Алексей Арбатов
Ракетно-ядерный щит Китая перед парадом в Пекине. Фото Reuters
За прошедшие пару лет состояние безопасности в Азиатско-тихоокеанском регионе (АТР) заметно ухудшилось. Поскольку охватить все проблемы этой огромной зоны в одной статье невозможно, рассмотрим стратегические отношения в треугольнике США–Россия–КНР и их влияние на глобальную и региональную безопасность.
КОНФИГУРАЦИЯ СДЕРЖИВАНИЯ
Военно-стратегические отношения в «большом треугольнике» крайне асимметричны, этот треугольник не только не равнобедренный, но и разнородный. Стратегически отношения России и США имеют давнюю историю, они основаны на примерном паритете ядерных вооружений и стабильности с опорой на взаимное ядерное сдерживание (то есть на обоюдную способность к адекватному ответному удару), а также на сорокалетнем опыте переговоров и девяти соглашений об ограничении и сокращении ядерных вооружений. Стороны выполняют новый Договор СНВ от 2010 года, по которому их стратегические ядерные силы (СЯС) будут сокращены до уровней не выше 700 развернутых носителей и 1550 боезарядов.
Объективно такие отношения сохранятся и впредь, несмотря на «возмущающие» факторы в виде американских систем ПРО и разработки наступательных средств большой дальности в обычном оснащении в рамках концепции «Быстрого глобального удара» (БГУ). Главные причины нынешнего тупика переговоров – политические, причем имеющие внутренний характер в обеих странах.
Но объективное состояние военного баланса в последующие 10–15 лет сохранится как основа для дипломатического решения проблем, как только сложатся более благоприятные политические условия. В том же направлении будет подталкивать обе державы необходимость экономить на военных расходах.
В отличие от этого стратегические отношения Китая с двумя другими державами крайне неоднозначны. С Соединенными Штатами есть отношения взаимного ядерного сдерживания, но нет паритета и стабильности. Американские СЯС пока намного превосходят китайские, США имеют потенциал гарантированного уничтожения Китая, но не желают смириться с его правом на взаимность ядерного сдерживания, которую однозначно признают за Россией. Практически 75% американских СЯС (1400 боезарядов по реальной загрузке носителей) могут нанести удар по КНР. В последние годы США явно переносят центр тяжести ядерного сдерживания на АТР: 8 из 14 атомных ракетных подводных лодок (ПЛАРБ) типа «Огайо»/ «Трайдент» развернуты теперь на Тихом океане. Диалог двух стран по стратегической стабильности касается только транспарентности.
У Китая есть около 90 весьма уязвимых для разоружающего удара межконтинентальных баллистических ракет наземного базирования (МБР) и баллистических ракет подводных лодок (БРПЛ), теоретически способных достичь США.
У России с Китаем отношения гораздо туманнее. В последние два десятилетия на фоне стратегического партнерства вопрос о стратегическом балансе между ними был, как говорится, «замят для ясности». Но между двумя ядерными державами нет военно-политического союза, какой есть между США, Британией и Францией. Поэтому латентно ядерное сдерживание здесь тоже присутствует: вполне допустимо, что негласно часть российских СЯС и ядерных носителей меньшей дальности ориентированы на КНР. Со стороны Китая некоторые из его 50 МБР могут быть нацелены на европейскую территорию России, а 60 баллистических ракет средней дальности (БРСД) в северных Шеньянском и Ланчжоуском военных округах и часть из 150 оперативно-тактических и крылатых ракет наземного базирования (ОТР и КРНБ), видимо, направлены на Сибирь и Дальний Восток.
Китай – единственная из девяти ядерных держав, официальная доктрина которой провозглашает безоговорочное обязательство о неприменении ядерного оружия первой. В то же время КНР – единственное государство из пяти постоянных членов Совета Безопасности ООН и признанных ядерных членов Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), которая не предоставляет никакой официальной информации о своих ядерных силах и программах их развития. Пекин не участвует в процессе сокращения ядерных вооружений, выдвигая предварительное условие о снижении потенциалов России и США до китайского уровня, который при этом держится в секрете.
