Игорь Попов
В штаб-квартире НАТО в Брюсселе.
Фото Reuters
Безусловно, 60-летие НАТО не могло остаться незамеченным «НВО». Газета посвятила этой дате два основательных материала (см. № 12, 2009 год): выступление генерального секретаря Североатлантического альянса Яапа де Хоопа Схеффера и беседу с бывшим заместителем командующего миротворческим контингентом ООН сектора Сараево в Боснии и Герцеговине полковником запаса Андреем Демуренко. В данных публикациях о «юбиляре» сказано немало положительного. Однако у меня несколько иное, мягко говоря, мнение о сущности и характере блока.
ОБМАНУТЫЕ ОЖИДАНИЯ
НАТО – весьма специфическая международная политическая и военная организация, которая вот уже шесть десятилетий определяет геостратегическую ситуацию в Западной, а с недавнего времени также в Восточной и Южной Европе. Североатлантический альянс – продукт и орудие холодной войны. Он, однако, не просто пережил СССР, но и втянул в свою орбиту почти всех бывших союзников Москвы по Варшавскому договору. Более того, блок распространился на территории некогда входивших в состав СССР республик: полноправными членами НАТО стали государства Балтии. Лидеры некоторых других стран на постсоветском пространстве всеми правдами и неправдами тоже тянут свои народы в альянс. Причем для всех них, чего греха таить, своеобразным «пропуском» в НАТО была и остается русофобия. Именно русофобия, в годы холодной войны имевшая идеологическую форму антисоветизма, составляет одну из концептуальных основ Североатлантического альянса. Хотя об этом ни в одном открытом документе НАТО нет даже и намека┘
Почему так живучи русофобские настроения на Западе? По какой причине они в конечном счете доминируют в НАТО? Чем объясняется сохранившаяся доныне востребованность антисоветских стереотипов?
Не претендуя на полноту ответа на эти вопросы, хотелось бы тем не менее отметить некоторые специфические моменты, которые в современной России нередко остаются вне поля зрения общественности.
У нас явно недооценивается тот факт, что в эпоху холодной войны cлова «Советский Союз» и «Россия» в английском языке были синонимами. Для советских граждан развал СССР и образование новых независимых государств явился сложным и мучительным процессом национальной самоидентификации. Требовалось время, чтобы даже психологически привыкнуть к понятию «Россия», чтобы перестать мыслить масштабами и категориями Советского Союза. В сознании западных обывателей и даже политических элит рождение новой России имело принципиально иную картину: от «имперского гнета урезанной России» (СССР и Россия – синонимы!) освободились многие народы бывшего СССР.
Именно под таким углом зрения, принципиально отличным от российского, виделись на Западе судьбоносные события начала 1990-х годов на огромном пространстве Евразии.
С распадом Советского Союза, окончанием холодной войны Запад пребывал в эйфории. Казалось, что еще чуть-чуть – и кошмарный бурый медведь в сапогах, фуражке с красной звездой и автоматом Калашникова в когтистых лапах превратится в дрессированного мишку с бутылкой «пепси-колы». Но этого не произошло. Запад вдруг почувствовал, что его ожидания в отношении России оказались обманутыми.
Во-первых, Россия до конца не осудила свое «преступное прошлое». Коммунистическая идеология и практика не были подвергнуты показательному суду, как то имело место с международным трибуналом над фашизмом на Нюрнбергском процессе после Второй мировой войны. В общественном сознании стран Запада фашизм и коммунизм – понятия одного порядка.
Во-вторых, Россия объявила себя правопреемницей СССР со всеми вытекающими отсюда правами и обязанностями. Место в Совете Безопасности ООН, в частности, осталось за Москвой. Потеряв статус сверхдержавы, Россия, по мнению Запада, не избавилась от комплекса сверхдержавности. Это проявлялось в том, что Москва проводила свою независимую политику, нередко выступая против США и их союзников по НАТО.
В-третьих, Россия, по мнению Запада, проигравшая холодную войну, сохранила свое смертоносное «жало» – ракетно-ядерный потенциал, сверхдостаточный не только для уничтожения Запада, но и всей планеты Земля.
ДЕРЖАТЬ ВНЕ ЕВРОПЫ
Первый генеральный секретарь НАТО лорд Исмэй в свое время коротко и удивительно точно сформулировал сущность и цель Североатлантического союза – «держать США в (Европе), держать Германию под (контролем), держать Россию вне (Европы)». Что характерно, эту формулу еще никто не отменял. Ни один из последующих генсеков альянса не дезавуировал эту идею, не подверг ее публичной критике. Формула как бы существует сама по себе, из нее не делают секрета, хотя и обходят молчанием.
