Борис Жуков В СВОЕЙ статье "Не пора ли опомниться?" известный экономист и общественный деятель Гавриил Попов сделал вывод, что "в России появился слой интеллигенции, ориентированный на бюрократию". Поводом для этого горестного заключения послужили недавние (и продолжающиеся доныне) протесты общественности против ликвидации Госкино и Госкомэкологии.
Я не берусь оспаривать ни основную мысль уважаемого профессора, ни его рассуждения, касающиеся действий кинематографистов. Сам я далек от кинопроцесса, и у меня попросту нет никакого представления о том, насколько необходимо для него Госкино. Единственное, что я знаю, это что в крупнейшей на сегодня кинодержаве - США - нет и никогда не было никакого государственного киноведомства, но почему-то американское кино при этом не только не умирает, но и успешно захватило весь мировой прокат. Так что для меня, как и для г-на Попова, необходимость участия государства в кинопроизводстве представляется как минимум не доказанной. А вот примеров успешного решения проблемы охраны окружающей среды без участия государства я не знаю.
Сразу оговорюсь: я не работаю и никогда не работал ни в Госкомэкологии, ни в иных государственных природоохранных ведомствах. Не состою я и в какой-либо "зеленой" организации. Но проблемы экологии - моя постоянная тема как журналиста (не говоря уж о том, что они остро интересуют меня как жителя этой страны и этой планеты). И по роду своих занятий я постоянно внимательно следил за деятельностью упраздненного ведомства.
Гавриил Харитонович, упрекая его в бездеятельности и неэффективности, приводит не очень убедительные доводы. (В самом деле - можно ли оценивать работу одного государственного ведомства по тому, насколько активно оно протестовало против действий другого ведомства? И не грош ли цена любым "протестам", организованным министерством?) Я мог бы подкинуть ему и более впечатляющие примеры. О том, как начальник управления входил в общественный комитет защиты своего подчиненного, будучи не в силах защитить его штатными средствами от предпринятой областной властью травли. О том, как руководство ведомства "согласовывало" антиэкологичный проект, даже не ставя в известность собственных сотрудников, специально им занимающихся. О том, как у госкомитета нашлись деньги на торжественное празднование 80-летия первого российского заповедника, но не нашлось средств на обеспечение центральной усадьбы этого самого заповедника топливом на зиму. И так далее и тому подобное.
И тем не менее я, едва узнав о ликвидации ведомства, которое сам же года три назад обозвал "федеральной службой экспорта клюквы", кинулся сочинять что-то в его защиту. Это можно было бы списать на особенности моей психики, на "загадочную русскую душу", если бы то же самое не сделали все без исключения общественные природоохранные организации и активисты-экологи, каких я знаю. Люди, которые годами воевали с ликвидированным госкомитетом, сегодня начинают сбор подписей за проведение общенационального референдума по вопросу о его восстановлении. Зачем им вдруг понадобилась упраздненная контора?
Да в общем-то затем же, зачем Шерлок Холмс в конце каждого своего дела - когда преступление уже раскрыто, улики собраны и остается только арестовать злодея - обязательно зовет на помощь Лестрейда, Грегсона или еще кого-нибудь из презираемого им Скотланд-Ярда. Холмс, такой умный, бесстрашный, сильный, мог бы и сам справиться с любым преступником. Но частное лицо не может никого арестовать. Это может сделать только государственный служащий.
Разные обществоведческие доктрины по-разному определяют роль государства. В последние десятилетия весьма популярным стало мнение, что государство не должно заниматься производством и распределением материальных благ. Есть авторы - и неглупые, - которые полагают, что государство не должно обременять себя школами, больницами и выпуском денег. Но одну прерогативу за ним признают абсолютно все, кто вообще видит смысл в его существовании, - монополию на принуждение. Только государство может устанавливать обязательные для всех нормы, определять, являются ли чьи-то действия их нарушением и - в случае утвердительного ответа - пресекать их.
В области охраны природы это означает, что только государство в лице уполномоченных им органов может сказать, что нельзя охотиться на уссурийского тигра, или сливать в море неочищенные буровые растворы, или торговать дикими орхидеями, или вообще заходить на территорию в таких-то границах. Все остальное с большей ли, меньшей ли эффективностью можно сделать и в частном порядке - организовать экспедицию для изучения состояния популяции снежного барса, спроектировать новый заповедник, даже провести экологическую экспертизу крупного проекта. Собственно, ее и всегда делали независимые эксперты, а роль соответствующего управления Госкомэкологии сводилась к техническому обеспечению их работы и контролю за соблюдением процедуры (что, видимо, неизвестно новому главному экологу страны - министру природных ресурсов Борису Яцкевичу, твердящему, что "до сих пор в России независимой экспертизы не было"). Однако сделать выводы и рекомендации независимых экспертов обязательными для заявителей проекта мог только председатель Госкомэкологии - специальным приказом, утверждающим результаты экспертизы.
Поэтому, когда мы настаиваем на восстановлении специального федерального природоохранного ведомства, мы вовсе не пытаемся, как это представляется г-ну Попову, "иметь своего барина в аппарате, и уж тем более не надеемся на какую-то денежную поддержку из госбюджета. (Пока именно общественные организации - прежде всего благотворительные фонды - дают деньги бюджетным учреждениям. Их пожертвования составляют заметную долю бюджета российских заповедников; в Приморском крае вот уже пять лет действует антибраконьерский отряд "Тигр", существующий на правах отдела крайкомэкологии, но получающий деньги исключительно от Всемирного фонда дикой природы (WWF) и других негосударственных организаций. Мне известен случай, когда одно из управлений Госкомэкологии, не имея средств для командировки сотрудников, проводило проверку подведомственного ему учреждения на деньги "Гринписа". А вот чтобы общественники получали какие-то деньги от госкомитета - такого я и в качестве шутки не слыхал.) Мы хотим от государства только одного - чтобы оно было государством и выполняло те функции, которые никто не может за него выполнить.
Тут, конечно, возникает лукавое возражение: президентский указ не отменил функции Госкомэкологии - он только упразднил само ведомство, передав его функции другому ведомству. Я бы мог в ответ рассказать о диковинных представлениях главы Министерства природных ресурсов об экологии, поведать о поддержке, которую встречали в этом ведомстве самые экологически безумные проекты последних лет (строительство Юмагузинского водохранилища на реке Белой в Башкирии, золотодобыча в национальном парке "Югыд Ва" в Коми и т.д.). Но дело, в конце концов, не в конкретном министре. Я хотел бы, чтобы Гавриил Харитонович - профессор экономики, опытный исследователь государственного аппарата и даже отчасти практик-управленец - сам представил, насколько грамотным управленческим решением является передача в одни руки некоей деятельности (в данном случае - управления природными ресурсами) и контроля за ее результатами. И какая из этих двух конфликтующих друг с другом задач окажется для ведомства приоритетной - даже если ничего не знать о личных пристрастиях его руководителей.
И - если уж на то пошло - мы ведь протестуем не только против ликвидации Госкомэкологии, но и вообще против обвальной деэкологизации российской власти. За считаные недели, что прошли после указа президента, Минобразования успело выкинуть из списка учительских специальностей строчку "преподаватель экологии", а МВД - расформировать экологическую милицию. И если плоды первого решения нам предстоит вкушать в отдаленном будущем, то результаты второго можно видеть прямо сейчас. У любой станции московского метро вас встретят охапки наших подмосковных орхидей - любки ("ночной фиалки") и ятрышника. Тем, кто сделал своей профессией их истребление, ясно дали понять, что теперь им никто не помешает.