По оценкам многих экспертов, в общей сложности Китай имеет около 400 единиц ракетно-ядерного оружия различной дальности в стратегических силах, сухопутных войсках и на флоте. Значительная часть из них уязвима в районах базирования и содержится в состоянии пониженной боеготовности. Но вполне возможно, что ядерные силы и программы КНР гораздо больше, чем принято считать. Дело в том, что китайская доктрина исключительно ответного ядерного удара может быть состоятельна только в том случае, если в строящихся там огромных подземных тоннелях хранится крупный резерв мобильных МБР и БРСД, который обладает высокой живучестью, хотя и не может быть использован немедленно.
В таком случае Китай – третья ядерная держава после США и России, и общее количество его ядерных вооружений, возможно, приближается к 1000 единиц или превосходит этот уровень. Тогда потенциал КНР образует свой собственный класс и превышает силы всех остальных шести ядерных государств вместе взятых. При этом экономический и технический потенциал КНР позволяет осуществить быстрое и многократное наращивание ракетно-ядерных вооружений.
Россия осуществляет весьма умеренную программу модернизации своих СЯС. Хотя в разработке находится, как представляется, излишне много типов новых систем, общий количественный уровень ее сил снижается и уже «нырнул» под потолки нового Договора СНВ на пять лет раньше положенного срока. США по плану Договора сокращают свои СЯС количественно, но планируют их обновление на период 2020–2040 годов.
Китай реализует самую интенсивную в мире программу модернизации и наращивания ядерного потенциала, повышения его живучести, боеготовности, совершенствования информационно-управляющих систем. Помимо развертывания современных грунтово-мобильных МБР «Дунфан-31» и БРСД «Дунфан-21» ведется разработка двух новых мобильных ракет (МБР типа «Дунфан-41» и БРСД типа «Дунфан-25») с разделяющимися головными частями, развертывание которых даст кратный рост числа боезарядов. На стапелях находятся четыре атомные подводные лодки под многозарядные БРПЛ, а на перспективу планируется проект ПЛАРБ типа американской системы «Трайдент».
Производятся и оснащаются крылатыми ракетами (КРВБ) средние бомбардировщики «Хун-6». В ближайшие годы Китай, несомненно, обретет гарантированную способность сокрушительного возмездия в отношении двух других великих держав АТР. Кроме того, Китай экспериментирует с системой ПРО и противоспутниковыми средствами.
НЕЯДЕРНЫЕ СТРАТЕГИЧЕСКИЕ
ВООРУЖЕНИЯ
На Тихом океане Вашингтон делает гораздо больший упор на развитие ПРО, чем в Евро-Атлантике: 90% информационных и ударных средств обороны развернуто в АТР. В рамках программы развития ПРО на регион ориентированы два из трех больших стационарных радаров системы предупреждения, два из четырех мобильных радаров (РЛС), все 30 стратегических наземных перехватчиков ГБИ (GBI) в Калифорнии и на Аляске, на Тихом океане развернуто 16 из 23 кораблей с системой ПРО «Иджис»/ «Стандарт-3/2». Очередное решение Вашингтона о коррекции программы ПРО в Европе в 2013 году отменило ее четвертый этап, который больше всего беспокоил Москву (размещение в Польше и на кораблях усовершенствованного перехватчика типа «Стандарт-3» Блок 2Б). Но увеличило на 10 единиц число стратегических перехватчиков типа ГБИ на Аляске. Кроме того, РЛС и перехватчики ПРО размещены на территориях и флотах союзников и партнеров США, с ними ведутся совместные технические разработки – речь идет о Японии, Южной Корее, Тайване, Австралии и Филиппинах (в двух последних случаях это планируется).
Официально вся эта система предназначена против Северной Кореи, которая в 2012 году провела испытательный пуск баллистической ракеты над Японией, в 2013 году осуществила третье испытание ядерного оружия (ЯО), спровоцировав очередной острый кризис, и сейчас, судя по всему, готовит четвертый ядерный взрыв. Однако дальнейшее наращивание ПРО будет избыточно для отражения ракет КНДР и не может иметь другой цели, кроме как затруднить рост китайского потенциала ядерного сдерживания.
Это тем более так, поскольку одновременно в АТР наращиваются американские наступательные вооружения в обычном оснащении. Крылатые ракеты морского базирования (КРМБ) большой дальности «Томахок» размещены практически на всех многоцелевых подводных лодках и многих надводных кораблях. В боевом составе ВМС США состоят 53 многоцелевые атомные подводные лодки, 30 из которых развернуты на Тихом океане, а также свыше 80 кораблей, из которых до 50 входят в состав тихоокеанских флотов. Общее максимальное число КРМБ на подводных лодках ВМС США к 2020 году может составить до 1600 единиц, а на надводных кораблях – 4700 ракет, причем не менее 70% этих средств будут развернуты на Тихом океане. Для нанесения высокоточных ударов может быть задействована и палубная авиация ВМС США, в АТР развернуто 6 из 11 авианосцев (более 200 самолетов ударных типов).
