И бывшие военнослужащие здесь тоже встречаются...

Гостей из дальних стран нынче можно встретитить не только на улицах Москвы...
Фото Артема Чернова (НГ-фото)

Поселок Леплей в Мордовии, что примерно в 30 км от станции Потьма, хорошо известен в России. Именно здесь, на небольшом по отечественным меркам пятачке, разместились более десятка исправительных колоний для заключенных (а еще недавно их насчитывалось 24). Каких только зон здесь нет! Женские и мужские, для малолеток и бывших военных, сотрудников правоохранительных органов. Впрочем, среди этого разнообразия по праву уникальной можно назвать ИК-22. Это единственное не только у нас в стране, но и, как уверяют специалисты, в мире пенитенциарное учреждение для иностранных граждан и лиц без гражданства.

WELCOME┘ НА НАРЫ!

Обнесенная высоким забором и колючей проволокой, с автоматчиками на вышках и злобной перебранкой сторожевых собак 22-я колония ничем не отличается от других ИК по соседству. Да и попасть на ее территорию, понятно, не так-то просто. Миновав массивные ворота, сразу оказываешься в предзоннике. Причем вход в этот отсек – не более трех человек. Приветливая сотрудница в армейском камуфляже отбирает сотовые, пытливо проверяет документы. Та же процедура ожидает даже работников зоны. «Ничего не поделаешь: закон один для всех», – с улыбкой объяснили мои провожатые. Взамен документов и мобильника барышня выдает специальный жетон, служащий своего рода пропуском.

И вот двери автоматически открываются – мы на месте. Первое, что бросается в глаза, – плакат внушительных размеров с изображением миловидной молодой дамочки с маленьким ребятенком на руках. А под ним надпись большими буквами: «ТЕБЯ ЖДУТ ДОМА». Что именно символизирует этот бессмертный шедевр, здесь затруднились ответить. Можно только предполагать, какие ассоциации этот творческий порыв, принадлежащий кисти неизвестного художника (скорее всего из числа местных разноязычных сидельцев), может вызывать, скажем, у нигерийца из далекой жаркой Африки или у представителя Юго-Восточной Азии. А рядом на щите на русском и английском языках – правила содержания в условиях обычного и строгого режимов. И вдруг ловишь себя на мысли, что попал в другой мир, чуть ли не за границу. Мир специфический, где главными персонажами являются иностранцы, волею судеб оказавшиеся за колючкой в далекой мордовской глухомани.

Еще пару шагов – и мы в одноэтажном здании, где разместились медчасть, администрация колонии.

– Всех наших подопечных, – начал свое повествование полковник внутренней службы Юрий Савоськин, возглавлявший тогда это удивительное учреждение, – можно разделить на две категории. Совершившие незначительные правонарушения и преступления средней тяжести содержатся в отряде общего режима. Таких около полусотни. Остальные – в отряде строгого режима. В их послужном досье преступления против личности (убийства, грабежи, разбои, изнасилования), кражи, подделка документов. Но костяк все же составляют распространители различной «дури».

Перед тем как попасть в отряд, новичок проходит многоступенчатую процедуру всевозможных проверок. В прожарочной камере банно-прачечного комплекса его вещи подвергаются термической обработке. Будущего сидельца тщательно обследуют медработники здравпункта колонии. Если у вновь прибывшего выявляется туберкулез, СПИД, он направляется в специализированные медучреждения, находящиеся в других колониях.

Раз в неделю в здравпункт заглядывает стоматолог, раз в месяц – фтизиатр, согласно графику наведываются и другие медспециалисты. Столь пристальное внимание к подопечным полковника Савоськина отнюдь не случайно – контингент специфический. Африканцы, к примеру, чаще других жалуются на гипертонию – сказываются физические особенности организма.

Прежние вещи, само собой, сдаются на склад, ценности – в кассу на хранение. Все это добро возвращается при выходе на свободу.

После бани выдается униформа темно-синего цвета, чем-то похожая на гаишную. В карантине новоиспеченные зэки проводят полмесяца. Сотрудники колонии ведут занятия по разъяснению правил внутреннего распорядка, прав и обязанностей осужденных. Работают психологи. Кстати, в карантинном помещении есть свой стационар на четыре койки. Перед тем как покинуть карантин, новички проходят комиссию по распределению в отряды, которая учитывает мнение специалистов различного профиля. Например, медработник докладывает о состоянии здоровья заключенного, соцработник – о наличии документов, сотрудник отдела безопасности – о поведении во время пребывания в карантине. И только после этого зэк обретает свое пристанище в отряде на долгие-долгие годы.

