Виктор Литовкин
Переговоры переговорами, а боевое дежурство не отменяется.
Фото из книги "Оружие и технологии России"
В субботу, 5 декабря, вопреки заявлению министра иностранных дел России Сергея Лаврова подписание нового российско-американского документа об ограничении и сокращении стратегических наступательных вооружений вместо закончившего свои действия в этот день аналогичного Договора 1991 года – СНВ-1, так и не состоялось. Встреча президентов РФ и США отложена, они лишь переговорили по телефону.
Барак Обама и Дмитрий Медведев подтвердили свою приверженность достигнутым ранее договоренностям по стратегическим наступательным вооружениям, посетовали, что их переговорщики не успели согласовать все положения нового документа к означенному сроку, и пришли к единому выводу: хотя СНВ-1 и ушел в историю, но его дух останется определяющим в отношениях между странами до подписания и ратификации нового договора. Что означает «дух СНВ», не смог объяснить «НВО» ни один из опрошенных экспертов.
СКЕПТИКИ ОКАЗАЛИСЬ ПРАВЫ
О том, что новый договор по СНВ не будет подписан к заявленному сроку – 5 декабря, скептикам было понятно еще на летней встрече двух президентов в Москве. Тогда перед утверждением «Совместного понимания по вопросу о дальнейших сокращениях и ограничениях стратегических наступательных вооружений» РФ и США никак не могли прийти к консенсусу, какие цифры занести в будущий документ. Россияне настаивали на том, что у каждой стороны должно быть не более 500 носителей ядерного оружия, американцев это не устраивало. Они хотели ограничить численность своих ракет только 1100 единицами. Возник спор и по поводу количества оперативно развернутых боеголовок на ракетах. США предлагали уменьшить его до предела – чуть ли не до 1000, но мы не желали опускаться ниже цифры в 1500 боевых блоков. Да и то при условии, что Вашингтон откажется от развертывания третьего позиционного района своей стратегической ПРО в Восточной Европе.
Отечественные переговорщики добивались, чтобы в текст «Совместного понимания» было обязательно включено принципиальное для России положение «о взаимосвязи стратегических наступательных и стратегических оборонительных вооружений».
Потому что, если появится стратегическая ПРО, то нужно иметь такое количество боевых блоков, которое в случае чего гарантированно долетит до цели, преодолев выставленную преграду. Если такого барьера не будет, количество ядерных блоков, играющих сдерживающую роль, естественно, может быть уменьшено. Но до определенного уровня. Опять же для того, чтобы ни у кого не появилось соблазна испытать другую сторону, что называется, на прочность.
Противоречие сумели устранить только сами президенты. Они решили зафиксировать интересы обоих государств в «Совместном понимании» в виде рамочного соглашения. Поэтому в первом пункте подписанного 6 июля 2009 года документа (в двух экземплярах, на русском и английском языках) говорится следующее: «Каждая Сторона будет сокращать и ограничивать свои стратегические наступательные вооружения таким образом, чтобы через семь лет после вступления в силу договора и в дальнейшем предельные уровни для стратегических носителей лежали бы в пределах 500–1100 единиц и для связанных с ними боезарядов – в пределах 1500–1675 единиц».
Не идти на такое сокращение боезарядов с верхним пределом 1675 было бы пропагандистски неверно. В Договоре о СНП, который в мае 2002 года подписали Джордж Буш и Владимир Путин, указан нижний предел – 1700. Уменьшение его хотя бы на 25 боезарядов уже можно считать достижением.
ЦЕЙТНОТ ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ НЕСОВПАДЕНИЙ
Но шутки – шутками. А задача найти компромиссы по новому СНВ за считанные месяцы, с апреля 2009 года, когда начались переговоры, по нынешний декабрь, до окончания действия СНВ-1, когда их планировалось завершить, была невероятно трудной. Переговорщики оказались в ситуации цейтнота. Хотя бы потому, что первый договор (СНВ-1) готовился как минимум три года. Причем делегации обеих стран имели опыт нахождения взаимоустраивающих развязок в договорах по ПРО (1972 год), по ликвидации ракет средней и меньшей дальности (1987 год), по соглашению о создании центров по уменьшению ядерной опасности (1987 год), по другим двусторонним документам.
