Алиса Бецкая
Нынешний союз серпа и молота находится в том же состоянии, что и монумент рабочему и колхознице,– в аварийном.
Фото Василия Проханова
Когда социалистическая революция победила в одной, отдельно взятой стране, лучше всего о положении крестьян в те развеселые годы сказал потом один из героев фильма "Чапаев": "Белые придут - грабят, красные придут - грабят. Куды бедному крестьянину податься?" Как ни странно, этот вопрос сохранил актуальность до наших дней. Даже приобрел небывалую остроту. Перед лицом явного вымирания российской деревни ответ на вопрос "С кем вы, мастера земледелия?" становится архиважным. Налево пойдешь - к Зюганову попадешь, направо пойдешь - капиталисты замучают. Прямо пойдешь - а куда это, прямо?
Нынешний союз серпа и молота находится в том же состоянии, что и монумент рабочему и колхознице, - в аварийном. Стремление молотобойцев к единению под их руководством понять можно - такую электоральную базу, как 40 миллионов жителей сельской России, потеряешь - сам налево пойдешь. А вот труженикам серпа и орала зачем под молотом сидеть? Предвыборная интрига, как поссорились Михаил Иванович с Геннадием Андреевичем, сиречь председатель Аграрной партии Лапшин с председателем КПРФ Зюгановым, - только верхушка айсберга, в основании которого - острейшие противоречия интересов пролетариата и крестьянства.
Не зря классик мирового пролетарского движения относился к крестьянам подозрительно и своими союзниками числил в лучшем случае деревенских люмпенов - безлошадных батраков и выпивох из избушек на курьих ножках. Крепкий справный сельский хозяин казался вождю пролетариата замаскированным врагом, прячущим от нужд революции зерно, а для своих нужд - обрез. Многочисленные крестьянские восстания против продразверстки и прочих причуд "революционной справедливости" показали, что сельским труженикам в отличие от пролетариев есть что терять. И за свою собственность они готовы бороться.
Выдвинутый в 1917 году лозунг "Земля - крестьянам" коммунисты задвинули обратно раньше, чем объявили о победе социализма. Раскулачивание сломало становой хребет сельского хозяйства России и стало причиной немалого голода. Но лес рубят - щепки летят. Главного результата большевики временно добились - уцелевшие после раскулачивания сельские труженики согласились вести хозяйство коллективно, под руководством товарищей-коммунистов.
Впрочем, руководство товарищей заканчивалось там, где начиналась ответственность. Если досрочный, согласно мудрому распоряжению партии, сев приводил к вымерзанию всходов, то, по российской традиции, за все отвечал мужик. В спектаклях с укрупнением-разукрупненим колхозов, выселением "неперспективных" деревень, разведением кукурузы за Полярным кругом, как и покорением целины в ущерб забытому Нечерноземью, крестьянин принимал участие на правах крепостного актера театра графа Шереметева. Колоссальными средствами, затраченными в советское время на сельское хозяйство, часто распоряжались большие начальники с образованием вроде паровозного техникума или Высшей партийной школы. Их солидный партийный стаж позволял и не знать, "как у нас там сеют брюкву, с кожурою али без?"
Когда эти политически бескомпромиссные эксперименты привели к пустоте на советских продовольственных прилавках, КПСС, как барин-режиссер, приняла "продовольственную программу" и велела накормить страну. Но к тому времени получившее паспорта крестьянство радостно проголосовало за "продовольственную программу" ногами, пополняя ряды городских пролетариев. Именно неуспех прокорма всего населения СССР во многом привел к тому, что страна в 90-е годы прошлого века решилась на слом коммунистического режима "до основанья". "А затем" уже обнаружили, что изобильные продовольственные прилавки - еще не гарантия полных холодильников и сытых желудков. Но это была уже история новой России, а не СССР.
А в новой России КПРФ в аграрном вопросе продолжила лучшие традиции КПСС. Крестьянские мечты о "земле и воле" натолкнулись на идеологическую платформу коммунистов "земли и воли не давать". Когда в 1993 году Аграрная партия, получив на выборах в Государственную Думу более 8% голосов избирателей, заявила себя как реальную политическую силу, КПРФ проделала обычный для большевиков трюк, проверенный еще в 1917 году. "У лисы была избушка ледяная, а у зайца - лубяная". В знаменитой народной сказке роль зайца, по простоте душевной пустившего в свой дом лису и обнаружившего, что он теперь там больше не живет, явно досталась Аграрной партии. Измученные посткоммунистическими реформами и обнадеженные союзом "Лапшин - Зюганов" селяне стали добросовестным политическим ресурсом КПРФ.