В рамках программы «Быстрый глобальный удар» разрабатываются ракетно-планирующие гиперзвуковые системы (типа HTV-2 и AHW), способные решить задачу доставки боевой нагрузки в течение часа практически в любую точку земного шара, на что сейчас способны лишь МБР и БРПЛ, причем только в ядерном оснащении. Появление таких средств на вооружении ожидается не ранее середины 2020 года. Большая тревога выражалась в Пекине в связи с испытаниями «космического самолета» Х-37В в апреле 2010 года.
Возможность разоружающих высокоточных ударов по ядерным силам Китая разрушает сакраментальную военную доктрину КНР, которая отвергает ядерное возмездие в ответ на нападение с применением обычных вооружений. В этом принципиальное отличие Китая от России, которая официально объявила в своей Военной доктрине о готовности нанести в такой ситуации ядерный удар, не говоря уже о том, что СЯС России в пять раз превосходят китайские по развернутым носителям. Соответственно гораздо более угрожающими выглядят для китайского ядерного сдерживания и американские средства БГУ и их система ПРО на Тихом океане.
ТИХООКЕАНСКИЕ РЕГИОНАЛЬНЫЕ БАЛАНСЫ
На фоне меняющегося стратегического соотношения сил происходит грандиозное увеличение китайского флота. По общей численности крупных боевых единиц ВМС (хотя не по их качеству) КНР уже занимает второе место в мире после США. Тихоокеанский флот США (седьмой и третий) насчитывает 6 авианосцев, 95 других крупных кораблей, 16 многоцелевых подлодок, 13 десантных судов, 520 палубных самолетов. А Китай имеет 8 атомных и 60 дизельных подводных лодок, 80 крупных боевых кораблей класса эсминец-фрегат, 50 больших и средних десантных судов, 86 сторожевых кораблей и ракетных катеров. (Напомним, что Российский Тихоокеанский флот располагает 22 многоцелевыми подлодками и 49 кораблями, хотя не все из них боеготовы.)
По оценкам российских специалистов, китайская кораблестроительная программа – самая большая в мире и превосходит программу США (кроме авианосцев) и остальных стран НАТО. На верфях строятся 10 многоцелевых атомных и дизельных подводных лодок, шесть эсминцев, четыре фрегата (причем все они оснащаются наступательным и/или оборонительным управляемым ракетным оружием), девять корветов и один большой десантный корабль. (Кроме того, в России закупаются эсминцы, подводные лодки, зенитные и противокорабельные ракетные системы.) Один экспериментальный авианосец «Ляонин» (бывший советский «Варяг») проходит испытания, а после 2025 года возможно развертывание до шести авианосцев собственной постройки.
КНР вкладывает большие ресурсы в создание морского компонента стратегической триады и, видимо, рассчитывает обеспечить боевую устойчивость своих ПЛАРБ в море путем прикрытия их с помощью военно-морских сил и береговых средств борьбы с флотами США и их союзников. Так традиционно поступал СССР в Арктике и на Тихом океане.
Однако, в отличие от морской политики СССР/России, эта деятельность китайского флота объективно будет захватывать в сферу своего военного доминирования американских союзников, а затем, возможно, и российский Дальний Восток. По имеющейся информации, на первом этапе Китай планирует обрести военно-морское господство в «ближней зоне» – Желтом, Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях (на острове Хайнань строится база подводных лодок КНР). На втором этапе (к 2020 году) предполагается получить возможность активного противодействия военно-морским силам США в «средней зоне» – Охотском, Японском морях и на пространствах до Марианских и Каролинских островов. На третьем этапе (после 2020 года) Китай намерен получить возможность противостоять флоту США в «дальней зоне» – до Гавайских островов.
Специалисты полагают, что разрабатываемые в США ракетно-планирующие гиперзвуковые системы предназначены, в том числе, для прорыва эшелонированной системы ПВО Китая и поражения его ракетных средств берегового базирования, предназначенных для удара по американским авианосцам и кораблям с системами КРМБ и ПРО, а также для удара по противоспутниковым пусковым установкам.
