Александр Кудрявцев
В современных боевых действиях без беспилотников порой не сделать и шага. Фото с сайта www.army.mil
В последние годы военно-политическое руководство ведущих зарубежных стран – в первую очередь Соединенных Штатов и их союзников по блоку НАТО – все более активно развивает и апробирует концепции войн нового поколения, известных как гибридные войны, прокси-войны, или войны «по доверенности». При этом о тактике ведения подобных войн, облике многих систем и комплексов вооружений, в том числе и систем управления, связи, разведки, РЭБ, пока еще не получено ясного и четкого представления, как и об их возможностях в условиях гибридных войн, и все это требует более пристального внимания к изучению со стороны экспертного сообщества.
РЕАЛЬНОСТЬ РАСХОДИТСЯ С РАСЧЕТАМИ
В военных доктринах и России, и США наличествуют тезисы о будущих войнах, во многом сходные. В них излагается, что будущие войны будут характеризоваться высокой внезапностью нападения, скоротечностью, огромным пространственным размахом, быстротой маневра войсками и огнем, участием различных мобильных группировок войск (сил), а также широким применением разнообразных эффективных средств поражения с использованием ядерного, обычного оружия и систем на новых физических принципах на земле, море и в воздушно-космическом пространстве.
Реально же российским военнослужащим в последнее время приходилось вести боевые действия в тяжелых и грязных локальных конфликтах, сталкиваясь с хорошо вооруженными и организованными фанатичными формированиями (Таджикистан, Приднестровье, Чечня, Дагестан) или с небольшими, но технически хорошо и на современном уровне оснащенными армиями (Грузия), а также проводить миротворческие и правоохранительные операции (Абхазия, Босния, Косово, Аденский залив).
Ранее, еще в советский период, была война в Афганистане, участие в конфликтах в Африке (Ангола, Эфиопия), во Вьетнаме, на Ближнем и Среднем Востоке, ввод войск в Чехословакию, подавление контрреволюции в Венгрии. Примерно в таких же операциях, но более значительных по масштабу и составу участников, действовали и американские военнослужащие в Ираке, Афганистане, Сомали, Ливии, Косово, Аденском заливе и др. При этом ни та, ни другая сторона не сумели получить опыта «воздушно-космических войн», нереальных для материально-технической основы современных военных конфликтов. Действительность последних двух десятилетий диктовала Соединенным Штатам участие в совершенно иных боевых действиях, в которых им противостояли нерегулярные формирования «городских», «горских» и иных партизан, повстанцев, моджахедов и пр.
ВОЙНЫ «ПО ДОВЕРЕННОСТИ»
После распада Советского Союза, существование которого давало определенную гарантию для сдерживания сил, намеревавшихся решать свои проблемы военным путем, за период с 1991 по 2015 год в мире произошло более 20 крупных военных конфликтов с участием вооруженных сил ряда стран мира, в ходе которых погибло свыше миллиона человек. И это без учета военных конфликтов на постсоветском пространстве и их тоже весьма многочисленных жертв.
Следует особо отметить тот факт, что войны новейшего времени почти всегда носили чрезвычайно кровопролитный характер. В ходе этих войн гибло много военнослужащих регулярных армий, бойцов иррегулярных формирований и особенно много гражданского населения. При этом они продемонстрировали как признаки традиционных военных действий, так и черты новых войн, проявив особенности вооруженного противоборства XXI века. Зарождение и возникновение этих войн подтверждает, что в условиях снижения управляемости современной военно-политической обстановкой военные конфликты возникают внезапно и в неожиданных местах.
Специфика военных действий по опыту анализа событий на Ближнем и Среднем Востоке показала, что регулярные боевые действия стали подменяться серией локальных схваток, интенсивность и продолжительность которых определялись ресурсными возможностями регулярных и нерегулярных вооруженных местных формирований, противостоящих армейским группировкам вооруженных сил США и стран НАТО.
