Маршалл Голдман
Кнопка «перезагрузки» стала символом нового начала в российско-американских отношениях.
Фото Reuters
Когда историки оглянутся назад, на начало пребывания у власти президента Барака Обамы, они несомненно отметят, какие смелые шаги предпринимал этот лидер и вице-президент Джозеф Байден. По крайней мере эта оценка будет справедлива для первых месяцев нынешней администрации. Первым, кто заговорил о необходимости для США нажать на кнопку «перезагрузки», был Байден. Было достаточно одного этого слова, чтобы раскритиковать администрацию Джорджа Буша и сигнализировать о готовности Байдена и Обамы рассмотреть возможность радикальных сдвигов в политике США – как во внутренней, так и во внешней.
В истории США это редкий случай, когда новая президентская администрация решает резко отклониться от курса предшественника. Даже когда в результате выборов к власти приходит представитель другой партии, обычно наблюдается значительная преемственность в политике. Исключением было лишь избрание президентом Франклина Рузвельта, принявшего «Новый курс». Однако очевидно, что это не характерно для демократии и даже во времена Рузвельта потребовалась беспрецедентная депрессия, чтобы открыть возможность для принятия таких далеко идущих мер.
Иногда радикальные изменения легче происходят в недемократических обществах, особенно в разгар экономического или политического кризиса. Склонность к таким реформам скорее проявит диктатор, популярность которого обусловлена его обещанием нарушить статус-кво и уйти в иную крайность. Программы, которые проводили в жизнь Гитлер и Сталин, служат примером того, как тяжелые условия жизни внутри страны способны создать почву для резких поворотов и перемен в руководстве государства и его программах. Одновременно некоторые демократически избранные лидеры тоже способны на далеко идущие реформы, не заходя при этом так далеко, как Гитлер и Сталин.
Такое возможно даже в странах, которыми некогда управляли авторитарные политики. Михаил Горбачев и Дэн Сяопин – как раз примеры лидеров, осуществлявших перемены эволюционным образом. Возможно, пока рано делать выводы, но после четырех месяцев пребывания на посту Обама поддержал подход Байдена – нажать на кнопку «перезагрузки», и, кажется, во многом его внутренняя и внешняя политика не менее радикальна.
Перемены ярко обозначились во внешнеполитической сфере, когда Обама решил ослабить введенные Соединенными Штатами ограничения на поездки и торговлю с Кубой, а также показал готовность начать диалог с президентом Венесуэлы Уго Чавесом. Внутри США Обама стал активно накачивать деньгами американскую банковскую и финансовую системы, чтобы попытаться обратить вспять быстрое ухудшение экономики США.
Несомненно, не все одобряют перемены, на которые пошел Обама. Особенно критикам президента не нравится его готовность более тесно работать с РФ, не говоря уже о том, что они возмущены шагами Обамы навстречу Венесуэле и Кубе. После того что Россия сделала с Грузией и Украиной, стали вновь раздаваться призывы реализовать планы по развертыванию противоракет ПРО США в Польше и РЛС в Чехии, в то время как Обама, кажется, неохотно поддерживает это.
Есть во всем этом какая-то ирония. Маловероятно, что Обама и Медведев или Путин когда-нибудь сблизятся в личном плане так, как это было у Буша и Путина, однако нынешние отношения и политика двух стран представляются более гармоничными по сравнению с периодом Буша и Путина. Чтобы добиться реального улучшения отношений, российский и американский лидеры должны работать над реализацией общих интересов. Это может быть как поиск средств по смягчению остроты экономической рецессии (в этом плане у США есть большой опыт), так и взаимодействие с целью борьбы с угрозой исламского терроризма (тут опытом могла бы поделиться Россия).
У США и РФ с их новыми лидерами и новыми проблемами, которые необходимо решать, есть возможность развернуть сотрудничество в масштабах, которые до недавнего времени были немыслимы. Конечно, разногласия остаются, но история будет судить о сегодняшних лидерах, исходя из того, удастся ли им найти способ воспользоваться новыми возможностями, которые создают вызовы, и преодолеть с их помощью прошлые расхождения. Возможно, это пока лишь желаемое, а не действительное. Но, кажется, все это более вероятно сегодня, чем когда-либо с момента окончания Второй мировой войны.
