Игумен Иннокентий Хотелось бы кратко обрисовать ту историческую ситуацию, на фоне которой появилась ПЭ. При всем своем колоссальном культурном прогрессе XVIII-XX веков Россия так и не стала страной энциклопедической культуры. Причины здесь существуют как объективные, так и субъективные.
ИСТОРИЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЙ В ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ РОССИИ
Созданная в 1783 г. по образцу французской Российская академия так и не смогла в полной мере реализовать издание своего "Словаря", пока в 1841 г. Николай I не слил ее с Императорской академией наук (нынешняя РАН) в качестве Отделения русского языка и словесности. "Энциклопедия Брокгауза и Ефрона", хотя и смогла привлечь к сотрудничеству многих первоклассных российских ученых, тем не менее во многом оказалась откровенно халтурной. Я это хорошо знаю по помещенным там статьям на богословскую и церковно-историческую тематику. Прекрасно помню, как мой профессор в Ленинградской духовной академии по догматическому богословию и древней церковной истории протоиерей Ливерий Воронов предостерегал своих студентов от безоглядного использования "Брокгауза и Ефрона", считая неприличным ссылки на помещенные там статьи. Он знал, о чем говорил. Еще юношей в 30-е годы для него это был единственный доступный источник богословских знаний в Публичной библиотеке. Когда же после 10 лет, проведенных в ГУЛАГе, ему в середине 50-х открылась библиотека ЛДА, он понял, что многое из сведений, добытых ранее, следует пересматривать. Не стану говорить об энциклопедическом деле в СССР, давшем немыслимое количество сотрудников издательства "Большая Советская энциклопедия". И хотя среди них встречались люди вполне приличные и компетентные, в целом этот монстр не мог породить ничего, кроме идеологизированной продукции, которая уже вследствие этого теряет свое энциклопедическое или, говоря современным языком, информативное качество.
Что касается церковной составляющей в российской энциклопедической культуре, то здесь ситуация, с одной стороны, отражала общую тенденцию, а с другой - давала обнадеживающие сигналы. Так, завершивший существование Российской академии "Словарь церковнославянского и русского языка", последний 4-й том которого (с буквы "Р") вышел благодаря трудам петербургского протоиерея Иоакима Кочетова, хотя и не стал образцом словарной культуры, все же оказался достаточно профессиональным изданием. "Православная богословская энциклопедия" (ПБЭ), издание которой в 1900 г. начал профессор Санкт-Петербургской духовной академии Александр Лопухин, более успешный топ-менеджер в издательском деле (не зря многие годы он провел псаломщиком в Нью-Йорке), чем ученый, по началу не являла чего-то выдающегося, будучи приложением к издававшемуся Санкт-Петербургской духовной академией популярному журналу "Странник". Объясню в чем дело.
Увы, но наша духовно-академическая профессура предреволюционной поры далеко не всегда являла нам крупных самостоятельных ученых (счастливые исключения здесь нам являет главным образом церковная история и славянская филология). Поэтому нередко оказывалось, что к привычной российской (и не только) халтуре примешивались безответственные выводы протестантско-либеральных авторитетов типа фон Добшуца, фон Гарнака и т.п. Ситуация качественно изменилась в 1905 г., когда после смерти Лопухина редактирование ПБЭ взял в свои руки профессор СПбДА Николай Глубоковский (1863-1937), блистательный церковный историк и экзегет. Выпущенные им тома ПБЭ начиная с 6-го явили высоту энциклопедической культуры своего времени, при том, что все практически готовил один человек, авторитет которого расположил к нему лучших ученых России. Число авторов ПБЭ, имена которых в соответствии с общепринятой практикой публиковались в начале каждого тома, в это время было порядка пятидесяти, и это действительно была российская богословская и гуманитарная элита. К сожалению, будучи во многом частным предприятием, издание ПБЭ из-за финансовых трудностей было приостановлено в 1911 г., оборвавшись на букве "К" (последняя статья "Константинополь").
