Комплекс победителя

По делам службы я должен был доставить документы в штаб армии, находившийся во Франкфурте‑на‑Одере. От нашего городка до него можно было добраться на местной электричке, представлявшей собой вагончик с пневматическими дверями, в головной и хвостовой частях которого располагались рычаги управления. Благодаря этому машинист имел возможность, не покидая колеи, осуществлять движение состава в разных направлениях. Место машиниста не было отделено от пассажирского салона какой‑либо перегородкой.

Это была одна из моих первых самостоятельных поездок на немецком транспорте в Германии. Сослуживцы предупредили, что отправляется электричка точно по расписанию, никто и ничто не заставит машиниста отправиться хоть на минуту позже. Приобретя билет в кассе за 10 минут до отправления состава, поскрипывая хромовыми сапогами и портупеей, я не спеша подошел к двери вагончика и остановился, ожидая, пока машинист откроет мне дверь (благо он прекрасно видел меня, восседая в своем кресле возле двери). Странно, но дверь осталась закрытой, хотя он, как и пассажиры внутри вагона, меня видел. Посмотрев на часы, с возрастающим беспокойством отметил, что время, оставшееся до отправления состава, неумолимо сокращается, а я по‑прежнему топчусь на перроне. Сразу вспомнилось, что нахожусь на территории страны, развязавшей войну против моей отчизны в 1941 году (в которой довелось участвовать родителям), а в 1945 году по ней же гордой поступью победителей прошлись воины могучей армии, представителем которой я являюсь! И надо мной – славным потомком русских чудо‑богатырей – смеют издеваться, не впуская в вагон, злопамятные отпрыски немецких тевтонцев! Не бывать тому!

Ухватившись за створки дверей, приложив неимоверные усилия, слегка их раздвинул, сразу же просунув в образовавшуюся щель носок сапога. Следом протиснул плечо, уперевшись спиной в одну створку, а правой ногой раздвигая с усилием другую створку. Сползающую на нос фуражку пришлось придерживать рукой. И вот он миг победы! Рывок, и… хищно, металлически лязгнув, двери захлопнулись за спиной. Победа! Я внутри вагона! Изрядно помятый, но непобежденный, гневно оглядев пассажиров и машиниста (все это время безучастно наблюдавших за моей борьбой), одернув китель и поправив сбитую набок фуражку, я гордо уселся в кресло, пылая гневом. «Врешь, не возьмешь!» – всем своим видом говорил я, гордый сын народа‑победителя! Краем глаза заметил, что снаружи к двери подошла изысканно одетая немецкая фрау с явным намерением войти в вагон. Огненным взором я вперился в машиниста. Хватит ли у него совести впустить ее, не впустив меня?! Но что это? Протянув сухой пальчик в изящной перчатке к незамеченной мной кнопке, она нажала ее. И… дверь бесшумно отворилась.

Весь ужас произошедшего обрушился на меня. Вдруг я увидел себя со стороны глазами немцев: русский военный остервенело ломает дверь с задиристостью бойцового петуха вместо того, чтобы открыть ее нажатием кнопки.

Весь оставшийся путь мне хотелось превратиться в этакого крошечного человечка, совсем незаметного для попутчиков, я хотел, чтобы они обо мне забыли. Как только двери на конечной станции открылись, пулей вылетел на перрон, пылая на этот раз от стыда. Рожденный в СССР, где двери всего общественного транспорта открывались и закрывались исключительно по воле водителя, я и не представлял, что может быть как‑то иначе, когда этот священный для каждого советского гражданина акт может быть исполнен простым пассажиром! До этого нашей стране нужно было идти еще два десятилетия.