Александр Кучеренко
Каждый прыжок с парашютом для десантника – праздник.
Коллаж Екатерины Саратовой
В канун новогодних праздников командующий Воздушно-десантными войсками, Герой России, генерал-полковник Владимир ШАМАНОВ провел брифинг для столичных журналистов, где рассказал о перспективах перевооружения ВДВ на новую боевую технику, об итогах боевой учебы в уходящем году и планах на будущее. Слушал генерала и записывал его ответы на вопросы нештатный корреспондент «НВО» полковник Александр КУЧЕРЕНКО.
– Первый вопрос, Владимир Анатольевич, об организационно-штатной структуре ВДВ. Что они сегодня собой представляют?
– Не хочу оглядываться назад, но все, наверное, помнят о нашем противостоянии с бывшим руководством Минобороны, когда Военный совет ВДВ настаивал на сохранении традиционной русской системы построения войск полкового и дивизионного состава. Поэтому, в отличие от других видов Вооруженных сил, мы сохранили дивизионную структуру соединений. Сегодня это две воздушно-десантные дивизии, десантно-штурмовая дивизия, горная и десантно-штурмовая дивизия в городе Пскове.
ВДВ имеют сегодня четыре соединения дивизионного состава, а также в Ульяновске отдельную десантно-штурмовую бригаду. Это, как многим известно, бывшая 104-я воздушно-десантная дивизия, которая после распада Советского Союза была выведена из Азербайджана. И каждый раз, когда я приезжаю в Ульяновск, где четыре года был губернатором, Совет ветеранов дивизии напрямую ставит вопрос о переформировании бригады в воздушно-десантную дивизию. Это просто настойчивая, каждодневная их просьба, но, как говорится, сегодня как есть – так и есть. Также в составе войск имеются: полк специального назначения в Кубинке, а в Медвежьих Озерах дислоцируется полк связи – это части боевого обеспечения.
Новый министр обороны принял решение о возвращении в непосредственное подчинение главнокомандующих видами и командующих родами войск, начальникам главных и центральных управлений их профильных вузов. Поэтому мы в ближайшее время ожидаем его приказ и постановление правительства о нашем Рязанском десантном училище. Хотя мы никогда не теряли с ним связи. Формировали квалификационные требования, осуществляли входной контроль на вступительных экзаменах, один из моих заместителей возглавлял государственную аттестационную комиссию при выпуске. Поэтому все эти вопросы мы решали в повседневном режиме. Но вместе с тем принятое решение позволит более предметно разобраться с состоянием учебно-материальной базы, с квалификацией профессорско-преподавательского состава и скорректировать при необходимости те или иные подходы.
– А можно уточнить структуру соединений ВДВ? Вас все устраивает или есть планы что-либо поменять?
– Если говорить о составе дивизии, то для нас, безусловно, классическим примером является «троичная система». Ведь в советское время все дивизии были трехполкового состава, а сегодня они двухполкового, что при проведении самостоятельных боевых действий, явно недостаточно. Но если говорить более предметно, после совещаний с начальником Генерального штаба, а также с другими должностными лицами, мы предложили ряд наработок, которые предстоит обсудить и найти пути их решения.
Прежде всего для воздушно-десантной (десантно-штурмовой) дивизии явно недостаточно иметь в своем составе разведывательную роту. И мы совместно с Генеральным штабом готовим предложение по развертыванию разведывательных батальонов.
Это – первоочередная задача. Второе – в каждой дивизии необходимо создавать подразделение беспилотных летательных аппаратов. Это надо было сделать вчера, но мы и сегодня еще к этой задаче не приступали.
Последнее занятие, которое проводил министр обороны на базе центра МЧС «Лидер», показало, что даже в МЧС активно используются беспилотники для тех или иных процессов. Для нас они, конечно, важны с точки зрения ведения разведывательных мероприятий, но сегодня и этого уже мало, потому что надо переходить к БПЛА, имеющим ударные возможности для нанесения огневого поражения по разведанному объекту. Требует своего подхода процесс введения робототехники с точки зрения дистанционно-управляемых роботизированных машин, которые позволяли бы проводить комплекс мероприятий разминирования, преодоления тех или иных препятствий. Причем эти комплексы должны быть малогабаритны и десантируемы.