В массовых армиях ХХ века, где планировалось проведение операций с возможностью применения ракетно-ядерного оружия, тактика как составная часть военного искусства носила подчиненный характер. Однако под влиянием изменений в характере военных действий в вооруженных конфликтах новейшего времени командирам, штабам, командованиям тактического звена управления (ТЗУ) потребовалось проявлять такую высокую степень самостоятельности в выборе способов боевых действий, в организации боя, в огневом поражении, которая была бы им несвойственна применительно к условиям массовой войны. Тем самым командирам, штабам, командованиям ТЗУ пришлось создавать условия для выполнения тактических задач и достижения тактического успеха, что стало непременным условием для достижения значимых оперативных результатов. Произошли принципиальные изменения по отношению к тактике по сравнению с ролью и значением тактики в массовых сражениях ХХ века, в которых участвовали многомиллионные армии.
В конечном счете военно-политическое руководство ряда ведущих стран мира независимо друг от друга пришло к естественному выводу о том, что современные войны вести самим стало очень дорого и накладно. Так, военная компания в Ираке обошлась бюджету США почти в 2 трлн долл., а по некоторым данным – и вовсе в 3 трлн долл. Более того, ведение современных масштабных войн между геополитическими центрами силы имеет чрезвычайно высокую степень риска, риска мировой ядерной катастрофы. С прагматической точки зрения членов западного «общества потребления и всеобщего благополучия», это является совершенно не допустимым явлением. Как следствие всего этого появилась идея ведения войн «по доверенности», или прокси-войн (proxy war).
Идея прокси-войн заключалась в том, что международный конфликт между двумя и более геополитическими центрами силы происходит на территориях других стран, зависимых от этих центров силы, с использованием ресурсов выбранных для конфликта стран под прикрытием необходимости разрешения в них острого внутреннего конфликта. В военной терминологии прокси-войн такая страна, «принимающая» на своей территории чужой геополитический конфликт, может называться страной-реципиентом, или, что более справедливо, страной-жертвой. Непосредственными участниками вооруженного конфликта могут быть регулярные вооруженные силы страны-жертвы, различные иррегулярные, парамилитарные формирования, частные военные компании и т.п. Идея прокси-войн была реализована в ряде конфликтов, например в Ливии и Сирии, а еще раньше в Южном Ливане. Однако в интересах повышения результативности прокси-войн, управляемости действиями сторон – участников прокси-войны, возможности влияния на исход событий прокси-войны появилась идея организации гибридных войн (hybrid warfare) как результат «усовершенствования» прокси-войн.
ВОЙНЫ ПРИОБРЕТАЮТ ГИБРИДНЫЙ ХАРАКТЕР
Концепция гибридных войн складывается, с одной стороны, во многом стихийно под влиянием физико-географических условий, раздробленности территориальных образований и участников военных действий (регулярные части, частные военные компании, парамилитарные формирования), многочисленности и разнородности систем вооружения. С другой стороны, она складывается целенаправленно идеологами этих войн под давлением требований установления контроля над прибыльными территориями, разжигания идеологической непримиримости, бескомпромиссности, намеренного ужесточения боевых действий.
Концепция гибридных войн, по замыслу ее идеологов, предполагает умелое и гибкое сочетание следующих основных групп факторов – военных, дипломатических, информационных, экономических. Собственно, в манипулировании содержанием этих групп факторов со стороны геополитических центров силы и заключается гибридность организации и хода ведения современных вооруженных конфликтов.
При этом группа военных факторов имеет очень разноплановый характер. Основной формой ведения боевых действий в гибридных войнах является общевойсковой бой, который в условиях подобных войн отличается большим разнообразием тактических приемов, изобретательностью и нестандартностью их реализации. Но прежде всего бой в гибридной войне – это огневой бой. Значимость огня и его взаимодействие с ударом и маневром в условиях массированного применения систем РСЗО, артиллерийских систем самого различного назначения, массовое применение вооруженными формированиями ПТУР и ПЗРК способствует высокой эффективности общевойсковых подразделений, создает «высокое качество» боя. Стоит отметить, что ни одна из воюющих сторон гибридных войн не испытывала недостатка в боеприпасах.