Распорядок дня во многом схож с армейским. Подъем в шесть утра, утренняя зарядка, завтрак, утренняя поверка и развод на работу, рабочее время, обед и вновь работа, воспитательные мероприятия, вновь поверка, ужин, личное время, вечерняя поверка и отбой.

Заходим в библиотеку. Ее по праву можно назвать островком науки, кладезем знаний. На ее базе работает школа по изучению русского и английского языков. (Около 3% заключенных не владеют ни тем, ни другим!) В роли преподавателей выступают сами осужденные.

В библиотеке собрано 6 тыс. томов на 50 языках. «Чаще других берут художественную литературу, книги по психологии, Библию, Коран», – рассказывает на чистом русском библиотекарь Евгений, кстати, тоже осужденный. Раньше он был советским гражданином, потом эмигрировал в Штаты. А вот за что залетел в мордовскую глубинку – тайна за семью печатями. На этом мое знакомство с тезкой и закончилось – плотно опекавшие меня во время экскурсии «гиды», окружив со всех сторон, прервали наше непродолжительное общение, и мы направились в жилые помещения.

ТАЙНА АФРИКАНСКОГО ПРИНЦА

Миновав высоченный решетчатый забор, попадаем на благоустроенную территорию отряда. То тут, то там слышна иностранная речь. У дверей кучкуются африканцы, в курилке собрались смуглые афганцы, вдоль забора одиноко прохаживается китаец. Кого здесь только нет – целый интернационал в тюремной робе!

Отряд располагается в одноэтажном здании барачного типа. Здесь есть все для нормальной жизнедеятельности осужденного: спальное помещение с аккуратно заправленными кроватями и место для умывания, комнаты для приема пищи и хранения личных вещей. Когда мы вошли в комнату воспитательной работы, несколько африканцев внимательно смотрели телевизор.

– Большой популярностью пользуются новостные и развлекательные передачи, – рассказывает начальник отряда капитан внутренней службы Олег Рябов. – Несколько лет назад, когда «иностранка» обзавелась собственной спутниковой тарелкой, интерес к телевизору резко вырос. Появились каналы на национальных языках наших подопечных. В общей сложности около тысячи каналов. Вот тогда-то и стали возникать трения между осужденными.

Чтобы избежать осложнений, руководство колоний составило график, согласно которому заключенные различных национальностей теперь могут смотреть те или иные передачи в установленное время без ущерба для других. Страсти улеглись.

– А вообще-то наши подопечные – народ спокойный, – продолжает Олег Рябов. – Иностранцы в отличие от наших зэков – народ более послушный, исполнительный. Некоторое недопонимание возникает во время общения – сказывается языковой барьер. Поэтому одну и ту же информацию приходится растолковывать по нескольку раз. В этом случае прибегаем к помощи переводчиков.

– Кто хочет пообщаться с корреспондентом из Москвы? – спросил собравшихся капитан Рябов.

В ответ – мертвая тишина. Иноземцы даже не шелохнулись. Словно заколдованные, в оцепенении, они не проронили ни слова, тупо уставившись в экран телевизора. Тогда мой собеседник громко переспросил африканцев.

Наконец нашлись смельчаки. Поговорить с заезжим журналистом из столицы согласились единицы.

– Не удивляйтесь их реакции, – поясняет начальник отряда. – Многие не хотят афишировать свое нынешнее «место жительства». Они справедливо полагают, что их родители, скажем, где-то в Африке, думают, что их чадо преспокойненько учится в университете на врача или юриста, успешно зарабатывает деньги, а в действительности┘

Да за примерами и ходить далеко не надо! Как-то в «иностранке» коротал свой срок очередной африканец. В свое время он учился в университете на врача. Рвения не проявлял. В конце концов его отчислили. Но возвращаться на родину ему совсем не хотелось. И он, как водится в таких случаях, решил заняться бизнесом на чужбине. Криминальным. За распространение наркотиков несостоявшийся эскулап получил 10 лет. В колонии держался обособленно, сторонился даже земляков. Переписку с родственниками не поддерживал, и за все время отсидки к нему так никто ни разу не приехал. За примерное поведение его условно-досрочно освободили. Вновь прибывшие африканцы оказались земляками того загадочного чернокожего сидельца и раскрыли тайну его поведения за решеткой. Зэк оказался┘ принцем одного из африканских племен. Теперь понятно, почему он так тщательно скрывал правду от суровых родителей.