Между тем она дает ответы на некоторые принципиально важные вопросы.
Прежде всего НАТО – это единственный механизм, который обеспечивает политическое и прямое военное присутствие США на Европейском континенте. Об этом говорил лорд Исмэй. А если не будет НАТО, то и пребывание американских войск в Старом Свете становится, мягко говоря, непонятным. Ведь Евросоюз не лезет на континент за Атлантическим океаном┘
Идея о том, чтобы «держать Германию под контролем», предполагала недопущение возрождения нацизма. Заслуга ли то Североатлантического альянса, что ФРГ решительно порвала с гитлеровским наследием, – вопрос отдельный.
Далее, формула лорда Исмэя дает ответ на глубокомысленно-наивный вопрос отечественных обывателей (и даже представителей экспертного сообщества!): «Может ли Россия стать членом НАТО?» Конечно же нет! Это будет крахом формулы лорда Исмэя. РФ нельзя пускать ни в Североатлантический альянс, ни в Европу. Кстати, ровно 55 лет назад, 31 марта 1954 года, СССР официально подавал заявку на вступление в НАТО. Запад ужаснулся от самой постановки такого вопроса. Ответ Москве был четким и ясным: «┘Нет необходимости подчеркивать абсолютно нереалистичный характер такого предложения. Оно противоречит самим принципам, на которых строится система обороны и безопасности западных государств┘»
Комментарии – излишни. Ведь СССР одним фактом своего существования делал НАТО в глазах западных налогоплательщиков легитимной организацией.
И еще одна маленькая ремарка: лорд Исмэй в своей формуле употребил слово «Россия», ибо оно, как мы уже отмечали, синоним Советского Союза. Нынешние западные обыватели и не будут разбираться в психологических тонкостях перевода. Для них понятно, что и сегодня нельзя пускать Россию в Европу. Стереотипы живучи┘
REALPOLITIK
Не допускать Россию в Европу – задача чрезвычайно сложная, не имеющая ныне однозначного решения. Это понимают на Западе. Отношение к России у европейских народов и правительств различно. Некоторые относятся с большой долей симпатии. Другие занимают жесткую русофобскую позицию. Но все так или иначе сходятся в одном: отгородиться от РФ, исключить ее из мировых процессов невозможно. А коли так – то необходимо дозировано «вовлекать» Москву до определенных пределов в европейские процессы. НАТО сегодня – тоже один из механизмов такого вовлечения.
С начала 1990-х годов отношения между Российской Федерацией и НАТО начали бурно развиваться по всем линиям: установился политический диалог, оформилось военное сотрудничество, появились научно-технические контакты. И хотя Москву не все устраивало, а расширение альянса на восток вообще вызывало раздражение, стороны находили общий язык. Балканский кризис и агрессия блока против Югославии в 1999 году привели к «замораживанию» взаимодействия между Россией и НАТО по всем линиям. Наступила, хоть и не надолго, «черная полоса», сменившаяся вскоре новым качественным подъемом.
Через девять лет, кстати, ситуация повторилась с точностью до наоборот: на сей раз Брюссель заморозил все контакты с Москвой в ответ на российскую военную операцию против грузинских войск в Южной Осетии в августе 2008 года. Однако и эта «черная полоса» уже близка к окончанию.
Со стороны может показаться, что весь комплекс взаимоотношений России и НАТО представляет собой чередование таких «черных» и «белых» полос, вызывая то взрыв оптимизма и эйфории, то ожесточенную критику в адрес друг друга. Наличие такой вот «зебры полосатой» неизбежно будет констатироваться в дальнейшем. Со своим восточным соседом в Североатлантическом альянсе предпочитают дружественно общаться, Совет Россия–НАТО для этого и создавался. Вступать же в «родственные» отношения (то есть принимать РФ в блок) в Брюсселе вовсе не собираются. Тем более Москва туда сейчас и не просится┘
Эмоции в большой политике неуместны, важны интересы. Эта истина хорошо известна дипломатам и политикам. Обещания, устные обязательства в политике ничего не стоят, хотя и порождают наивные ожидания. Наша страна не один раз оказывалась в таком положении и должна уже, как представляется, смотреть на мир с позиций того, что на Западе именуется Realpolitik. Применительно к взаимоотношениям Москвы и Брюсселя это означает следующее.
Россия не может быть членом НАТО по определению. С приемом РФ в Североатлантический альянс полностью потеряется смысл этой военно-политической организации, рухнут ее идеология и психология.