Боевые действия в гибридных войнах имеют следующие характерные особенности:
– непостоянная и незначительная численность вооруженных формирований воюющих сторон – около 30–60 тыс. человек, в острые моменты вооруженных столкновений кратковременно – до 80–100 тыс. бойцов. Пространство зоны ведения гибридной войны имеет ограниченный размер – от десятков до двух-четырех сотен километров;
– «лоскутно-очаговый» характер боевых действий с сочетанием на одной территории очагов военных действий и повседневной хозяйственной деятельности гражданского населения;
– отсутствие сплошной линии боевого соприкосновения войск. Нелинейное, расширенное поле боя с размытыми границами между фронтом и тылом. К примеру, полоса действий мотопехотной бригады может достигать 100 км при отсутствии сплошной линии фронта. Сами действия воюющих сторон направлены на то, чтобы закрепиться в населенных пунктах с каменной застройкой, взять под контроль дороги, узлы дорог с установкой мощных блокпостов в виде взводных, ротных опорных пунктов;
– растущее внимание к проблеме управляемости частей и подразделений, внедрение принципов сетецентризма, самоорганизующихся сетей. Интеграция разнородных формирований и регулярных подразделений, частей, соединений на тактическом уровне управления (по опыту действий в Афганистане, Ираке – Сирии, на юго-востоке Украины);
 |
| Иррегулярные формирования играют сегодня в вооруженных конфликтах все более активную роль. Фото Reuters |
– резкое увеличение огневой мощи подразделений и частей и, как следствие, снижение плотности боевых порядков;
– высокая маневренность войск, обусловленная двумя основными факторами – растущей мобильностью войск как таковой за счет развития войсковой транспортной основы и сокращением циклов разведки и управления войсками до единиц минут – десятков секунд, что предполагает частую смену позиционных районов, особенно огневыми средствами;
– достижение тактического успеха действиями ротных, батальонных и бригадных (полковых) тактических групп, сочетающих общевойсковые действия с противотанковыми, противовоздушными, противодесантными действиями, а также с ведением радиоэлектронной борьбы при обязательном условии обеспечения их разведданными от всех возможных внешних источников разведки (космической, воздушной, специальной, морской, стратегической). Участники гибридной войны могут не иметь развитых систем разведки, но предоставление разведданных берет на себя центр силы, заинтересованный в конечных результатах подобной войны. Именно так это было в грузино-югоосетинской войне 2008 года, когда все разведывательное обеспечение грузинской стороны взяли на себя США;
– поддержание огневой взаимосвязи между частями и подразделениями на больших расстояниях (30–70 км);
– появление новых приемов в тактике по организации блокирующих действий, в том числе с применением «огневого окаймления», «огневого прочесывания» и др.;
– готовность к ведению боевых действий в городских условиях (в застроенных каменными строениями городах и поселениях Ближнего и Среднего Востока, Донецкого региона), в условиях равнинной и горно-пустынной местности. В условиях интенсивной, нарастающей урбанизации территорий эта тенденция будет только усложняться. Усложнение будет сопровождаться тем, что в урбанизированной обстановке боевые действия часто ведутся на фоне повседневной хозяйственной деятельности местного населения, сопровождаемой функционированием многочисленных объектов гражданской инфраструктуры (коммунальных служб, пассажирского транспорта, средств телекоммуникаций, радио и ТВ, розничной торговли и т.п.);
– способность иметь гибкий, рассредоточенный боевой порядок частей, подразделений с задачей эффективного использования всех видов оружия и боевой техники;
– повышенное внимание к искусному использованию в бою тактических свойств местности;
– сочетание в бою приемов партизанской и контрпартизанской борьбы, а именно – нанесение огневых ударов с близкого расстояния (засады), нападение на воинские колонны, блокпосты (налеты), организация засад на маршрутах движения личного состава и военной техники, массовые минирования районов и маршрутов, используемых вооруженными формированиями;
– организация боевых действий путем создания серий локальных схваток и ведение боевых действий в форме разведывательно-диверсионных действий;
– усиление роли средств мобильного радиосервиса не только для управления войсками, но и для опознавания, оповещения, навигации, взаимодействия, сигнализации вызова, переноса и прекращения огня. Наличие в зоне боевых действий значительного числа радиоэлектронных средств и радиоэлектронных систем гражданской инфраструктуры, по плотности и насыщенности, возможно, значительно превосходящих (в 10–100 раз) число радиоэлектронных средств военного назначения, задействованных в управлении войсками. В связи с этим радиоэлектронная обстановка в регионе вооруженного конфликта будет отличаться особенной сложностью и непредсказуемостью.
