Виктор Литовкин
Опять досталось журналистам, на этот раз – голландским.
Фото Reuters
16 августа журналисты, входящие в Ассоциацию военной прессы, собрались в своем доме на Никитском бульваре. Вспоминали события прошедшей недели. Репортеры только-только вернулись из Цхинвали, Гори, Владикавказа, Джавы – с двух сторон фронта, и им было, что рассказать, чем поделиться.
УРОК ПОД ОГНЕМ
На той пятидневной войне, и во время агрессии грузинской армии против Южной Осетии, и в ходе операции по защите российских миротворцев и принуждению агрессора к миру погибло и пострадало, как никогда, много журналистов. Убиты фоторепортер Александр Климчук, работавший по договору с ИТАР-ТАСС, репортер журнала «Русский Newsweek» Григол Чихладзе и оператор нидерландского канала RTL Стэн Сториманс. Ранен корреспондент того же канала Йероен Аккерманс, военный корреспондент «Комсомолки» Александр Коц, руководитель «Военной программы» РТР Александр Сладков, получил контузию его оператор Игорь Уклеин, травму ноги репортер «Независимой газеты» Марина Перевозкина. Кроме того, ранены продюсер НТВ, турецкий и американский репортеры, фамилий которых мы не знаем┘
Президент ассоциации Геннадий Дзюба рассказывал нам, как в ночь с 7 на 8 августа, когда грузинские «Грады», «Гвоздики» и «Акации», а также танки Т-72 расстреливали Цхинвали и прямой наводкой лупили по городку российских миротворцев, где в подвал забились вместе с солдатами женщины и дети с окрестных домов и загостившиеся у наших военных журналисты, коллеги звонили ему из-под огня, перекрикивая грохот разрывов, расспрашивали, что делать, просили помощи. Как он потом будил своих знакомых в Минобороны, просил, требовал, умолял связаться с тем-то и тем-то, как-то помочь коллегам, нежданно-негаданно попавшим в большую беду, угрожавшую их жизни.
Другие репортеры рассказывали, как им, прижатым к земле ударами авиации и артиллерии, перекрестным огнем со стороны грузинских войск и российских, звонили из телекомпании и просили «приблизиться поближе к переднему краю», потому что «нужна яркая, запоминающаяся картинка». О том, что там, на «передке» могут убить, в Москве никого не волновало. Она – далеко, над ней бомбы не рвутся, для телестудии война – это только кино с хорошо, смачно снятым сюжетом или бездарно растраченным.
Еще один коллега, который когда-то носил погоны и работал в военной печати, а сегодня трудится в одной из центральных газет, вспоминал, что утром, придя в редакцию, услышал от своего руководителя удивленно-возмущенный возглас:
– Как, ты еще здесь? А почему не в Цхинвали?
ЭТО НАШ ВЫБОР
Можно подумать, что журналист – ракета. Сегодня – здесь, завтра – там. Как будет добираться, где на это деньги, кто гарантирует ему жизнь и защиту, страховку его семье, если, не дай бог, что-то случится, – это для некоторых руководителей СМИ – вопросы посторонние. Главное – ты должен быть там, где должен быть. Газета ждет твоих репортажей из самой гущи событий. И это, безусловно, правильно. Такая профессия. Ее тебе никто не навязывал, ты сам выбирал. Но, с другой стороны, – кто и что сделал для того, чтобы репортер отправился на войну, что называется, во всеоружии, имея при себе не только фотокамеру, диктофон, мобильник и ноутбук, но и бронежилет, каску, аптечку, противошоковые медицинские средства, телефоны необходимых пресс-служб и служб по связям с общественностью, чтобы он знал, как себя вести во время обстрела, как сохранить свою жизнь и здоровье, а заодно и выполнить задание редакции┘ Вопросы эти, увы, риторические.
Как защитить и сохранить жизнь журналиста на войне, как помочь ему выполнить прямые профессиональные обязанности – донести до людей правду о том, что происходит на линии фронта и за ней. По ту и другую сторону. Этой проблемой в последние годы занимаются многие люди и организации. В том числе и ООН. Резолюция № 1738 Совета Безопасности Организации Объединенных Наций, например, квалифицирует стрельбу по работникам СМИ как военное преступление. Правда, для бандитов и нецивилизованных армий даже напоминание об этом – трын-трава. Для некоторых из них убитый лично им репортер или газетчик – только предмет личной гордости.
Кто читал рассказ Александра Коца в «Комсомолке», помнит. Очутившись лицом к лицу с наведенным на него автоматом грузинского солдата, репортер крикнул ему:
– Не стреляйте, я – журналист!
На что тот с ухмылкой ответил:
– А я – киллер!
И если бы не подвиг погибшего потом майора Дениса Ветчинова, который срезал киллера очередью из своего автомата и спас нашего коллегу, жертв среди газетчиков было бы гораздо больше, чем сегодня.
Но не только ООН озабочена судьбой и жизнью журналистов. Международный Комитет Красного Креста, в том числе и его миссия в России, организует во всех крупных университетах и институтах, на факультетах журналистики курс изучения правил поведения журналиста на войне, даже проводит регулярно конкурсы по знанию этих правил. Автор этих строк неоднократно был членом жюри таких конкурсов и лично знает, насколько глубоко и подробно будущие «золотые перья» редакций изучают теоретические основы этого курса.
