Наука как чистая эротика

И куда пойти думающему человеку среди этой мешанины всемирного борделя тела и плоти и всемирного насилия над ними? Конечно, в науку.
Фото Андрея Ваганова

Откройте платоновский «Пир». Почитайте. Это не так сложно, хотя бы потому, что он представляет собой довольно короткий по объему текст. И интересно, так как речь в нем идет о любви и эротике. Точнее, о том, что собой представляет Эрот. Как все платоновские тексты, «Пир» – это беседа склонных к умным разговорам граждан греческого полиса, в центре которой находится Сократ, являющийся, говоря на современном жаргоне, их модератором и всегда в своей речи подводящий итог интеллектуальному времяпрепровождению.

В «Пире» заключительная речь Сократа уже в своем названии подводит предельно краткий итог. Так и написано: «Цель Эрота – овладение благом». А что это за благо, объяснила ему, по словам Сократа, женщина-мантинеянка по имени Диотима. Платоновский Сократ так и говорит: «...А Диотима-то и просветила меня в том, что касается любви». Диотима завершает свое наставление следующей сентенцией: «Вот каким путем нужно идти к любви – самому или под чьим-либо руководством: начав с отдельного проявления прекрасного, надо все время, словно бы по ступенькам, подниматься ради самого прекрасного вверх: от одного прекрасного тела к двум, от двух – ко всем, а затем от прекрасных тел к прекрасным нравам, а от прекрасных нравов к прекрасным учениям, пока не поднимешься от этих учений к тому, которое и есть учение о самом прекрасном, и не познаешь наконец, что же это – прекрасное. И в созерцании прекрасного самого по себе, дорогой Сократ, только и может жить человек, его увидевший».

Сам платоновский Сократ заканчивает свою речь обращением к собеседникам: «Вот что – да будет и тебе, Федр, и всем вам известно, рассказала мне Диотима, и я ей верю. А веря ей, я пытаюсь уверить и других, что в стремлении человеческой природы к такому уделу у нее вряд ли найдется лучший помощник, чем Эрот. Поэтому я утверждаю, что все должны чтить Эрота, и, будучи сам почитателем его владений и всячески в них подвизаясь, я и другим советую следовать моему примеру и, как могу, славлю могущество и мужество Эрота».

Читатель, смогший прочесть написанное выше, без труда поймет, что сократовское понимание эротики не имеет ничего общего с ее современным пониманием, когда под эротикой понимаются только плотские реалии секса и его производной – порнографии. И в торжестве этой доминанты, многократно усиленном сексуальной революцией 60–70-х годов прошлого века, решающую роль играет современное искусство, построенное на тотальной эксплуатации тела и превратившееся в настоящее сюрреалистическое чудовище, восприятие которого вызывает только чисто физиологические реакции.

Не в последнюю очередь все это случилось благодаря научно-технической революции. Ее достижения с технической точностью демонстрируют только одно свойство подавляющей части человечества – эксгибиционизм, когда плотское и телесное, умноженное и размноженное революцией в средствах передачи информации, лишилось всякой тайны и обнаружило всю свою ограниченность и убогость. В результате, куда ни ткнешься, – лишь разговоры о геях, лесбиянках... и что женская красота продается как никогда хорошо, хотя «гарем» под названием «Оборонсервис» доказывает это и без разговоров.

А если и захочешь увидеть какую-либо альтернативу, то наткнешься на религиозный фанатизм, парадоксальным образом и тоже благодаря революции в средствах передачи и обработки информации оборачивающийся все тем же торжеством тела и плоти, но уже кровавых и искалеченных. И куда пойти думающему человеку среди этой мешанины всемирного борделя тела и плоти и всемирного насилия над ними?

Конечно, в науку. И прежде всего в физику, так как она является единственной точной наукой о законах природы. Поэтому, строго говоря, физика не связана с жизнью, в известном смысле возникшей только из-за ошибок Природы. Тем самым она является единственным занятием, в котором, следуя Сократу, а точнее, Платону, человек овладевает благом «созерцания прекрасного самого по себе». В этом смысле Эрвин Шредингер в своем стремлении связать физику и жизнь (его известная и замечательная книга так и называется «Что такое жизнь с точки зрения физики») невольно попытался лишить ее чистой сократовской эротичности, в которой обладание благом не связано ни с какой живой формой природы.

Чистая сократовская эротичность реализуется только в занятии физикой, и прежде всего экспериментальной. Недаром теоретик Планк заметил, что «в физике существует только то, что можно измерить». Процесс подготовки физического эксперимента включает в себя все ступени, перечисленные выше в сократовской речи.

На первом этапе экспериментатор отталкивается от «эмоции», то есть от телесного (точнее, «прекрасных тел»), когда в жарких и живых дискуссиях рождается идея эксперимента, затем он переходит к «прекрасным нравам» и «прекрасным учениям», то есть пытается организовать грамотную постановку эксперимента, более всего напоминающую процедуру умелого ухаживания за женщиной. И здесь не все зависит даже от самого «прекрасного учения», то есть правильной и грамотной организации эксперимента. Нужна еще благосклонность Природы и ее посредника Эрота, приходящими или не приходящими в виде Удачи.

Но если они не обойдут физика-экспериментатора, тогда-то и приходит к нему мгновение наивысшего эротического удовольствия – когда, чаще всего неожиданно, перед ним на экране его монитора выплывает то самое прекрасное, блага обладания которым он все время хотел достичь, даже не представляя себе до конца, как оно выглядит. И тогда-то он и постигает то самое «прекрасное само по себе», которым «только и может жить человек, его увидевший».

Именно в указанном эротическом удовольствии остался основной смысл занятия физикой, когда все великие открытия сделаны и ничего принципиально нового открыть уже не удастся. Ибо Природа и Эрот щедры и бесконечны в производстве «прекрасного самого по себе».

Отмеченной эротичностью не обладает занятие теоретической физикой, при всем ее важном значении, – она останавливается на создании «прекрасных учений» и лишена блага обладания «прекрасного самого по себе». В результате современная теоретическая физика – это всего лишь игры тщеславного человеческого ума, мечтающего о великих теориях, которых никогда не будет, потому что их невозможно «измерить». И многие, даже высококлассные теоретики, стали оправдывать эти игры, либо фактически переходя на язык любителей астрологии и НЛО – когда, к примеру, вполне эфемерный хигсовский бозон начинают называть частицей Бога, – либо инновационной порнографией.

Тем самым они стали подпитывать своим авторитетом огромную ораву безграмотных физиков-порнографов – как теоретиков, так и экспериментаторов, получающих заурядное сексуальное удовольствие от манипулирования многочисленными эффектными брендами (последние из них – хигсовский бозон, майорановский фермион, топологический изолятор, темная материя) или инновационной лжи. Так и хочется бросить в глаза этим порнографам от физики: «Красавице платье задрав, видишь то, что искал, а не новые дивные дивы».