Важной отличительной особенностью войн нового поколения является одновременное боевое применение устаревших систем вооружения и современных высокотехнологичных образцов оружия. При этом боевое применение современных технологичных систем вооружения зачастую обеспечивается высококвалифицированными специалистами – сотрудниками частных военных компаний.
Детализируя содержание каждой из отличительных особенностей гибридных войн можно добавить следующее. Начало гибридных войн отличается малым профессионализмом действий сторон и больше соответствует проведению полицейской операции. Это заключается в неспособности организовать сложные общевойсковые действия и централизованное управление, а также решить в полном объеме вопросы боевого и тылового обеспечения. Данный период характеризуется авантюризмом командования различного уровня, допускающего проведение глубоких рейдовых действий в желании нанести противнику значительный ущерб при необеспеченных флангах и неумении деблокировать «котлы», что сопровождается к тому же пренебрежением потерями в личном составе и т.п. Однако та сторона, которая более мотивирована в исходе войны, имеет превосходство в морально-психологическом факторе, начинает опережать противника в уровне тактической и оперативной выучки, способна успешно противостоять противнику, имеющему многократное преимущество и по личному составу, и по боевой технике. Более того, уступая противнику в численности, эта сторона начинает проводить оборонительные и наступательные операции, блокировать и уничтожать группировки противника.
ЛИНИЯ ФРОНТА ТЕРЯЕТ СМЫСЛ
В гибридных войнах при недостаточной численности войск, низкой плотности войск сложно обеспечить сплошную линию соприкосновения, созданную инженерными сооружениями, линиями окопов и траншей, занятых личным составом. Линия соприкосновения обозначается блокпостами, которые со временем превращаются во взводные и ротные опорные пункты. Отсутствие сплошной линии боевого соприкосновения способствует проникновению в зону действия противника в большом количестве разведывательно-диверсионных групп, различных самостоятельных ударных групп, партизанских групп из «инициативных местных жителей», криминальных банд, банд мародеров, торговцев оружием, людьми, археологическими ценностями и др.
Весь этот пестрый набор формальных и неформальных подразделений способен выполнять или специальные разведывательные задачи, или диверсионные задачи, или задачи наведения авиации, артиллерии противника, установки необслуживаемых малогабаритных станций помех, а также осуществлять хакерские атаки и др. Действовать они могут или из идейных соображений, или за вознаграждение, или «по доброте душевной». Но в любом случае это явление может иметь массовый характер и поэтому наносить значительный ущерб системам управления и связи, войсковому тылу и гражданской инфраструктуре.
По этой причине наиболее уязвимы в такой ситуации оказываются системы управления и связи, построенные по «классическим» схемам и на крупногабаритной автотранспортной базе, с узлами связи на десятках командно-штабных машин с десятками километров полевых кабелей. Особой угрозе подвергаются пункты управления и узлы связи, построенные по модульному принципу, поскольку существует высокая вероятность установления на линиях радиосвязи между ними малогабаритных необслуживаемых станций радиопомех, действующих в заданном секторе и дистанционно включаемых и выключаемых. Установка таких станций помех не является каким-то уникальным явлением, наоборот, оно может стать массовым и рутинным. Напрашиваются технические решения по сокращению массогабаритных размеров полевых средств управления и связи и унификации их внешних отличительных признаков, так как в условиях гибридной войны любая автотранспортная единица, имеющая нетиповые признаки, является объектом поражения.
Масштабность применения радиоэлектронных средств (РЭС) может составлять тысячи и даже десятки тысяч излучающих средств. Высокая функциональность и важность современных радиоэлектронных средств и систем, сокращение времени на реализацию циклов обнаружения и циклов управления средствами огневого поражения диктует, что каждое из радиоэлектронных средств, группа РЭС со своими координатами и характеристикой «свой-чужой» становятся объектами огневого поражения в реальном масштабе. Средства тактической разведки включаются в управление огневым поражением. Массированное уничтожение радиоэлектронных средств самого различного назначения – станций радиосвязи, радиолокационных станций, узлов коммутации – становится «фирменным» признаком гибридных войн. Борьба на взаимное уничтожение радиоэлектронных средств воюющими сторонами в гибридных войнах лишает их управляемости в привычном понимании, предполагает поиски нестандартных решений и технических средств, подходов к радиомаскировке. Это же по-новому ставит вопросы о принятии решений и ответственности за целераспределение и поражение объектов.