КТО НАУЧИТ И ПОДСКАЖЕТ
Но теория – теорией, даже основанная на практике и опыте других журналистов, кто прошел горячие точки, а когда ты сам оказываешься под огнем – это нечто другое. Все равно, как после компьютерной виртуальной игры окунуться в реальную боевую обстановку, под град осколков и море огня, которых не выключишь, не «перезагрузишь», как ПК, если вдруг не на шутку испугался. А не испугаться от этого нормальному человеку с нормальной психикой и не готовому к войне и стрельбе невозможно. Знаю это по себе. Тридцать с лишним лет в армии, два высших военных образования, сорок с лишним лет в военной теме, прошел все войны на территории своей страны (конечно, журналистом) и даже побывал в командировке на войне за ее пределами. Но пребывание там – всегда стресс. Хотя ты понимаешь, что это твоя работа.
Как получше выполнить ее, оставшись здоровым и невредимым? Кроме курсов, что организовывает в университетах МККК, есть курсы для журналистов, которые проводит ОДКБ на базе МВД России, есть учебно-практические курсы специальной подготовки журналистов, работающих в экстремальных условиях, «Бастион», которые созданы под эгидой Ассоциации военной прессы, Союза журналистов Москвы, при государственной поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям, а также при заинтересованном участии всех силовых ведомств. Даже МЧС и МИДа России. Их ведущие специалисты там преподают. Занятия проводятся, как правило, на базе Общевойсковой академии и курсов «Выстрел» в подмосковном Солнечногорске. Их закончили уже свыше 150 человек, в том числе и автор этих строк. И должен сказать, что знания и опыт, которые там приобретены, даром не проходят. По крайней мере те навыки, которые я там получил, мне пригодились в работе. Могу еще добавить, что те науки, которые преподают в «Бастионе», я не проходил ни в военном училище, ни в военной академии. Там меня никто не учил выживать на войне, только побеждать «ненавистного врага».
А в «Бастионе» меня, как и других коллег, учили не лезть на рожон, не проявлять геройство там, где оно не нужно, не демонстрировать излишней самостоятельности под огнем и на минном поле, слушаться курирующих тебя фронтовиков-офицеров, что главное в твоей профессии – не заслужить орден и совершить подвиг, а написать материал и переправить его в редакцию┘
Впрочем, я не собираюсь делать рекламу «Бастиону». О нем знают во многих редакциях. А другим они – ни к чему. Но вот что необходимо подчеркнуть. Деньги на обучение журналистов, на оплату специалистов, преподающих там, выпуск необходимой наглядной агитации и литературы, оплату использованных боеприпасов, а они тоже расходуются в ходе практических занятий на полигоне, и на многое другое выделяет государство – в лице Федерального агентства. Ни одна редакция за них не заплатила ни копейки. Более того, одними курсами проблему помощи журналистам, работающим в экстремальных условиях, в том числе и на войне, обойтись нельзя. Нужны средства индивидуальной защиты – бронежилеты, каски, нужны лекарства и перевязочные материалы, жгуты для остановки крови и многое-многое другое, без чего репортер не может и не должен отправляться под огонь. Не говоря уже о спальных мешках и прочих средствах жизнеобеспечения. Никто газетчика, телевизионщика и радийщика в зоне боевых действий не ждет. Никто не создает для них неприкосновенный запас на случай, если кто-то из СМИ «соизволит» посетить бойцов «в минуты роковые». Каждый должен иметь это для себя сам.
ТЫ – НЕ ОДИН
Но и каждая редакция, отправляя в срочную командировку своего репортера что на войну, что на землетрясение или другое стихийное бедствие, должна иметь все эти средства наготове у себя. Но, как оказалось, их ни у кого до сих пор нет.
В Союзе журналистов Москвы мне рассказывали, как семь комплектов индивидуальной бронезащиты, которые им подарили спонсоры, знакомые с проблемой сбережения жизни и здоровья газетчиков на войне, размели в первые же часы начала боевых действий в Южной Осетии. Звонили с телеканалов, из крупных редакций, но ни одного дополнительного «бронника» уже не было. И еще одна проблема, о которой мы с коллегами говорили в минувшую пятницу: необходимо создать при Союзе журналистов Москвы или России, при Ассоциации военной прессы – при какой угодно серьезной профессиональной и ответственной организации – постоянно действующий экстремально-справочный центр, где бы трудились знающие специалисты, которые могли бы подсказать журналисту, как в сложной для него ситуации связаться с ближайшим пресс-центром, с командованием того или иного силового ведомства, чтобы вытащить человека из-под огня, помочь сохранить ему жизнь и выполнить его профессиональный долг. А если сам он не в состоянии это сделать, то прозвонить по необходимым телефонам, чтобы это сделали ближайшие к нему военные.
Пока такого центра нет. И никто не знает, когда он появится.
...Уже после того как в Цхинвали вроде бы закончились основные бои, я звонил по мобильному помощнику главкома Сухопутных войск по связям с общественностью полковнику Игорю Конашенкову. В Южной Осетии находился в командировке мой сын – корреспондент одной из центральных газет. Он не звонил, и мы с женой, естественно, волновались.
– Уехал ваш Димка, – только и успел сказать сквозь грохот разрывов полковник и разразился непечатной тирадой. – Куда ты полез, тра-та-та?! Там ведь стреляют, тра-та-та?!
Связь прервалась. Я понял, что жизнь журналиста на войне зависит не только от разных там ассоциаций, общественных организаций, ведомств и редакций.
Дарья Гармоненко 