Следующий вопрос касается внедрения в боевую подготовку войск компьютерных технологий, потому что сегодняшнее противоборство уходит в область «невидимой войны». И для того чтобы знать как можно больше о противнике, нужно уметь проникать в его локальные и многофункциональные сети, уметь, если хотите, разговаривать с ним на одном языке. С этой целью мы добились, чтобы с будущего года абитуриент, поступающий в Рязанское десантное училище, сдавал обязательный экзамен по иностранному языку. Мы к этому шли долго, больше трех лет, но задача моя остается прежней: выпускник Рязанского десантного училища непосредственно к выпуску должен свободно говорить минимум на одном иностранном языке. Лучше, конечно, на двух, и мы к этому будем стремиться, но один иностранный язык – обязательно!
Закладывая новые квалификационные требования, и мы это продекларировали профессорско-преподавательскому составу, мы будем ужесточать требования и к преподавателям, чтобы создать предпосылки обучения по отдельным предметам на 4-м и 5-м курсах на иностранном языке. Потому что без практики иностранным языком не овладеть, а если мы хотим добиться желаемого результата, мы должны менять, в том числе и процессы обучения в вузе. Вот такие планы по организационно-штатным мероприятиям, которые непосредственно касаются войск.
– О боевой технике. Что в этом году поступило в ВДВ, что ожидаете в будущем?
– Техника – это самый сложный вопрос для ВДВ. С автомобильной все более или менее понятно – это продвижение сотрудничества с «КамАЗом» и сегментное сотрудничество с «Уралом». Здесь одно затруднение: у нас в последние два года не было профинансировано завершение ОКР по многофункциональным десантируемым платформам, но сегодня эта корректировка на стадии завершения. И этот процесс можно назвать достаточно оптимистичным.
Более тяжелое положение сложилось по основной базе – бронированной технике. Мое твердое убеждение: войска в большей массе своей, не менее 70%, должны быть на гусеницах. Боевые машины должны быть десантируемыми, машины – плавающими. Весь этот многофункционал давно уже предопределил старые наработки – это модельный ряд боевых машин десанта БМД-4М. О ней много говорилось в последние годы, много споров она вызывала, и споры эти не беспочвенны. Хочу абсолютно ответственно сказать: я не считаю эту машину идеальным изделием. Модернизированные БМД-4М имеют ряд существенных недостатков, и мы о них знаем. Только у меня один-единственный вопрос к нашим оппонентам: а что, вы можете предложить взамен что-нибудь как минимум сопоставимое с этой машиной из отечественного сегмента ВПК? Мне отвечают – нет.
Более того, мы проводили сравнительные оценки с иностранной техникой. Сопоставимые критерии отдельные присутствуют, но по подавляющему большинству, в том числе по боевым характеристикам, БМД-4М превосходит иностранные аналоги. В чем сегодняшняя проблема? Проблема в том, что до конца пока не согласован процесс ценообразования.
Мы обратились к вице-премьеру Дмитрию Рогозину, и он сформировал рабочую группу из Военно-промышленной комиссии, и сегодня она работает с двумя основными ценообразователями – это Тульское «КБП» и «Курганмашзавод», как завод-финалист. Планируем до конца текущего календарного года эту работу завершить. А в последующем, проведя совещание у заместителя министра обороны по вооружению, подготовив соответствующие решения и материалы для доклада министру, защитить эти документы перед комиссией правительства.
Предварительно министром дано согласие на производство к первой половине следующего года 10 единиц БМД-4М и 10 единиц многофункциональных бронетранспортеров «Ракушка», и об этом знают заводы-изготовители.
– А что это за «Ракушка»?
– Это бронетранспортер, который станет модельной машиной для всех специальных машин видов и родов войск ВДВ, то есть продолжится второй этап развития Маргеловской идеологии. Уже сегодня есть отдельные экземпляры – машина РХБЗ, медицинская машина. Это однотипный для всех видов и родов войск гусеничный бронетранспортер.
– А зачем при наличии БМД нужны еще БТРы?