На самом деле африканцев в ИК-22 не так уж и много. Но именно они привносят свой национальный и неповторимый колорит в эту разноликую, разномастную, разноголосую толпу уголовников со всего света.

Распространением «дури» на российских просторах, отметим, занимаются не только чернокожие иностранцы из далекой Африки. Грешат и некоторые европейцы. Голландец Саша Корнелис Коста поведал настоящую детективную историю, от которой просто дух захватывает. В июле 2003 года он вместе со своей русской супругой прилетел в Минеральные Воды, где при проверке документов выяснилось, что он находится в розыске за контрабанду наркотиков. Гражданин Нидерландов говорит, что его знакомый попался на марихуане и всю вину свалил на товарища. Я слушал этого высокого, с большими серыми глазами, симпатичного, представителя Страны тюльпанов и, признаюсь, не верил в искренность его слов. И суд ему тоже не поверил. За контрабанду трех с половиной тонн (!) марихуаны он вкатал голландцу шесть с лишним лет.

ЭКС-СЛУЖИВЫЕ

А вот бывший полковник иранской армии Сейед Валилу своей вины не отрицает.

– Когда в 1981 году иракские войска напали на Иран, – начал он свою грустную историю, – наша армия к войне не была готова. В первые дни войны Саддам Хусейн оккупировал 14 иранских городов. Многие молодые ребята встали на защиту исламской революции...

...Был среди них и 17-летний Сейед Валилу. Сначала воевал солдатом в ополчении. Спустя год поступил в спецбатальон, где учился на сапера. В штабе фронта работал в отделе по ведению психологической войны. По ее окончании он уже руководил штабом по ведению психологической войны в чине полковника и одновременно учился в Тегеранском государственном университете на экономическом факультете. Но военная карьера больше не прельщала полковника, и он решил попробовать свои силы на гражданке». Устроился помощником мэра по социальным вопросам города Верамин, что в 20 км от Тегерана. Создал торговую фирму по сотрудничеству со странами СНГ. Первые полгода торговали с Азербайджаном. Со временем наладили связи и с Россией. Переехал в Питер.

В Северной столице торговал иранскими фруктами, в Вологде – продуктами питания. Дела шли успешно, и на фирму, генеральным директором которой к тому времени был Сейед Валилу, обратили внимание местные братки, предложив поделиться прибылью. С такой наглостью иранцы мириться не захотели и решили избавиться от возникших проблем одним махом. На стрелке гендиректор расстрелял бандитов. Суд отмерил ему 16 лет строгого режима. Из них экс-полковник к моменту нашей встречи отбыл 12. Времени зря не терял: выучил русский язык, перевел на персидский ряд книг из русской классики, заочно окончил юридический факультет одного из московских колледжей. Но тоска по родине становится все сильнее. Он уже подавал ходатайство на УДО, но суд из-за тяжести преступления отклонил его. В этом году снова попытает счастья освободиться досрочно.

Хочет побыстрее увидеться с женой и сыном еще один бывший полковник – афганец Мухаммад Экбал Баз Мухаммад. Когда-то он девять лет служил в афганских правоохранительных органах. Был тюремщиком, командиром оперативного батальона, командиром батальона обеспечения подразделений МВД, начальником штаба транспортной бригады МВД.

Карьера полковника Мухаммада прервалась в 1991 году, когда к власти в Афганистане пришли моджахеды. К тому времени он уже командовал полком охраны дорог Кабул–Баграм. Новые власти распустили регулярную армию, и бывший командир, как и многие профессиональные военные, остался не у дел. Но и на гражданке для него не нашлось работы. Уехал в Пакистан, потом вернулся. В начале 1996-го, когда большая часть страны была захвачена талибами, Мухаммад понял, что грядут перемены. В российском посольстве получил визу и перебрался в Москву, где занялся частным предпринимательством. На Черкизовском рынке торговал продуктами питания. Поначалу дела шли неплохо. Но грянул дефолт, в результате которого прибыль сгорела, а бизнес затрещал по швам. Чтобы поправить финансовое положение, решил подзаработать на наркоте. В итоге получил девять лет.

Вьетнамец Нгуен Ван Тиен тоже оказался бывшим военным. Начинал службу в 1974 году. В 1979-м, когда разразился вьетнамско-китайский конфликт, командовал дивизионом зенитных ракетных комплексов С-125 «Печора». В 1987-м уволился из вооруженных сил в звании капитана. Тогда же ему предложили принять участие в очередной стройке века в Москве. И Нгуен согласился. Говорит, что зарабатывал хорошие деньги. Но стройка закончилась, а вместе с ней и деньги.