Китайские оперативно-тактические ракеты «Дунфан-15» развернуты в количестве 300–500 единиц у Тайваньского пролива и могут держать американские авианосцы под ударом на расстоянии 1000 км от берега. Мобильные БРСД «Дунфан-21Д» – на дистанции 2200 км. А новые БРСД «Дунфан-25» призваны «отогнать» надводный флот США на 3200 км – далеко за пределы дальности палубной авиации и даже КРМБ типа «Томахок». Китайские БРСД оснащены гиперзвуковыми планирующими управляемыми головными частями. При этом в китайской профессиональной военной литературе подчеркивается, что указанные наступательные средства в случае кризиса должны применяться в первом ударе, как только военно-морские соединения противника войдут в зону досягаемости ракет КНР.
В свою очередь, Соединенные Штаты и их союзники развертывают свои системы ПРО морского и наземного базирования («Иджис»/ «Стандарт-2/3», «Пэтриот», ТХААД), в том числе для отражения ударов китайских высокоточных средств по своим кораблям и наземным объектам в Японии и на Тайване.
 |
| Спуск на воду новейшего эскадренного миноносца-вертолетоносца «Идзумо» – одного из самых больших кораблей ВМС Японии. Фото Reuters |
В этой связи понятна обеспокоенность Японии, стратегическое положение которой качественно меняется. Если гарантии со стороны США для сдерживания маловероятного масштабного нападения считаются пока надежными, то вмешательство союзника на стороне Японии при ограниченном вооруженном конфликте теперь все чаще ставится под сомнение ввиду изменения в регионе баланса обычных и ядерных сил. В 2012 году Пекин заявил о праве пролета над островами Сенкаку и пригрозил войной в случае перехвата своего самолета, демонстрируя уверенность в способности победить в таком конфликте.
Другой сценарий, который всерьез рассматривается в Китае и США, – это вооруженное столкновение из-за попытки Пекина решить тайваньскую проблему силовым путем. Растущий перевес КНР по тактическим ракетам, авиации, флоту, амфибийно-десантным судам, в отличие от прошлого, оставляет Тайбэю мало шансов без вмешательства США, которое отныне отнюдь не гарантировано.
Тем более неуверенно чувствуют себя нейтральные страны: Вьетнам, Малайзия и другие государства Юго-Восточной Азии (ЮВА), в отношении которых Китай уже демонстрирует политику военно-морской силы, фактически заняв многие острова Южно-Китайского моря и объявив над ним свою исключительную зону ПВО (право разрешать или прерывать полеты).
В ответ на меняющуюся ситуацию Япония принимает меры, имея в виду как Китай, так и КНДР. Ныне Токио имеет 51 крупный корабль и 16 подводных лодок. Число подводных лодок будет увеличено с 16 до 22, в дополнение к нынешним шести строятся два новых эсминца с системой ПРО «Иджис»/ «Стандарт-3», вошел в строй легкий авианосец «Идзумо», на юге будет сооружен второй радар ПРО. Силы самообороны получили юридический статус полноценной армии, периодически ведется дискуссия об отмене антиядерных принципов японской политики безопасности.
В свою очередь, пытается укрепить свою оборону Тайвань, закупая вооружения у США. А Вьетнам, Малайзия и Индонезия осуществляют масштабные военные закупки у России, включая новейшие истребители, вертолеты, ракетные катера, противокорабельные ракеты («Уран-Э», «Яхонт»), фрегаты, подводные лодки, зенитные системы, бронетехнику (общий объем закупок в последние годы превысил 6 млрд долл.).
СЕВЕРНЫЙ ТЕАТР
Помимо эскалации противостояния в западной части Тихого океана и многолетней военной напряженности и ракетно-ядерного соперничества с Индией, Китай не обделил вниманием и свои северные рубежи. В Пекинском, Шеньянском и Ланьчжоуском военных округах в зоне границы с Россией и Монголией развернуты шесть из девяти танковых дивизий, шесть из девяти механизированных дивизий и семь из двенадцати танковых бригад. По численности личного состава, вооружений и военной техники эта группировка многократно превосходит силы России в регионе и оснащена новейшими системами бронетехники (танки типа 96/99), артиллерии (в том числе реактивной типа WS-2D с дальностью стрельбы до 400 км), ПВО (HQ-9/16), боевых самолетов (J-11/16, JH-7) и вертолетов. В 2006 и 2009 годах масштабные учения армии Китая в северных округах включали переброску крупных воинских контингентов на 1000 км за неделю (140 км в день).