Предложенный после 1993 года аграриям союз серпа и молота как братское объединение против "дикого капитализма" просуществовал ровно столько времени, сколько потребовалось коммунистам для решения своих задач, в частности перетягивания на себя сельского электората. Богатый политический опыт коммунистов легко позволял переигрывать не слишком искушенных в интригах аграриев. Пока крестьяне переживали головокружение от успехов 1993 года, коммунисты, изящно переманив харизматика Харитонова, подготовили раскол аграрной фракции в Госдуме. Простодушные аграрии в итоге обнаружили, что уже не только не имеют в Государственной Думе реального представительства, но и не могут через союзников-коммунистов продвигать насущные для селян политические решения.
Но и ожидать от коммунистов прокрестьянского рвения было по меньшей мере наивно. В странах, которые принято называть цивилизованными, где уважение к земледельцам - неотъемлемая часть государственной политики, аграрные партии много десятилетий занимают видное место в парламентах и не сливаются ни с коммунистами, ни с социал-демократами. Аграрные партии сформировались как партии традиционных ценностей. Борьба коммунистов за всеобщее равенство мужчин и женщин, города и села, Ленина и партии, Сциллы и Харибды вкусам аграриев не соответствует. Интернационализм пролетариата плохо сочетается с традиционалистским национализмом крестьян. В нормальном политическом процессе каждое из этих направлений имеет собственную экологическую нишу и продвигает свои групповые интересы, блокируясь только по отдельным вопросам.
Политическая стабильность, национальные особенности традиционного землепользования, защита внутренних рынков - вот приоритеты аграриев. Конечно, все это теория. Но правильная теория неизбежно порождает практику. А практика такова - союз серпа и молота распадается. Скульптор Вера Мухина, отнюдь не любившая советскую власть, ваяла свой монумент как каверзу, насмешку, театр абсурда. Советская власть этого благополучно не заметила и сделала гигантского монстра символом эпохи. Но всякой политической эпохе приходит конец, и приходится заново выстраивать систему сдержек и противовесов.
Еще год назад руководству КПРФ явно казалось, что коммунисты успешно монополизировали должность главного защитника крестьян. В стране с генетически аграрным мышлением, где треть населения - сельские жители, а большая часть остальных двух третей так или иначе связь с деревней не утратила, это залог политического успеха. Спрос на политическую идею аграрного толка никуда не исчезал. Просто эту экологическую нишу, как лиса заячью избушку, успешно занимали коммунисты.
Случилось страшное. Для КПРФ, разумеется. Аграрии медленно, но верно стали осознавать себя самостоятельной политической силой, с собственными интересами и видовыми особенностями. Еще год назад мирно пребывавшая в политическом забвении, Аграрная партия России переживает второе рождение. По каким-то сусекам крестьяне наскребли деньжат и исполнились решимости пройти в Государственную Думу нового созыва отдельно от коммунистов. Мало того, они уже презентовали глобальную политическую идею под маркой АПР с громким названием "Новая аграрная политика". На давний, плохо удовлетворенный спрос сельских избирателей появилось реальное предложение. Что вполне может привести к массовому исходу из КПРФ рядовых сельских коммунистов, не избалованных заботами Коммунистической партии. Им теперь есть "кому нести печаль свою".
Понятно, что КПРФ голоса сельских избирателей без боя не отдаст. Но это - кто кого. Недавно Михаил Лапшин красочно обозначил предел возможной радикализации аграриев: "Когда у крестьянина отбирают землю, у него остаются вилы". Против такого аргумента булыжник как оружие пролетариата вряд ли будет более эффективен.
Осознает ли Михаил Лапшин, что, порывая с коммунистами, он движется по воле естественного исторического процесса, не важно. Важно, что началась реальная самоидентификация аграрных политиков. Рано или поздно это приведет их к полному размежеванию с коммунистами, и тогда в парламенте прочно займет место весьма неуживчивая и влиятельная фракция Аграрной партии.
В свете последних событий недавнее выступление Михаила Лапшина в "Труде" под заголовком "Сдавайте валюту аграриям, господа олигархи!" кажется символическим. Может быть, Ходорковский и впрямь напрасно помогал коммунистам и "яблочникам"? Отдал бы свои капиталы на возрождение отечественного сельского хозяйства, никакая бы Генпрокуратура его и пальцем не тронула. Вилы и земля - это серьезно. Будущее явно за союзом земли и капитала, а не серпа и молота.