БОГОСЛОВИЕ В СССР
Понятно, что в советское время об издании богословской энциклопедии нельзя было и мечтать. Правда, ситуация изменилась в 1983 г., когда священноначалие РПЦ стало серьезно думать о подготовке к празднованию юбилея 1000-летия крещения Руси. Тогда под руководством митрополита Ленинградского и Новгородского Антония (Мельникова) в качестве одного из юбилейных мероприятий стала осуществляться работа по подготовке однотомного "Богословского словаря". Будучи человеком высокой богословской и общей культуры, владыка Антоний привлек к этому труду ряд известных российских ученых, со многими из которых его связывала личная дружба. В связи с этим достаточно назвать такие всемирно известные имена, как Сергей Аверинцев, Гелиан Прохоров и Никита Толстой. Ставка владыки на крупных ученых теперь по прошествии без малого двух десятилетий представляется мне вполне оправданной. Понятен мне теперь и его скепсис в отношении молодых авторов. Помню, как он попросил меня, тогда только начавшего преподавательскую карьеру в духовной семинарии написать пробную статью об упомянутом выше проф. Глубоковском, и только после того как я выдержал у владыки сей весьма требовательный экзамен, был решен вопрос о моем включении в число авторов словаря. Однако вновь придется повторить вводную фразу "к сожалению". К сожалению, тогдашний председатель Издательского отдела Московской Патриархии архиепископ Питирим (Нечаев), на которого было возложено финансирование этого проекта, его саботировал, объясняя свою позицию довольно странным замечанием о том, что он не может давать деньги за "кота в мешке". Так личные амбиции указанного иерарха и смерть владыки Антония, последовавшая в 1986 г., свели на нет перспективное начинание.
Издательские опыты словарно-богословского плана, осуществленные в 90-е годы, когда утвердившаяся в стране свобода совести сделала их возможными, по большей части не могут быть охарактеризованы как удачные, сведясь главным образом к переводу устаревших зарубежных библейских словарей и перепечатке российских дореволюционных справочников. Очевидной неудачей даже на этом фоне явился трехтомный энциклопедический словарь "Христианство", выпущенный в 1993-1995 гг. научным издательством "Большая Российская энциклопедия". Это не был сколько-нибудь оригинальный труд, сведшийся к перепечатке богословских и церковно-исторических статей по преимуществу из энциклопедии Брокгауза и Ефрона. При этом доходило до смешного, когда статья о каком-нибудь ученом или церковном деятеле описывала не его фактический жизненный путь, а лишь тот отрезок жизни и творчества, который отражал его состояние на начало ХХ века, когда писалось справочное издание, из которого данная статья была позаимствована.
ДОСТОИНСТВА НОВОГО ПРОЕКТА
Когда несколько лет назад нынешний руководитель ЦНЦ ПЭ Сергей Кравец объявил об амбициозном проекте 25-томного богословско-энциклопедического издания, я был среди тех, кто выражал определенный скепсис по этому поводу. Рассуждения скептиков сводились тогда к той простой мысли, что прежде чем затевать столь многолетний и весьма затратный проект, не лучше ли было бы озаботиться изданием компактного одно-, двух- или трехтомного "Богословского словаря", может быть, даже вернувшись для этого к проекту, начатому под руководством митрополита Антония (Мельникова), дополнив имевшийся словник необходимыми позициями. Собственно, речь могла идти о развернутом словнике, на основе которого в дальнейшем можно было бы делать полноценную многотомную энциклопедию. Сейчас, когда состоялась премьера первого алфавитного тома ПЭ, я должен признать, что тактика, выбранная г-ном Кравцом, оказавшимся блестящим промоутером (увы, не знаю какой русский аналог можно предложить этому английскому термину), себя оправдала. ПЭ стала свершившимся фактом. И как бы в дальнейшем ни сложилась политическая конъюнктура в нашей стране, учитывая, что в настоящее время издание ПЭ во многом осуществляется за счет государственного финансирования, думаю, что и российские церковные благотворители, и зарубежные друзья РПЦ не оставят это благое начинание своим вниманием. В любом случае будем надеяться, что ПЭ не постигнет судьба ее предшественницы ПБЭ, и ее издание будет доведено до конца.
Что же касается издания современно компактного русскоязычного богословского словаря, в котором, несомненно, имеется острая нужда, то по счастливому стечению обстоятельств его подготовка сейчас также идет полным ходом под маркой "Российской католической энциклопедии" (РКЭ), 1-й том которой (А-З), должен выйти в свет в конце этого года. Понятно, что будучи изданием конфессиональным, данное издание будет иметь свои специфические черты (впрочем, это замечание в полной пере может быть адресовано и ПЭ). Однако большой пласт статей по библеистике, древней церковной истории, патрологии, кстати, к написанию которых привлечено немало православных авторов, уже в силу своей объективной аконфессинальности будет полезен широкому кругу русскоязычных читателей вне зависимости от их вероисповедной принадлежности. Сужу об этом как внештатный редактор РКЭ по новозаветному разделу.
