Елена Зелинская Соглашусь, не удивляйтесь, соглашусь с коммунистами насчет символического значения мавзолея. Лучше не скажешь: труп – это символ Коммунистической партии. Всеобъемлющий, вобравший в себя и нежизнеспособную теорию, и убийственную практику внедрения┘ Да и нынешняя целлулоидная кукла предельно адекватно олицетворяет их псевдокоммунистическую фракцию.
Конечно, в мешанине звезд и орлов, окружающей нас на каждом перекрестке, и трупу найдется место. Беда, что символизируемся-то мы с ним всей страной. Мумия, саркофаги, вечно живой – у современного человека как-то больше ассоциируются с Долиной царей, дайвингом и отелем «все включено». Надо определяться. В конце концов можно сделать (по примеру Арабской Республики Египет) на Красной площади заповедник, свезти туда бюсты, поднятые руки с кепкой и весла – и повысить тем самым туристическую привлекательность Москвы. А можно стиснуть зубы и, пошатываясь с непривычки, принять волевое решение: лишить главную площадь страны функций кладбища. Тела покойных, а там, в Кремлевской стене, довольно много находится людей, безвинно лишенных человеческого погребения, передать родственникам. Этот цивилизационный шаг обойдется даже дешевле, чем «Сколково». Попробуем наконец устраивать свою жизнь без трупов – даже без поддельных. Переведем политические дебаты в живую плоскость. Хочешь дискутировать о призраке (опять термин из покойницкой!) коммунизма – пожалуйста, для этого налицо вполне здравствующий товарищ Зюганов. Желаешь ознакомиться с теоретическим наследием основоположника – думаю, есть склады, которые до сих пор забиты его многотомными изданиями. Интересуешься практической деятельностью мумифицированного персонажа – посети мемориальный комплекс Бутово, ознакомься с мартирологом, который ведет, например, «Мемориал». В жизни всегда больше возможностей, чем в смерти.
Конечно, мавзолей – символ. Символ нерешительности, оглядки, страха, популизма. «Граждане не поймут»┘ Граждане – поймут. Да, есть те, у кого коммунистическая идеология срослась с биографией так глубоко, что страшно трогать. Их использовали коммунисты, а теперь – старых и малообразованных людей – снова используют, уже в качестве электората, в советское время приученного опускать листок в избирательную урну. Их не хотят тревожить, прикрываясь заботой о нервном стрессе, который может случиться, если покусятся на привычный им ландшафт. Вот что пришло мне в голову неожиданно: может, гражданам начать ходить на выборы? Тогда и считаться будут? И чумная зараза от неубранного с площади трупа перестанет расползаться в Интернете?
Как и все советские студенты, я заучивала труды трех классиков «самой верной теории» наизусть. До сих пор помню цитату из Маркса: «Человечество, смеясь, расстается со своим прошлым».
Нет, дядя Карл, – плача, плача.