– Потому что есть ПВО, есть РЭБ, которые должны иметь машины управления и многое другое, что составляет единый комплекс войск. Это позволит нам завершить войсковые и государственные испытания и подготовит решения для запуска в производство всех видов требуемой бронетехники. Плюс к этому мы взаимодействуем с частными и государственными производителями автомобильной техники, потому что ряд сегментов разведки, управления, радиоэлектронной борьбы должны иметь большую подвижность. В силу своих специфических действий они больше передвигаются по шоссейным дорогам, чем по бездорожью. Это все и создаст единую идеологию перевооружения ВДВ, которая в принципе сегодня согласована с Генеральным штабом, в основном согласована.
– Владимир Анатольевич, в прессе было много сообщений об успешной апробации на учениях с подразделениями ВДВ «Андромеды». Во-первых, будет ли она в каждой дивизии? И, во-вторых, если вдруг в процессе боевой деятельности командиру-десантнику надо будет управлять какими-то мотострелковыми подразделениями либо наоборот – десантные подразделения попадут под начало офицера-сухопутчика, – окажутся ли системы ВДВ и Сухопутных войск совместимыми?
 Десантники ведут разведку с помощью БПЛА. Фото с официального сайта Министерства обороны РФ |
– Наши системы «Полет-К» и «Андромеда» надо рассматривать как подсистемы ЕСУ ТЗ. Учитывая, что Сухопутные войска испытывают определенные затруднения сегодня в этом вопросе, руководству и прежде всего Генеральному штабу, наверное, придется принимать решение – куда и как двигаться. Я могу только сказать, что система, которая подтвердила свое право на жизнь, это «Полет-К», и те наработки, что сделаны по «Андромеде». Сегодня эта система единственная, которая получила государственное финансирование. Хочу напомнить, что, когда проходили учения «Кавказ-2012», присутствовавший на полигоне «Ашулук» главнокомандующий Сухопутными войсками имел связь в системе видеоконференции и с полигоном «Раевский» и с начальником Генерального штаба по нашей аппаратуре «Полет-К». Я думаю, что комментарии излишни.
– Ну а все-таки, когда начнется ее внедрение? Именно как системы управления?
– Комплексы «Полет-К» у нас есть во всех соединениях, кроме Ульяновской 31-й отдельной десантно-штурмовой бригады. В следующем году мы планируем завершить полную автоматизацию. Более того, я даже поставил вопрос перед руководством Главного управления кадров о ежегодной подготовке для нас до 10 военных специалистов-автоматизаторов.
– Еще один больной вопрос, Владимир Анатольевич. Был период, когда в войсках лейтенантов приходилось назначать на сержантские должности. В этом году, когда состоялся выпуск, вы говорили, что ни одного молодого офицера на сержантскую должность назначать не будете. А те офицеры, которые были назначены раньше, они тоже уже служат на офицерских должностях или пока нет?
– Давайте вспомним предысторию вопроса, как офицеры оказались на сержантских должностях. В одночасье было принято решение, против которого выступал и я, выступали почти все главкомы, только нас не слышали, – офицерские должности перевели в разряд сержантских. Таким образом, вузы, которые готовили офицеров, стали пополнять сержантский корпус. Но сегодня некоторые ошибки исправляются. Какие конкретно? Принято министром обороны решение о восстановлении ремонтных рот и ремонтных батальонов в полках и дивизиях. Соответственно тем офицерам, которые находятся на сержантских должностях, будут возвращены офицерские должности. Есть решение о восстановлении ряда должностей офицеров воспитательных структур, тылового и ракетно-артиллерийского звена.
У нас сегодня еще есть 213 офицеров, которые проходят службу на сержантских должностях, но к концу следующего года, я надеюсь, эту проблему мы окончательно решим.
– Как вы оцениваете эксперимент с профессиональными сержантами и с теми, кто собирается стать сержантами-профессионалами?
– Их пока сложно оценивать, поскольку произошел только первый выпуск. Сегодня я поставил задачу своим подчиненным на пофамильное, если так можно назвать, сопровождение этих людей. Приказал накануне следующего выпуска, за неделю, всех выпускников этого года собрать в Рязанском десантном училище для проведения тестовых испытаний. А для того чтобы провести их через год, дал команду – каждый квартал проводить анонимные опросы и промежуточные тестовые испытания.