В целом, по оценкам специалистов, в последние годы Китай производит ежегодно больше бронетехники, артиллерии и боевых самолетов, чем все страны НАТО (включая США), не говоря уже о России. Причем по своему качеству некоторые образцы вышли на самые передовые в мире рубежи.
Что касается России, то, согласно программе текущей военной реформы, в Дальневосточном военном округе развертывается восемь мотострелковых бригад, пять артиллерийских и ракетных бригад, одна пулеметно-артиллерийская дивизия (на Южных Курилах) и семь баз хранения и ремонта военной техники. Если раньше, в период вражды, в Москве надеялись компенсировать количественное преобладание Китая по обычным силам за счет российского преимущества в их качестве и превосходства по ядерным вооружениям, то впредь, в атмосфере дружбы, техническая модернизация армии Китая и наращивание его ядерного потенциала делают такую стратегию несостоятельной.
При существующих политических и экономических отношениях двух стратегических партнеров военная агрессия КНР кажется немыслимой (торговый оборот приблизился к 100 млрд долл. в год, Китай делает огромные инвестиции в освоение природных богатств российской Азии). К тому же Поднебесная, как отмечалось выше, имеет не вполне доброжелательное соседство на западе, юге и востоке. Военная акция на севере была бы совершенно не в духе китайских национальных традиций, начиная с учения великого стратега Сунь Цзы двадцать пять веков назад.
Но это все гипотетические рассуждения, а факты говорят о том, что Китай к настоящему времени развернул под прикрытием современных ВВС самую мощную из существующих в мире группировку сухопутных войск. На дистанции нескольких дней марш-броска до российской границы, протяженностью 4,3 тыс. км. Сравниться с ней могла бы только концентрация вооруженных сил НАТО и ОВД в Центральной Европе в годы холодной войны. Нынешняя армия КНДР, сопоставимая по сосредоточению количества войск на площади, на много десятилетий отстает по техническому оснащению.
Конечно, России не надо поддаваться алармизму, но нельзя и бесконечно прятать голову в песок. Дружба предполагает открытость и откровенность, а не отношения с двойным дном – пора китайским товарищам дать вразумительное объяснение наличию мощной военной группировки в своих северных округах или вывести ее оттуда.
НЕКОТОРЫЕ ИТОГИ
Азиатско-тихоокеанский регион уникален в современном мире. Китай имеет огромную финансово-экономическую взаимозависимость с США, американскими союзниками и странами ЮВА: их суммарный торговый оборот составляет более 1250 млрд долл. в год. Но одновременно с этим идет нарастание политической напряженности и эскалация гонки вооружений, ужесточается борьба за доминирование в западной части Тихого океана, сравнимая с военно-политическим соперничеством между СССР и НАТО в Евроатлантике в годы холодной войны.
Феноменальный экономический подъем КНР в результате гениальных реформ Дэн Сяопина через четверть века после их начала повлек масштабное наращивание китайской военной мощи и рост внешнеполитических амбиций. Его оборонные расходы составили 148 млрд долл. в 2013 году и вышли на второе место в мире после США (585 млрд долл.).
Несомненно, как вторая экономическая сверхдержава современности, КНР имеет право на адекватную оборону и защиту своих национальных интересов. Однако эти интересы не должны трактоваться в духе радикального изменения глобального и региональных военных балансов, перекройки жизненного пространства и силового захвата источников природного сырья – иначе миру не избежать больших катаклизмов. Очевидно, что ни одна страна не посмеет напасть на КНР. Но и Китай не должен брать пример с экспансии Германии и Японии 1930-х годов, ему следует согласовывать свои растущие ресурсные потребности с другими странами исключительно дипломатическим путем (да и потребности придется умерить, используя энергосберегающие и экологически чистые технологии).
России и США нужно впредь учитывать «китайский фактор» на переговорах по дальнейшему сокращению ядерных вооружений. Однако наивно призывать Китай присоединиться к процессу просто в качестве жеста доброй воли. Пекин сделает это, только если сочтет, что его стратегические ограничения окупятся уступками США (и по умолчанию России) по военным вопросам, которые волнуют Китай. Например, в обмен на согласие КНР открыть информацию о своем потенциале и ограничить стратегические вооружения и ракеты средней и меньшей дальности, США придется прекратить дальнейшее расширение систем ПРО на Тихом океане. Конечно, это предполагает сохранение Договора СССР–США по ракетам средней и меньшей дальности от 1987 года. Кроме того, КНР едва ли примет ограничения для себя, если не будет заключен следующий российско-американский договор СНВ, лимитирующий в том числе неядерные ударные системы большой дальности.