Однако с 2002 по 2009 год никаких переговоров между Россией и США по проблемам сокращения вооружений и контроля за ними не велось. Количество специалистов, до тонкостей разбирающихся в этих проблемах, способных увидеть за той или иной цифрой, даже за поставленной где-то не там запятой, тонкий и далеко идущий умысел, просто не осталось. Вернее – остались считанные единицы. Да и не все они были привлечены нынешним военно-политическим руководством и в Вашингтоне, и в Москве к подготовке нового соглашения. А на тех, кого пригласили, свалилась высочайшая ответственность: надо подготовить документ, который стал бы не декларацией о намерениях, как уже упоминавшийся Договор о СНП 2002 года, а юридически обязывающим и повседневно реально действующим механизмом, способным вдохнуть новую жизнь в процессы контроля, транспарентности и верификации при работе с самым грозным оружием прошлого и нынешнего века – стратегическими ракетами и их ядерными боеголовками.
Ситуация осложнялась еще и тем, что политические элиты – что в США, что в России – не очень четко представляли себе, зачем нам нужен этот договор. Хотя и с разных позиций. В Америке считали и, кстати, продолжают так считать и сейчас (в этом особенно преуспели представители Республиканской партии), что никаких договоренностей по стратегическим наступательным вооружениям с Россией заключать не стоит. Она и так в ближайшее время сократит многие свои стратегические ракеты из-за их возраста. Ее тяжелые жидкостные ракеты (SS-18 Satan и SS-19 Stiletto или Р-36М/Р-36МУТТХ «Воевода» и УР-100НУТТХ «Стилет») с разделяющимися головными частями индивидуального наведения (РГЧ ИН) сами по себе, естественным образом старятся и к обозначенным в новом СНВ срокам так или иначе будут сняты с вооружения. Так зачем «привязывать» эти сокращения к своим? Американской экономике, даже затронутой кризисом, по плечу содержание собственного ядерного потенциала
Российский же истеблишмент, особенно выросший из родного ОПК или приближенный к нему, убежден, что сокращаться уже дальше некуда. Те 608 носителей и 2683 боеголовки к ним (эти цифры мы сообщили американцам в последнем обмене данными к 1 июля 2009 года), которые у нас сегодня есть, гораздо лучше, чем обозначенные в июльском заявлении Обамы–Медведева 500–1100 и 1500–1675. Ему, истеблишменту, с большим количеством ядерного оружия спокойнее, чем с меньшим.
И никого не волнует, что содержание столь большого потенциала, как сейчас, его обслуживание, восполнение ракет и боеголовок, исчерпавших свой гарантийный ресурс нахождения на боевом дежурстве, требуют огромных денег. Сегодня каждый четвертый рубль, отпущенный на гособоронзаказ, тратится именно на эти цели. Директор департамента правительства РФ по обеспечению деятельности Военно-промышленной комиссии Сергей Хуторцев на днях заявил, что Ракетным войскам стратегического назначения (РВСН) в ближайшие два-три года предстоит развиваться в условиях ограниченного финансирования. И «решать поставленную руководством страны задачу оснащения новейшими системами и образцами вооружения РВСН придется в условиях ограниченного финансирования, которые, по нашим оценкам, сохранятся и в 2010, и в 2011 годах, и, наверное, в 2012 году». Так что подписывать новый договор с США – для нас шаг в правильном направлении.
Кроме того, «привязывая» Вашингтон к своим сокращениям, мы получаем прогнозируемые на несколько лет вперед планы развития стратегических вооружений у самой мощной в военном отношении страны мира. Конечно же, опасаясь сюрпризов (выход Вашингтона из бессрочного Договора по ПРО и был таким сюрпризом), но все же рассчитывая на добропорядочность своих партнеров и их верность своим обязательствам. Что дает нам возможность развивать свои стратегические силы – количеством поменьше, но качеством повыше. В соответствии с экономическими возможностями страны. Как пообещал командующий РВСН генерал-лейтенант Андрей Швайченко, «к концу 2016 года ракетные комплексы с продленными сроками эксплуатации в составе РВСН составят не более 20% группировки, новые ракетные комплексы – не менее 80%. Произойдет качественное совершенствование систем боевого управления войсками и оружием. В этот же период будет осуществляться разработка перспективных ракетных комплексов».
Каких именно, командующий говорить не стал. Будем надеяться, что из соображений секретности, а не потому, что предметно говорить пока не о чем.