Так что посмотрим, что их не удовлетворило в войсках, и все их пожелания постараемся учесть. Я главную задачу поставил перед командирами всех степеней: мы ни в коем случае не должны с таким трудом подготовленных за три года сержантов смешать с общей массой. Потому что, как мне кажется, увеличивая удельный вес этих трехгодичных сержантов, мы должны двигаться к совершенно иному качеству сержантского корпуса Вооруженных сил ХХI века. Иначе и незачем было огород городить.
– И сколько их в ВДВ?
– Сегодня у нас в ВДВ 51 человек.
– Завершается 2012 год. Не могли бы вы подвести его итоги?
– Главный итог 2012 года в том, что все задачи, которые стояли перед войсками, были выполнены с высоким качеством. Начиная с главного события – учения «Кавказ-2012», где принимали участие 98-я воздушно-десантная и 7-я десантно-штурмовая (горная) дивизии. Мы успешно сдали инспекцию, которой была подвергнута 76-я десантно-штурмовая дивизия. За последние четыре года работы инспекции Минобороны в Вооруженных силах не было ни одной положительной оценки, а 76-я дивизия сдала на твердую оценку «удовлетворительно».
Мы приняли участие в учениях КСОР на полигоне «Баграмян» в Армении, где получили высокую оценку от руководителей стран ОДКБ. Провели целую серию международных соревнований и поездок. В частности, в апреле и сентябре на полигонах в Белоруссии и Псковской области провели тренировки с Силами специальных операций Республики Беларусь. В мае приняли участие в совместных антитеррористических учениях с американскими «зелеными беретами» в штате Колорадо, и на следующий год ждем коллег из США на своей территории. Нечто подобное провели с французскими коллегами (которых ждем в Туле весной будущего года) на острове Корсика с воздушно-десантным полком французского Иностранного легиона. Наши делегации посетили части ВДВ ФРГ и Украины. Ждем в будущем году представителей этих государств у нас. Несколько дней назад завершили пребывание в рязанском гарнизоне алжирские коллеги.
Все это говорит о том, что и мы проявляем интерес к тому, как ведущие государства развивают свой аэромобильный компонент, и к нам проявляют интерес иностранные коллеги, принимая участие в тех или иных совместных мероприятиях боевой и оперативной подготовки.
– А какой опыт вы можете перенять у зарубежных коллег? Что-то понравилось, например, в их тактике действий?
– Руководители делегаций представляют достаточно подробные отчеты, которые имеют свою специфику. При желании надо всегда учитывать позитивный опыт своих коллег, а с другой стороны – даже отрицательный – тоже может чему-то научить. Мы имеем сопоставимые показатели во всех нишах, а по целому ряду позиций – это касается в основном средств десантирования техники и грузов – мы их опережаем, причем значительно.
– А что касается индивидуальной подготовки?
– Индивидуальная подготовка не сильно отличается даже у тех наших коллег, которые имеют полностью контрактную армию. Хотя, надо прямо сказать, ограниченный одним годом срок службы накладывает определенные сложности. И задачи, которые ставятся руководством Минобороны и являются уже три года магистральными, – это увеличение удельного веса военнослужащих по контракту. Планируем иметь в войсках не менее 70% контрактников, на данный момент этот процент немного перевалил за 40. Есть и лучшие показатели. В частности, 31-я Ульяновская бригада укомплектована более чем на 57%, хотя и это тоже не предел. У нас есть эксклюзивный артиллерийский полк в Костроме, который укомплектован контрактниками на 92%.
– Недавно в МИДе прозвучало сообщение, что у России есть определенные планы по эвакуации, в случае необходимости, своих граждан из Сирии. Готовы ли ВДВ обеспечить такую операцию?
– Абсолютно ответственно заявляю – готовы. Опыт таких операций у нас уже есть. Это эвакуация российского посольства из Кабула в 1992 году. Если будет команда от Верховного главнокомандующего и министра обороны, мы способны такую задачу выполнить.