Я слушал этого маленького человечка и поймал себя на мысли: кто бы мог подумать, что он может совершить какое-то преступление! За кражу он угодил в леплейскую «иностранку».

Теперь зэкам-иностранцам этот трудовой подвиг не грозит. Художник А. Кокорекин. Плакат 1948 года.

«МАРТЫШКИН» ТРУД

Здесь, как и в других колониях, трудотерапия занимает большую часть дня осужденного. И мы идем в промзону. В зависимости от отношения к труду, профессионализма заключенных направляют на тот или иной участок. Опытные зэки передают навыки новичкам.

В цехе, где изготавливают шахматы, другие сувенирные изделия, предпочтение отдается выходцам из Юго-Восточной Азии. Сказываются их врожденная усидчивость, внимательность, трудолюбие. Поэтому работу они делают быстро, качественно, объяснили сотрудники колонии. И эта продукция, нужно сказать, пользуется популярностью у местных коммерсантов, с которыми заключен договор на поставку товара.

Если в сувенирном цехе заняты в основном азиаты, то в главном цехе, швейном, все остальные. Его продукция – рабочие куртки, рукавицы, другие изделия – поставляется в соседние колонии за деньги. Пройдясь вдоль рабочих рядов, невольно вспомнилось трудолюбие азиатов, которые с огоньком вытачивали фигурки из дерева. В швейном же на рабочих местах удалось застать всего несколько человек, остальные предпочли проводить время в курилке.

Есть и передовики производства. Они поощряются ежеквартально. Правда, из-за отсутствия квалифицированной рабочей силы производительность труда низкая, посетовали здесь. Отсюда и мизерная зарплата. Года два назад она даже у передовиков составляла чуть больше 200 рублей. (Как удалось недавно выяснить, за два года она выросла незначительно.)

Правда, есть категории заключенных, не занятые на промзоне: сварщики, кочегары, работники банно-прачечного блока. Да и зарплата у них в несколько раз выше. По здешним меркам это весомая сумма!

– На эти должности мы отбираем персонал, – рассказал бывший замначколонии по кадрам и воспитательной работе капитан внутренней службы Евгений Максутов, – по определенным критериям: учитываются тяжесть совершенного преступления, отсутствие взысканий, коммуникабельность, умение ладить в коллективе. Претендента изучают в течение нескольких месяцев. Отсюда и конкуренция среди заключенных.

ЧУНГА-ЧАНГА ВЕСЕЛО ЖИВЕТ┘

Конца недели заключенные ждут с нетерпением: когда можно немного расслабиться. Благодаря стараниям руководства колонии здесь регулярно проводятся поэтические вечера. Выступает хор «Святой семьи». Здешние артисты дают концерты в соседних колониях, особенно памятны гастроли в женских...

Большое значение придается развитию физкультуры и спорта, работают спортивные секции и кружки. Проводилась спартакиада по легкой атлетике среди осужденных. Есть и свои чемпионы. К примеру, осужденный Кейт Амаду занял 4-е место в рамках шахматного турнира республиканского УФСИН среди осужденных. Словом, спорт любят все. Но у каждой этнической группы свои пристрастия. Афганцы предпочитают волейбол, вьетнамцы и африканцы – футбол.

Нигериец Чэпмен Марсело на родине был профессиональным футболистом. Играл полузащитником за сборную своего города. А в России погорел за распространение наркотиков. В «иностранке» отстаивает честь интернациональной сборной леплейской зоны в поединках с такими же футболистами из других колоний. Кстати, не без стараний Марсело сборная «иностранки» занимает первые места по мини-футболу в товарищеских встречах.

Нужно отметить, что руководство колонии хорошо понимает, какую психологическую нагрузку, стресс испытывает человек за решеткой в течение многих лет, и пытается хоть как-то скрасить их жизнь за решеткой. Например, когда наступает тот или иной национальный праздник, заключенные предварительно пишут заявление на имя начальника колонии с указанием плана мероприятий. У афганцев такой праздник Новруз, у вьетнамцев, нигерийцев – День независимости. Руководство рассматривает заявление и, как правило, дает добро. В этот день их освобождают от работ. В столовой они готовят национальные блюда. Например, у африканцев излюбленное блюдо – пюре фуфу. Толченая манка заливается водой, добавляются соль, перец. Все это тщательно перемешивается, и получается пюре. Его едят только руками.