 Призрак ядерного апокалипсиса все еще тревожит мировое сообщество. Фото из книги «Оружие и технологии России» |
ЖЕНЕВСКИЕ ЗАГОГУЛИНЫ
Но кроме глобально-психологических «препятствий» на переговорах в Женеве, как следовало из сообщений разных источников, выявились и вполне прогнозируемые нестыковки в военных интересах двух договаривающихся сторон. К примеру, Москву не устраивал постоянный контроль американских инспекторов на периметре нашего завода по производству твердотопливных стратегических ракет («Тополь-М», «Булава-30» и РС-24) в удмуртском городе Воткинск.
Представители Пентагона появились там в начале 1990-х годов по условиям Договора СНВ-1. На взаимной основе мы и они должны были отслеживать выход из ворот оборонных предприятий продукции, подпадающей под действие документа. Наши инспектора работали на американском заводе в Магне (штат Юта).
Однако через несколько лет американцы перестали выпускать свои «Минитмены». Запаса, который они сделали для себя по твердотопливным ракетам, им хватит на долгие годы вперед. Кроме того, у них есть другие предприятия, где они могут производить подобные «изделия». Нашим специалистам не осталось ничего другого, как улететь из Штатов. Сидеть возле забора и протирать штаны, не фиксируя никакой продукции, бессмысленно. Ответить партнерам таким же шагом Россия не смогла – Воткинский завод у нас единственный. Поэтому мы не хотели, чтобы новый СНВ предусматривал присутствие американских инспекторов в Удмуртии. И к 5 декабря нынешнего года, сроку окончания действия СНВ-1, они вынуждены были оттуда, что называется, скрипя зубами, уехать.
Не устраивала нас и процедура обмена телеметрической информацией об испытательных полетах стратегических ракет, которая была прописана в СНВ-1. Получается так, что мы проводим испытания и «Тополя-М», и «Булавы-30», и РС-24 и вынуждены предоставлять американцам нешифрованную информацию о том, как ведут себя ракеты на траектории, на какой секунде происходит разделение первой ступени, второй, где и когда отделяется платформа с боеголовками, как и с какой скоростью, на какой высоте летят они к назначенным им целям. А аналогичная информация с испытательных полетов похожих ракет США у нас уже есть. Ничего нового они не делают, и размен новой телеметрии на достаточно старую нам не интересен. Для Пентагона же в новом договоре как раз крайне важно получать те данные, которые его более всего интересуют. Как и возможность на договорных началах ограничивать районы патрулирования наших грунтовых подвижных комплексов «Тополь-М», а потом и трехголовых РС-24, которые мы сможем теперь поставить в боевой строй после окончания действия СНВ-1.
Таких проблем, или, как любил говорить первый президент России Борис Ельцин, «загогулин», достаточно много. Как сумели с ним справиться российско-американские переговорщики, мы сможем узнать только после подписания нового договора.
ОБЕЩАННОГО ТРИ ГОДА ЖДУТ
Обещание парафировать его к 5 декабря оказалось невыполненным. Из Вашингтона поступило сообщение, что не исключено подписание документа накануне 10 декабря, перед тем как президент США Барак Обама прилетит в Осло на церемонию вручения ему Нобелевской премии мира.
А затем речь пошла уже о 18 декабря. Якобы к этому дню переговорщики согласуют текст нового договора – все запятые, точки, термины, чтобы не случилось двоякого толкования или юридически никчемных посулов. Называют даже европейские города, где может произойти историческое событие. Женева или Прага. Но в тех же сообщениях проглядывает и путь к «отступлению» – последним сроком определили уже предновогодние дни. Если учесть, что 25 декабря на Западе начинаются рождественские праздники и каникулы, то представляется, что и эта дата не совсем реальная.
Руководитель Центра международной безопасности ИМЭМО РАН Алексей Арбатов, принимавший, кстати, участие в подготовке Договора СНВ-1, говорил автору: есть опасность, что безрезультатные переговоры по новому соглашению могут затянуться и до майской международной конференции 2010 года по нераспространению ядерного оружия. А это уже катастрофа. Очень многие страны захотят им обладать, если от сокращения стратегических вооружений никак не могут отказаться Америка и Россия.
Очевидно, что согласия между двумя крупнейшими ядерными державами по сокращению и ограничению СНВ с надеждой и разочарованием ждут не только в Москве и Вашингтоне. За президентами Обамой и Медведевым следит весь мир. Могут они держать свое слово или нет.
Дарья Гармоненко 