Издатели ПЭ несколько отступили от общепринятого энциклопедического канона, начав свое издание с тома "Русская Православная Церковь". Как известно, подобными обобщающими справочными изданиями энциклопедии обычно заканчиваются. Однако, по-видимому, с церковно-политической точки зрения, данный шаг имел смысл. В задачу данных заметок не входит оценка данного тома. К его достоинству я бы отнес то, что научные соображения в нем перевешивают конъюнктурные. Что же касается недостатков, естественных у первого опыта такого рода, то, думаю, когда, Бог даст, будет завершено издание алфавитных томов ПЭ, можно будет вернуться к справочному изданию "РПЦ", причем сделав его даже не в одном, в двух томах (1-й том "Исторический путь РПЦ" и 2-й, представляющий ее современное положение), учтя все недочеты и пробелы предыдущего издания.
Свою оценку 1-го тома ПЭ я хотел бы начать с констатации факта для меня весьма отрадного. Как бы то ни было, но за последние десять с лишним лет библейская, церковно-историческая и богословская наука в России состоялась, о чем свидетельствуют многие статьи, помещенные в рассматриваемом томе. Так, следует отметить достаточно высокий уровень статей по библейской тематике (научная редакция Священного Писания - Константин Неклюдов и Александр Петров), также отрадное впечатление производят статьи философского, филологического, археологического, ориенталистического и искусствоведческого (церковная живопись и музыка) содержания. Хуже обстоит дело со статьями, связанными с церковно-историческими дисциплинами, прежде всего с историей Русской Церкви, где высокий уровень в рассматриваемом томе удалось выдержать далеко не всегда. Далее мне придется говорить главным образом о недостатках 1-го алфавитного тома ПЭ. При этом я руководствуюсь только одним желанием: чтобы данный проект был успешно осуществлен, оправдав возлагаемые на него ожидания.
ДОСАДНЫЕ НЕДОЧЕТЫ
Первое, что бросается в глаза, когда берешь в руки 1-й том ПЭ, это отсутствие списка авторов статей, хотя традиция всех авторитетных богословских энциклопедий и словарей это предполагает. Это тем более необходимо, что некоторые статьи подписаны инициалами. Далее, знакомясь уже с содержанием тома, начинаешь понимать, что круг привлекаемых авторов мог бы быть гораздо шире, учитывая известных и признанных специалистов, подвизающихся как в духовных школах Московского Патриархата, так и институтах РАН и российских вузах. И право же, становится обидно, когда наряду с именами нескольких всемирно признанных ученых авторами статей оказываются еще совсем молодые люди, не только еще ничего серьезного не сделавшие в науке, да еще к тому же идеологически ангажированные. Представляется странным, что очень мало к сотрудничеству в ПЭ привлечены петербургские авторы. А ведь Санкт-Петербург тем не менее сохранил свой научный потенциал. В связи с этим прежде всего следует упомянуть петербургские филиалы институтов востоковедения и всеобщей истории РАН, Института русской литературы (Пушкинский дом), Государственного Эрмитажа и Русского музея, библиотеки Академии наук, Российской национальной библиотеки и Российского государственного исторического архива, наконец, университета и Духовной академии, а также некоторых новых богословско-образовательных учреждений, успешно реализующих свои исследовательские и издательские программы. Так что остается не понятным, чем занято Петербургское представительство НЦН ПЭ, возглавляемое ректором СПДА епископом Тихвинским Константином.
Прежде чем я скажу о некоторых конкретных проблемах, связанных с 1-м томом ПЭ, мне бы хотелось сделать одно принципиальное замечание. Более чем десятилетний опыт научного редактирования привел меня к следующему выводу. Чтобы тот или иной издательский проект был успешным, он должен отвечать еще двум простым требованиям: осуществляться минимально возможным числом штатных сотрудников (редактура и техническое обеспечение) и не делаться поспешно. Кстати, примером такого подхода является РКЭ, с которой я сотрудничаю как автор и как внештатный редактор по разделу Новый Завет.
