Артур Пятницкий Диалектика социально-политических и технологических сторон модернизации стала предметом нашего разговора с руководителем отделения культуралогии ГУ-ВШЭ Виталием Куренным.
– Виталий Анатольевич, все вроде бы согласны с тем, что культура очень важна для настоящего и будущего любого общества. Тем не менее культурная проблематика – всегда поле идеологических битв.
– У нас идет дискуссия – частично явная, частично скрытая – между представителями двух позиций. Одна позиция заключается в том, что модернизация является первичной по отношению к политическим и социальным переменам. Я напомню мысль Медведева о том, что демократия невозможна без определенных технических достижений. Здесь он озвучил позицию тех, кто полагает, сначала нужно провести технологическое перевооружение, а потом уже делать все остальное. Понятия «модернизация» и «технологии» в этой системе координат в определенной степени уравниваются. А уже на основе достижений модернизации формируется политическая культура – например, демократия. Вторая позиция исходит из того, что никакой технологический рывок, никакая модернизация невозможны без определенных преобразований в социокультурной и политической сферах.
– А вы к какой из позиций склоняетесь?
– Мне представляется, что эта дилемма не совсем корректна. Прежде всего наша модернизация всегда носит характер догоняющий. Мы заимствуем технологии, причем не только материальные, но и социальные – структуру знания, правовые и политические учреждения. Поэтому для правильного ответа на вопрос о приоритетности социально-политического или технологического необходимо понять, что из себя представляет наше современное общество. Что оно есть безотносительно наброшенной на него сетки заимствованных социальных и культурных институтов.
Для этого требуется серьезно осмыслить, что есть модерн, современность, что такое модернизация. Мне кажется, что понимание модернизации как либо технологического, либо политического феномена совершенно недостаточно. Модернизация – емкое, комплексное понятие, ключевое для современной культурологии и для современной социальной теории.
– Поняв это, мы, может быть, осознаем, что же все-таки мы собираемся догонять, что заимствовать?
– Сегодняшнее технологическое отставание является драматическим, при том что технологическая составляющая – действительно базовая для модернизационного проекта. Способ организации труда, характер производственных отношений, несовершенство в этих сферах обществом осознается. Конечно, преодолевать отставание стремятся через модернизационный трансферт, который касается не только технологий, но и включает социальные, в частности, менеджериальные схемы. Также мы пытались заимствовать политическую систему с парламентом, президентом и так далее. Но насколько это работает? И если работает плохо, то что тому причиной? Причина в том, что мы неправильно ставим диагноз. Полагать, что дело в немодернизированности общества, – большое заблуждение. В постсоветский период мы пережили эпоху демодернизации социальных отношений. Cоветское общество было в достаточной мере модернизированным, а по каким-то параметрам и сверхмодернизированным. Общество массового потребления, массовой доступности жилья. В высокой степени атомизированное, что мы сейчас расхлебываем. Просвещенное – а это важнейший элемент модернизации. Сегодня мы переживаем масштабную десекуляризацию, это антимодернизационный процесс. Восстанавливается патерналистская культурная модель, которая проецируется и в сферу политики. Посмотрите на состояние массового мировоззрения. Там широко представлены элементы, которые вроде бы были изжиты уже в эпоху Просвещения: гороскопы, астрология и прочее.
– В чем же причина?
– В целом необходимо понимать очень важную вещь: процесс модернизации не является линейным, это не прогресс, как его мыслили в XIX веке. Модернизация порождает очень мощные антимодернизационные феномены. Антимодернизационные судороги общества – продукт самой модернизации. Некоторые социальные и культурные явления на первый взгляд кажутся недемонтированными остатками традиционного общества, а в действительности являются специфическими проявлениями именно модерна. Скажем, модернизация для отдельной личности сопровождается ситуацией неопределенности. Не существует структур, которые онтологически гарантировали бы ваше положение и перспективы. Эта неопределенность порождает желание восстановить то, что обычно представляется архаикой: например, авторитарную власть. Создать инстанцию, которая будет давать всем гарантии. Это не признак патриархальности, а как раз следствие модернизированности. Мангейм говорил: антидемократизм есть порождение процесса модернизации.
Нам надо начать мыслить в иных терминах. Для осуществления модернизационного проекта следует ставить задачу создания инфраструктуры современного. Институты – часть инфраструктуры. Если государство не может обеспечить функционирования этих институтов – оно обречено.
