Виталий Наумкин Абхазо-грузинский конфликт проявляет все большую динамику. Изменения в ситуации как на поле самого конфликта, так и вокруг него могут серьезно повлиять на перспективы его трансформации. Среди этих изменений есть и весьма парадоксальные.
Тбилиси негативно воспринял решение Москвы выйти из режима санкций против Абхазии. Но часть грузинской политической элиты полагает: Москва сделала то, что следовало бы сделать Грузии до нее. Теперь же Россия вырвала у грузинских властей инициативу, которая могла бы увеличить шансы Тбилиси на улучшение отношений с Сухуми. Как один из важных элементов «тайванской стратегии» Москвы в отношении Абхазии это решение можно считать удачным дипломатическим ходом с серьезным гуманитарным компонентом.
В условиях, когда Грузия стремится восстановить контроль над отделившейся территорией, а Абхазия все более жестко отстаивает свое право на независимость, Евросоюз, поддерживая территориальную целостность Грузии, идет на широкие контакты с Сухуми и готов оказывать ему помощь. Возможно, расчет делается на то, что эти контакты помогут сделать абхазов более покладистыми в отношении планов восстановления суверенитета Тбилиси, но эффект может быть и обратным. Развитие связей с Евросоюзом будет способствовать закреплению статус-кво. Означает ли это, что Европа потеряла веру в то, что Тбилиси удастся восстановить единство страны?
Принято считать, что Абхазия выступает в регионе на стороне российских стратегических интересов. Это не совсем так. К примеру, одним из приоритетов российской политики в регионе является недопущение или максимальное затягивание вступления Грузии в НАТО. В то же время некоторая часть абхазской элиты считает, что именно быстрое вступление Грузии в НАТО создаст максимально благоприятную ситуацию для признания Абхазии Россией, к чему она в существующих условиях не готова. Вопреки укоренившемуся мнению вопрос о статусе непризнанной территории является, как мне кажется, вовсе не главным. Важнее демографическая проблема. Так, в довоенной Абхазии абхазов было лишь 17% населения, а во время войны почти все грузинское население стало беженцами. К настоящему моменту в Гальский район вернулись около 60 тысяч из них. Хотя международные законы признают право всех беженцев на возвращение. Трудно вообразить, что абхазы допустят возвращение к ситуации, когда они снова станут меньшинством в своей республике.
Теперь чисто гипотетически представим себе (сколь невероятным бы ни было это предположение), что в силу каких-либо обстоятельств международное сообщество решило признать независимый статус Абхазии. Среди непременных условий такого решения будут возвращение всех грузинских беженцев, соблюдение Сухуми общепринятых норм государственности и какая-то форма международного контроля за этими процессами. Но готовы ли абхазы согласиться с независимостью, при которой Абхазия будет государством с численным преобладанием грузинского этноса со всеми вытекающими отсюда последствиями? А создать систему, при которой этническая группа численностью менее пятой части населения получит некую доминантную квоту в управлении страной, абхазам вряд ли позволят. Да и вообще, есть ли у абхазского руководства стратегия в отношении грузинского «меньшинства» в Абхазии?
Надо сказать, что все эти вопросы будут стоять и в другой гипотетической ситуации, когда Абхазия согласится вернуться под юрисдикцию Тбилиси на условиях предоставления ей широкой автономии. Где же выход? Он может оказаться в решении, трудном для большинства игроков. Это раздел Абхазии, территориальное размежевание между абхазами и вернувшимися в республику грузинами. Абхазии придется пожертвовать частью территории для компактного вселения туда грузинских репатриантов. Сложно представить, что две этнические группы после произошедшего смогут жить в условиях дисперсного расселения. Каковы будут границы грузинской территории в Абхазии (будет ли это Гальский район или еще что-то) и какой будет форма самоопределения абхазов (в рамках федеративного или даже унитарного грузинского государства, независимой республики или какого-либо уникального союза с Тбилиси вроде общего государства) – не берусь гадать. Принцип останется тем же. Но я буду очень рад, если ошибусь и два народа все же сумеют жить вместе. Шансы на реализацию такого варианта значительно возрастут (позволю еще немного пофантазировать) в том случае, если Грузия выберет для себя нейтральный статус, создав тем самым благоприятные условия для исторического воссоединения с Россией, и откажется от угроз применения военной силы против Абхазии. Для России же восстановление полномасштабных связей с Грузией явится несомненным благом.
Дарья Гармоненко