Что же касается 1-го тома ПЭ, то, к сожалению, должен признать, что непродуманность его структуры и заметная поспешность его выпуска имели место. Помещенный в начале тома список сотрудников ЦНЦ показывает, что инициаторы данного проекта в организационном плане пошли путем воспроизведения чего-то похожего на "Большую Советскую энциклопедию". Явная избыточность штатного персонала (и это при ощутимом недостатке в привлекаемых на основе сдельной оплаты авторов и научных редакторов) и недостаточность общего научного руководства (укажем только, что среди многочисленных штатных сотрудников ЦНЦ отсутствует позиция ответственного редактора) видимым результатом имели хотя бы то, что так и неотработанным оказался принцип рубрикации, а в подборе и атрибуции иллюстраций порой заметны явные ошибки и странности. И это при том, что в первом случае вполне можно было бы воспользоваться опытом ПБЭ, где рубрикация достаточно четкая и внятная, а во втором достаточно было осуществить элементарный контроль считанным числом специалистов. Поясню, о чем идет речь. Возьмем статьи, посвященные персоналиям, объединенные одним именем, скажем, "Александр". Понятно, что здесь могут быть как большие статьи, посвященные таким значительным историческим фигурам, как св. Александр Невский или император Александр I, однако при этом будет немало их соименников, которые могут быть объединены в сводные статьи, посвященные, например, чтимым святым, новомученикам российским, восточным патриархам, Римским папам и т.д. Составители ПЭ от такой рубрикации отошли, при этом остается непонятно, по какому принципу в ней расположены соименники, что весьма затрудняет читателя.
Что касается иллюстраций, то здесь также имеют место поспешность и непродуманность. В иных случаях иллюстрация отсутствует, там, где она вполне могла бы быть, например, в статье Алексея Буевского о соборе Александра Невского в Париже. С другой стороны, совершенно непонятно, зачем в статье о последнем правителе Иудеи Ироде Агриппе II (53-92 гг.) помещена иллюстрация, взятая из позднесредневековой рукописи, к реальному лицу явно отношения не имеющая, зато много говорящая любителю карточных игр. Также досадно, когда статья о соборе Александра Невского в Варшаве (снесен в 1926 г.) имеет в качестве иллюстрации фото одноименного собора в Софии или когда фото, где снят греко-православный Иерусалимский Патриарх Венедикт I, имеет подпись - Патриарх Коптский Кирилл IV (с. 697). Можно было бы предъявить и другие претензии к группе подбора иллюстраций ЦНЦ ПЭ, однако ее просчетов можно было бы избежать при наличии работы компетентного ответственного редактора. Также не понятно, чем руководствуются составители ПЭ включая (или не включая) статьи о персоналиях. Так, автор этих строк немало удивился, не обнаружив в 1-м томе ПЭ статьи об архимандрите Агафодоре (Маркевиче), несомненно, заметном современном церковном деятеле, немало потрудившемся для придания былого благолепия Ставропигиальному Донскому монастырю в Москве и организации в нем монашеской жизни. Меня также поразило наличие в ПЭ статьи, посвященной покойному профессору истфака МГУ Даниилу Авдусину. Кстати, из самой статьи о нем совершенно непонятно, какие у него заслуги перед РПЦ. Зато слушавшие его лекции студенты характеризуют профессора как откровенного безбожника.
Перейду теперь к рассмотрению некоторых статей, которые не могли не обратить на себя внимание. Понятно, что в томе, начинающемся статьей "А" (первая буква алфавита) и заканчивающемся статьей "Алексий Студит, Патриарх Константинопольский" (ряд известный исторических лиц, носивших имя Алексий, очевидно, попадут уже во 2-й том), одно из центральных мест должно принадлежать Аврелию Августину - одному из крупнейших Отцов Церкви. Действительно статья, посвященная ему, над которой трудилось шесть авторов, не считая сотрудников справочно-библиографической группы, - одна из самых обширных в томе. Более того, ее авторы люди вполне компетентные, владеющие своим предметом. Тем не менее столь значимой фигуре можно было бы предоставить больше места на страницах энциклопедического издания. Так, очевидно, что Августин мог быть гораздо более полно представлен как экзегет. Также несколько смазанными оказались и его триадологические взгляды в данной статье, из которой даже не совсем ясно, что ему принадлежит известный теологумен об исхождении Духа Святого от Отца и Сына, ставший в IX в. предметом полемики между греческим Востоком и латинским Западом. Очевидно, что автору данного раздела статьи А.Фокину об этом известно. Однако остается непонятным, зачем было здесь проявлять явно излишнюю осторожность и умалчивать о вещах общеизвестных. Возможно, здесь сказалась редакторская политика. Если это так, то она представляется весьма странной.