Россия была, есть и, к сожалению, в обозримой перспективе будет рассматриваться НАТО в качестве потенциальной угрозы, обусловливающей само существование этой организации. Естественно, это не артикулируется открыто, но всегда подразумевается. Чем более решительную и независимую политику будет проводить Российская Федерация, тем больше доводов в пользу укрепления НАТО появится на Западе.
Принятие России в блок невозможно и по чисто технической причине. Наши бывшие союзники по Варшавскому договору и некоторые государства из бывшей «братской семьи народов СССР», которые уже вступили в НАТО, вряд ли проголосуют за это. А все решения в альянсе принимаются на основе консенсуса┘
Так что же в таком случае делать России? Идти на решительный разрыв отношений с НАТО? Подать заявку на вступление в блок? Или плыть по течению?
Ответить на эти вопросы можно будет только тогда, когда мы четко артикулируем свои собственные национальные интересы и будем неуклонно и последовательно их обеспечивать. Нужна та самая Realpolitik, очищенная от каких бы то ни было иллюзий, самообмана, самообольщений.
НАТО – это объективная реальность, которую Россия не может и не имеет права игнорировать. РФ принимает участие в натовской программе «Партнерство ради мира», в некоторых операциях альянса, в частности в средиземноморской операции «Активные усилия» по борьбе с терроризмом. Тем самым Североатлантический блок достигает своей цели – дозированной «вовлеченности» России в обеспечение евро-атлантической безопасности.
В свою очередь, Москва должна определить для себя формы и пределы такого сотрудничества. Например, те же «Активные усилия». Если для России выгодно участие наших военных кораблей в данной операции – надо об этом говорить прямо и с достоинством. Ведь абсолютное большинство российских граждан об этих самых «Активных усилиях» ничего не слышали, и даже мало кто из экспертов может объяснить, что это за борьба с терроризмом в Средиземном море и при чем тут Россия. Если на то пошло, за чей счет наши корабли бороздят далекие от родных берегов воды?
Вывод очевиден: в наших отношениях с НАТО должна быть полная ясность и прозрачность. Умалчивание, недосказанности, игнорирование или искажение фактов в этой области дезориентируют общественное мнение внутри страны, неизбежно порождают вопросы и сомнения.
НЕ ТАК СТРАШЕН БЛОК...
Сегодняшний блок НАТО идет по пути так называемой трансформации, коренным образом меняя свою структуру и функции. Политические функции ныне явно преобладают над военными. Предпочтение отдается длительным консультациям, согласованиям, обсуждениям, поиску консенсуса по различным проблемам внешней политики и безопасности. Военная функция блока во многом является лишь координирующей.
Нельзя забывать тот факт, что у НАТО нет своих собственных вооруженных сил. Военная организация альянса представлена штабами и пунктами управления разного уровня. Говорить о военной мощи Североатлантического союза, суммируя данные о численности войск и вооружений государств – членов блока, не совсем корректно. Под каждую одобренную конкретную акцию или операцию выделяются национальные компоненты войск и сил тех членов альянса, которые готовы и хотят это сделать, кстати, во многом за свой счет. А если такого желания нет? Весной 2003 года США не смогли получить со стороны союзников по блоку единогласной поддержки своим планам вторжения в Ирак и начали операцию силами «коалиции желающих», но не под флагом НАТО.
Силы развертывания альянса, которые у нас по сложившейся традиции называют Силами быстрого реагирования НАТО, ни по своему составу, ни по возможностям вряд ли можно рассматривать как угрозу для России. Они представляют собой многонациональные органы управления (штабы), укомплектованные офицерами государств – членов блока. Регулярно, на основе полугодовой ротации, в состав этих сил выделяются национальные компоненты сухопутных войск и сил авиации и флота. Сухопутный компонент, в частности, представляет собой всего-навсего бригаду. Силы реагирования НАТО скорее можно охарактеризовать как своеобразный учебный центр, в рамках которого штабы и воинские контингенты разных стран учатся действовать совместно. Военные специалисты знают, насколько трудно обеспечить оперативную совместимость разношерстных войск: разные уставы и нормативы, различное вооружение, системы связи и управления.
Налицо еще один важный фактор, ставящий под сомнение эффективность НАТО как военной структуры. Действующий в альянсе принцип консенсуса при принятии решений, несмотря на свой демократизм, неприемлем в критической ситуации, когда необходимо предпринять быстрое и ответственное решение. Чем больше членов блока – тем менее эффективными становятся механизм принятия решений и сама структура блока.
Дарья Гармоненко 