Немало здесь и таких, кто, совершив тяжкие и не очень преступления, еще не потерял веру в Бога. Грехи замаливают в здешнем католическом костеле, который появился восемь лет назад на средства Саратовской епархии. Строила его бригада вольнонаемных рабочих, но и зэки не стояли в стороне, выполняя роль подсобных рабочих. Аккурат по воскресеньям проводил молебен отец Филипп. Но договор с епархией закончился, а вместе с ним исчез и святой отец. Так что теперь путь к Господу каждый ищет самостоятельно.

Как и в других колониях, в отпуск зэков, понятно, не отпускают, а вот с родственниками повидаться можно в специальном помещении. Образно говоря, это крохотная гостиничка с двумя меблированными комнатками, телевизором, холодильником, гарнитуром, душем. Здесь осужденный может уединиться с приехавшими трое суток несколько раз в год, в зависимости от условий содержания.

Не забывают о своих нерадивых соотечественниках и официальные власти. Ежеквартально сюда наведываются представители посольств США, Королевства Нидерландов, Вьетнама, Афганистана, Нигерии.

УЙТИ, ЧТОБЫ ОСТАТЬСЯ?

Не ошибусь, если скажу, что париться на нарах весь срок не хочет никто. Все жаждут покинуть эти мрачные пенаты как можно быстрее. Но не каждому дано. По закону.

– Осужденные за незначительные преступления после половины срока могут освободиться досрочно, – объясняет Юрий Савоськин. – За тяжкие и особо тяжкие – две трети. Окончательный вердикт выносит Зубово-Полянский районный суд Мордовии.

К слову сказать, интернациональный контингент зэков обновляется ежегодно. Но неравномерно. Год на год не приходится. Масштабная ротация произошла в 2005-м: аж на 90%. Тогда из 113 человек, покинувших стены «иностранки», были условно-досрочно освобождены 94.

После освобождения бывших заключенных доставляют в Москву. В Белокаменной их передают посольству, которое решает, отправлять на родину или оставить в России.

Но перед отправкой в Первопрестольную освобожденных «интуристов» помещают в местное общежитие, где бывшие сидельцы ждут разрешение на выезд. Об этом неприметном заведении сотрудники колонии вспомнили трагикомичный случай, до сих пор вызывающий улыбку у здешних старожилов. Дело было в марте 1996 года. Из «иностранки» освободились четверо монголов. Их, само собой, поместили в общагу. Пьянящий воздух свободы окончательно задурманил мозги потомков Чингисхана. На радостях они напились, что называется, до чертиков и в пьяном угаре отправили на тот свет соотечественника. Само собой, их повязали, завели уголовное дело. И вдруг кочевники пошли, как говорится, в отказ, стали лопотать что-то на своем: мол, по-русски не понимаем. Представители монгольского посольства неоднократно просили российскую Генпрокуратуру депортировать преступников на родину для суда за особо тяжкое преступление. А вот у отечественных законников были иные планы. Переговоры затянулись на несколько лет. А пока шла перепалка и переписка между сторонами, монголы преспокойненько отсиживали срок в местном изоляторе...

Но попадаются экземпляры, которые и не собираются возвращаться в отечество. Леплейская зона, приютившая их на долгие годы, притягивает к себе как магнит. Они снова совершают преступления, попадаются и отправляются, само собой, в «иностранку». Марокканец Махер первоначально угодил в ИК-22 за убийство. Восемь лет он отсидел от звонка до звонка. Был на свободе полтора года. За изнасилование суд отмерил ему десятку. Свою вину не признает, говорит, что его подставили. Сейчас мечтает об УДО.

Одному ангольцу тоже приглянулась мордовская колония, где он в течение четырех лет сидел за кражу. Всего шесть месяцев пробыл на свободе и решил взяться за старое. На этот раз суд отсчитал ему два с половиной года.

Но есть иностранцы, для которых возвращение домой смерти подобно. И они всеми правдами и неправдами ищут лазейки, чтобы остаться, даже за колючей проволокой, в мордовской глуши. В этой связи вспоминается случай, рассказанный напоследок. Дело было еще в стародавние советские времена. Четверо осужденных решили совершить побег. Со стороны столовой прорыли тоннель за забор внешнего ограждения и, благополучно покинув территорию зоны, стали┘ дожидаться охранников. Беглецов, понятно, задержали. Как потом выяснилось, они и не собирались никуда бежать. На родине, куда их собирались депортировать, за совершенное преступление им грозила вышка. За попытку побега суд им накинул еще срок, который они и отбыли здесь, в «родных» стенах. Вот ведь как бывает┘