Завершает эту статью обширная библиография. Настолько обширная, что читатель в ней теряется, особенно если это студент, не способный еще оценить реальную ценность того или иного издания источников или же исследования. Между тем примеры известных энциклопедических изданий богословского профиля показывают, что прилагаемая к статье библиография должна включать, во-первых, лучшее издание источников, и, во-вторых, наиболее авторитетные исследования по рассматриваемой теме, тем более что они, как правило, содержат и подробную библиографию. Что касается библиографии по Августину, то число русскоязычных исследований о нем относительно невелико. В связи с этим тем более обидно, что в нее не попала сохраняющая по сей день актуальность монография профессора Казанской духовной академии Леонида Писарева об учении Августина о предопределении.
СТРАННОСТИ ИДЕОЛОГИЧЕСКОЙ АНГАЖИРОВАННОСТИ
Теперь обращусь к статье, уже успевшей обратить на себя внимание церковной общественности именно тем, что она явила собой как раз недопустимый в научном издании пример идеологической ангажированности. Речь идет о статье "Агапа", авторами которой являются Михаил Желтов и Владимир Василик. Странно, что серьезную статью по церковно-исторической и литургической тематике поручили писать не признанным специалистам в области исторической литургики, а молодым людям, ничем себя еще не проявившим в науке. Прежде всего в статье как-то мимоходом говорится о самом характере древнехристианских вечерей любви (агапа от греч. агапэ - любовь), занимавших важное место во внутриобщинной благотворительности. Есть там фактические ошибки, связанные с некритическим следованием западным ученым авторитетам, вслед за которыми авторы, например, утверждают, что согласно "Дидахэ" (Учение Двенадцати апостолов - памятник последней четверти I в.) и посланиям Игнатия Антиохийского (умер в 30-е гг. II в.), термины "евхаристия" и "агапа" употребляются как взаимозаменяемые (с. 215).
Между тем обращение к указанным источникам свидетельствует как раз об обратном. Так, в том же "Дидахэ" в отношении евхаристии говорится: "Пророкам позволяйте благодарить столько, сколько они хотят" (10:7), в то время как по отношению к агапам роль пророков, бывших в Первоначальной Церкви литургами по преимуществу, уже иная - организаторов, но не участников: "┘каждый пророк, назначающий, будучи в духе, трапезу для бедных (под которой как раз и имеется в виду агапа - И.П.), да не ест от нее, а иначе он - лжепророк" (11:9). Также и св. Игнатий в своем Послании к смирнянам (гл. 7) явно различает евхаристию и агапу. Впрочем, главный казус данной статьи связан с ее последним разделом: "Попытки "возрождения" агапы в ХХ в.". Непонятно, почему столь нейтральное слово, как возрождение, взято в уничижительные кавычки. Думаю, что многие читатели "НГР" уже догадались, что данный раздел представляет собой очередную попытку инвективы в адрес свящ. Георгия Кочеткова и предводительствуемой им общины, которых безосновательно обвиняют и в том, что у них "таинство Причащения теряет свое центральное значение" и вообще "сектантский дух". Но самый перл г-да Желтов и Василик выдали в конце своей статьи. Оказывается "практика устраивать┘ "агапы" (опять уничижительные кавычки) подверглась решительному осуждению духовенства и мирян РПЦ" (с. 217) - авторский стиль сохранен. Вот так, ни больше, ни меньше. Остается только спросить авторов, какой такой представительный форум духовенства и мирян РПЦ вынес сие "осуждение"?
Любопытно, что фамилия Кочетков в данной публикации набрана курсивом, что означает, что о. Георгию будет посвящена отдельная статья. Один московский церковный историк в беседе со мной в связи с этим сказал: "Представляю, что они там напишут". На что я ему заметил, что при взятых темпах до буквы "К", причем даже не самого ее начала ПЭ, дай Бог, дело дойдет лет через десять, а то и больше. Уверен, что к этому времени и в нашей стране, и в РПЦ многое изменится. Во всяком случае, я не теряю надежды, что ПЭ тогда достигнет надлежащего высокого организационного и научного уровня, так что и статья "Кочетков" будет написана без идеологических штампов, объективно, со всеми pro et contra.