Нынешняя система ПРО США и их союзников в АТР достаточна для отражения ракетного нападения КНДР. Однако эта система в перспективе не сможет парировать удар КНР, но будет лишь подстегивать наращивание китайской ядерной мощи.
Япония не должна противодействовать таким договоренностям, поскольку ограничение ядерных сил КНР соответствует ее национальным интересам. Одновременно Токио следует укреплять свои силы общего назначения, чтобы меньше зависеть от гарантий безопасности со стороны США. Но выход из ДНЯО и обретение ядерного оружия было бы огромной ошибкой. Япония – во всех отношениях образцовое государство в качестве неядерного члена Договора, причем занимающее третье место в мире по масштабу атомной энергетики (после США и Франции). Ее выход из ДНЯО означал бы полный крах глобального режима ядерного нераспространения с опаснейшими последствиями.
Что касается России, то ее экономическое присутствие в АТР недопустимо мизерно (менее 200 млрд долл. в год, включая суммарную торговлю с КНР, США и Японией). С подавляющим преобладанием сырья в российском экспорте. Одновременно военные позиции страны в регионе ослабевают, и эта комбинация влечет растущую уязвимость ее безопасности. Россию все меньше рассматривают как государство АТР и все больше – как территорию, богатую сырьем и покидаемую людьми.
Для исправления неблагоприятной ситуации необходимо, во-первых, предпринять решительные шаги для экономического и демографического подъема Сибири и Дальнего Востока. Хотя это не тема данной статьи, отметим, что одним из главных направлений деятельности должна быть широкая диверсификация экономических связей тихоокеанской России – любой иностранный монополизм здесь экономически ущербен и политически опасен. Никакого оазиса промышленного роста в регионе за счет увеличения экспорта сырья не получится. Говоря о трудностях, не стоит пенять на климат – достаточно посмотреть на южный берег Амура. Экономические проблемы региона имеют прежде всего социально-политические истоки. Их не решить форумом АТЭС на острове Русском или новым министерством в Москве.
Здесь, как и в остальной России, нужен не поиск очередной «палочки-выручалочки», а продуманные политические и экономические реформы для перехода с экспортно-сырьевой на инновационную экономику высоких технологий. В этом деле главные российские партнеры – Япония, Южная Корея, Тайвань, США, Канада, которых, согласно законам капитализма, интересует прибыль, а не стратегическое освоение природных ресурсов территории под свои нужды.
Во-вторых, следует существенно усилить российские ВВС, Воздушно-космическую оборону и Сухопутные войска в зоне общей границы с Китаем (в рамках договора об ограничении обычных сил и вооружений от 1997 года). Для России хорошие отношения с Китаем – жизненно важный вопрос национальной безопасности. Надежная оборона не ухудшит военные отношения с КНР, но придаст им стабильность и предсказуемость.
В-третьих, стратегия безопасности России в АТР тоже настоятельно требует диверсификации. Москва явно преувеличивает военное значение территориального спора с Японией. Вопрос Южных Курил пока неразрешим, но при всем его символизме он должен быть отложен на будущее и не препятствовать укреплению реальной сегодняшней безопасности двух государств.
Интересы России предполагают гораздо более широкое сотрудничество с Японией, США и Южной Кореей: меры доверия на море и в воздухе, регулярные совместные учения и операции по охране морских коммуникаций, борьба с браконьерством и пиратством, защита объектов добычи углеводородов на шельфе, взаимные поставки вооружений и военной техники.
Все это – не против Китая, его участие в многостороннем взаимодействии нужно всячески приветствовать. Но однобокая ориентация России на военное сотрудничество с КНР – как и безальтернативная привязка Японии и Южной Кореи к США – ведет к разбалансированию системы безопасности АТР, создает узлы напряженности, ставит государства региона в уязвимое положение. Если в Европе экономические и политические проблемы России не имеют значительного военного измерения, то в Азии этот аспект пока не снят с повестки дня. Стратегическая ситуация в АТР – это вопрос национальной безопасности, суверенитета и территориальной целостности России в первой половине XXI века.
Дарья Гармоненко