Становится реальностью массовое применение беспилотных летательных аппаратов (БЛА) и беспилотных авиационных комплексов (БАК) в боевых действиях. Многофункциональность применения БЛА уже стала реальностью. Но особое предназначение беспилотных летательных аппаратов и беспилотных авиационных комплексов видится пока все же в решении разведывательных задач. При этом в ходе гибридных войн идет поиск и отработка тактических приемов действий БЛА, решения задач обеспечения их живучести, а также соизмерения их жизненных циклов с затратами на создание, боевую эксплуатацию и с размерами ущерба, наносимого противнику применением беспилотных летательных аппаратов (комплексов). Поскольку номенклатура разрабатываемых БЛА достаточно большая, разработчиков БЛА немало, взглядов на применение БЛА еще больше, то участие БЛА в гибридных войнах от самых разных мировых производителей, можно сказать, надежно обеспечено.
Высокая насыщенность боевых порядков воюющих сторон переносными средствами противотанковой и противовоздушной борьбы (противотанковые ракетные комплексы и гранатометы, а также переносные зенитные ракетные комплексы) дает своеобразные качественные результаты. Массированное применение танков успешно отбивается пехотными подразделениями, умело сочетающими применение противотанковой артиллерии и противотанковых управляемых ракет даже при многократном, на порядок, численном превосходстве противника. После ряда серьезных потерь танков, в том числе и современных типа «Абрамс» на Ближнем Востоке от современных российских ПТУР «Корнет-Э», танки стали применяться только при сопровождении крупных сил пехоты или же единично, но в роли кочующего танка-снайпера. Применение переносных зенитных ракетных комплексов при незначительной численности воздушной группировки в десятки самолетов (значительная группировка имеется лишь у Соединенных Штатов) позволяет уничтожить воздушного противника на высотах до 5000–6000 м или нейтрализовать его, загнав на высоты, с которых применение авиационных средств поражения становится малоэффективным.
Отличительным признаком гибридных войн является то, что на их ход могут извне оказывать воздействие центры силы, заинтересованные в том или ином исходе гибридной войны. Действенным методом, реализующим фактор управляемости гибридных войн, является искусственное образование точек бифуркации в устоявшейся череде событий военных действий с целью активизировать или переломить ход событий или с целью привлечения к действиям в гибридной войне новых спонсоров или участников, внимания международных финансовых институтов, институтов власти, бизнеса. Напомним, что под бифуркацией понимается приобретение динамической системой нового качества при малом изменении ее параметров. Искусственное образование точек бифуркации является одновременным, совместным (гибридным) проявлением усилий военных, дипломатических, информационных органов воюющей стороны и поддерживающего ее центра силы.
В результате взятая на вооружение стратегия создания крупномасштабных провокаций с большим числом жертв и пострадавших (в терминологии теории систем – бифуркаций, катастрофических скачков по перестройке сложившихся системных отношений) становится активным опосредованным оружием гибридных войн. Это «универсальное оружие» является результатом работы организаций западных аналитиков по типу Stratfor (Strategic Forecasting – можно перевести с английского как «Стратегическое прогнозирование»), по системному поиску уязвимых мест в действиях сторон в гибридных войнах. На их основе формируются деструктивные воздействия в виде соответствующих бифуркаций с последующим проведением согласованных мероприятий в дипломатической, экономической и информационной сферах по дискредитации и поражению в гибридной войне противостоящей стороны и стоящего за ней центра силы. Целью таких действий является стремление к постоянной подконтрольности развития событий со стороны центра силы в гибридных войнах вплоть до остановки конфликта, получения передышки и запуска конфликта с новой силой.
Таким образом, весь мир – а вместе с ним и Россия – вступает в сложную эпоху опосредованных войн, циничных по своей сути и нарушающих исторически общепринятые нормы ведения войн. Эти войны нового тысячелетия ведутся по правилам, устанавливаемым доминирующими мировыми центрами силы в интересах нанесения конкретного ущерба своим противникам и конкурентам.
