панов предлагал продать ему хотя бы пару ножей и ложек, расписывая, какие восхитительные блесны из них получатся. При этом ручки от них обещал вернуть.

Приписывая людские слабости морской фауне, он полагал, видимо, что чем благороднее металл, тем более крупная рыба на него клюнет. Но серебро было фамильное и продаже не подлежало, и это сильно его расстраивало. Пришлось прятать от Панова дорогие блестящие предметы, чтобы он не изводил себя и других.

Однако ему и без них хватало поводов для страданий. Саша не мог спокойно смотреть на роскошные удочки западных туристов и дипломатов, а также на огромных рыбин, которых они то и дело таскали из воды.

Наши и западники рыбачили в одном месте – в акватории здешнего порта, с высокого мола, сложенного из камней и бетонных тетраподов. Иностранцы забрасывали крючок с его гребня. Длинные, упругие удилища и безынерционные катушки позволяли им это делать. Наши были вынуждены стоять у самой воды, вцепившись в свои допотопные, а то и просто самопальные удочки, часто не выдерживавшие сопротивления крупной добычи.

Западники спокойно прогуливались поверху и легким взмахом удилища со свистом отправляли блесну далеко в море. Наши, глядя на них, лишь завистливо крякали и качали головой. В СССР подобные снасти не продавались, а в Африке стоили так дорого, что о них нельзя было и мечтать. Советских утешало лишь то, что рыба срывалась и у богатых буржуинов, и они тоже расстраивались и громко, нараспев матерились на своих языках.

ВОСТОК ПРОТИВ ЗАПАДА

Однажды по случаю революционного праздника наши военные объявили конкурс по рыбной ловле. На нем они старались не только обойти соотечественников, но и надеялись показать западникам, как надо рыбачить, даже отставая от них в экипировке. Политические противники были рады утереть друг другу нос не только в работе.

Но в тот день советским не везло. Рыба вырвала у танкиста единственную удочку и утащила ее на дно. Он пытался нырять за ней, но место было глубокое, и в итоге ему пришлось уныло слоняться по молу, выспрашивая, нет ли у кого запасного удилища. Все, включая западников, сочувствовали ему, но помочь ничем не могли.

Не задалась рыбалка и у Панова, стоявшего на скале в окружении местных зевак. Забрасывая блесну, Саша так неистово размахивал удилищем, будто отбивался от стаи собак, и если он случайно зацепил бы крючком кого-нибудь из зрителей, то, несомненно, забросил бы в море и его.

Вскоре над молом пронесся его победный рев. Не знаю, какой пробы была его сегодняшняя блесна, но, похоже, он подцепил ту рыбину, о которой мечтал. Панов изо всех сил удерживал согнутую в дугу удочку, отчаянно трещал катушкой и страстно матерился.

Рыба металась в полусотне метров от него, сверкая боками на солнце. Похоже, это был тунец. И западники, и соотечественники забыли о своих поплавках и увлеченно наблюдали за поединком.

– Подтягивай! – истошно орали одни.

– Трави! – надрывались другие.

Словно не желая никого обижать, Панов то отпускал рыбу, то вновь подтягивал ее к себе. Леска натянулась как струна, а страсти накалились до того, что болельщики едва не сцепились между собой.

Когда рыбе оставалось до берега метров 20, удочка вдруг распрямилась, Панов подался назад и, потеряв равновесие, уселся на острые камни. Леска беспомощно легла на воду. Саша испустил звериный, полный страдания стон, причем боль от падения была мелочью в сравнении с болью утраты.

«Отпускать надо было!» – выкрикнул кто-то. Панов попытался огреть его удилищем, но советчик своевременно отскочил. Какое-то время Саша с тоской и обидой смотрел на воду, словно надеясь, что рыба вернется и хотя бы отдаст блесну, потом выругался и побрел к машине. По дороге он увидел, как один из западников вытащил из воды великолепного каранкса.

Однако в тот день советские рыбаки все же посрамили буржуев. И вот как это произошло.

Артиллерист нашел место, у которого собралась стая мелкой рыбешки, и надергал ее столько, что не смог унести улов в одиночку. Он занял третье место.

Второе присудили танкисту, который от отчаяния все же донырнул до своей удочки, а на крючке ее оказался огромный, почти метровый окунь.

ПРОДЕЛКИ ЗАМПОЛИТА

Но всех переплюнул замполит. Это был рыбак от Бога, прекрасно изучивший повадки и вкусы рыбы, видимо, сходные во всех уголках водного мира. Поэтому особое внимание он уделял наживке, которую выискивал в траве, в земле или в какой-нибудь разлагающейся дряни. А иногда и собственноручно стряпал у плиты, причем дольше, чем его жена готовила обед из четырех блюд.

Казалось, он нюхом чуял рыбу и потому выбирал всегда самое удачное место. Он одинаково успешно ловил на длинную удочку, на короткую, а также совсем без удочки, то есть на закидушку.

Вот и сегодня замполит нашел поистине волшебный закуток и к тому же ловил каким-то небывалым, невиданным доселе способом. Стоя на камне, он, словно сеятель, бросал в воду прикормку и осторожно опускал туда большой металлический крюк, привязанный к обычной бельевой веревке, и, что самое удивительное, без всякой наживки!

Какое-то время замполит внимательно вглядывался в прозрачные морские глубины, затем резко тащил веревку наверх, и на поверхности появлялась здоровенная трепещущая рыба, зацепившаяся за крюк не ртом, как водится, а боком, спиной или брюхом. Это было поразительно!

Так получается, когда ловишь на самодур, то есть на унизанную пустыми крючками леску. Если забросить ее в стаю рыб и постоянно подергивать, то те по глупости будут хватать голые крючки или случайно цепляться за них телом.

Но замполит действовал иначе! Он сыпал прикормку, опускал крюк и терпеливо ждал, когда веревка дернется сама. И каждые 5–7 минут вытаскивал добычу, после чего повторял цикл действий.

Западники не верили своим глазам. Они стояли за ним со своими навороченными спиннингами и остолбенело пялились на невиданное зрелище, обмениваясь недоуменными репликами. Некоторые забрасывали рядом свои крючки с нанизанными на них аппетитными креветками, однако у них не было ни малейшей поклевки, а наш рыбак таскал одну рыбину за другой.

Так продолжалось до тех пор, пока на поверхности не появился аквалангист с подводным ружьем в руке. Стало ясно, что это он стрелял плывущую на прикормку рыбу и насаживал ее на крюк. Раскусив фокус, западники хохотали, как сумасшедшие, а один из них даже бросил свою удочку, чтобы отсмеяться всласть.

Подводным охотником оказался моряк с советского судна, прибывшего недавно в Бенин. Он тоже решил поучаствовать в конкурсе и, поскольку орудие лова оговорено не было, выбрал гарпунное ружье. В тандеме с замполитом они заняли первое место и в тот же день весело обмывали заслуженную победу.