"Японский гороскоп" для ЦРУ

	Юрий Тотров (слева) с военно-морским атташе США капитаном первого ранга Марвином Дьюком на ежегодном приеме, устраиваемом премьер-министром Японии по случаю цветения сакуры. Токио, 1976 г. Фото из архива автора

- Несколько лет назад один из американских журналистов предложил мне издать книгу автобиографического характера с условием, что в ней обязательно должна быть подробно описана система, по которой КГБ с высокой точностью устанавливал принадлежность американцев к разведке, в частности, к ЦРУ и Агентству национальной безопасности. За это мне предлагался весьма крупный гонорар, порядка полумиллиона долларов, плюс рекламная поездка по Штатам. Я отказался, объяснив, что секретами не торгую. У меня нет никаких сомнений: сведения о наличии в прежнем Управлении "К" разведки КГБ такой системы попали в Лэнгли от предателей из числа бывших наших сотрудников - Левченко, Гундарева, Спирина и других. Однако ЦРУ стало известно о разработанной мною методике лишь в общих чертах, детали же остаются для американцев загадкой. А суть была в том, что не успевал еще какой-то их сотрудник добраться до места нового назначения, как в штаб-квартире советской разведки в Ясенево уже имелась о нем почти вся необходимая информация. Поэтому я и был зачислен в "теневые кадровики", о чем мне впоследствии, смеясь, рассказывали некоторые из бывших американских разведчиков, в свое время раскрытые именно с помощью нашей системы.

- Калугин до 1979 года был начальником Управления "К", в котором я работал. Раскрытый в его книге справочник по ЦРУ - лишь один из многих "продуктов" данной системы. Это результат работы нашего подразделения как части управления внешней контрразведки ПГУ. Могу вкратце коснуться истории разработки данной системы выявления иностранных разведчиков и прежде всего тогдашних сотрудников спецслужб США.

- Прикрытия, которыми пользуются сотрудники ЦРУ, условно делятся на две категории - официальные и неофициальные ("глубокие"). К официальным относятся должности, предоставляемые в распоряжение ЦРУ госдепартаментом, информационным агентством ЮСИА, Управлением международного развития, Корпусом мира, Министерством обороны и другими государственными ведомствами США. Разведчики, действующие под таким прикрытием, как правило, защищены дипломатическими паспортами или хотя бы служебными. Сотрудники Лэнгли, имеющие "глубокое" прикрытие, то есть работающие под видом бизнесменов, журналистов, аспирантов, представителей любых других общественных или частных организаций, не получают дипломатического иммунитета в стране пребывания. И тем самым рискуют в случае своего провала оказаться под арестом.

С первых дней существования ЦРУ так повелось, что самыми распространенными прикрытиями - как с точки зрения безопасности, так и для получения дипломатических привилегий - для американской разведки были должности сотрудников госдепартамента в зарубежных представительствах США. Естественно, имена посланцев Лэнгли не могли не присутствовать в диплистах, списках сотрудников посольств и консульств Вашингтона в различных странах. Их биографии (легенды) включались в ежегодно обновляемый "Биографический справочник" (своего рода "Кто есть кто?") служащих госдепа. Наши органы разведки и безопасности предпринимали шаги с целью выявления сотрудников ЦРУ, однако в целом решать эту задачу по многим причинам было весьма нелегко.

Хочу подчеркнуть, что для американцев решение аналогичных задач в отношении сотрудников КГБ значительно упрощалось. В их распоряжении всегда имелись установочные данные и фотографии практически на любого гражданина СССР, выезжающего на Запад, за пределы соцстран в служебную командировку, туристом или по частному приглашению. Такие материалы ЦРУ на регулярной основе получало через спецслужбы дружественных или союзных США государств. Кроме того, американцы без особого труда добывали списки пассажиров различных авиакомпаний, морских и океанских судов, услугами которых могли пользоваться советские разведчики. У ЦРУ были и другие возможности, для нас недоступные. И все же поначалу никем не скоординированные усилия по выявлению сотрудников Лэнгли в разных подразделениях ПГУ предпринимались и давали некоторые результаты.

- Еще в 1961-1962 годах, работая в одном из линейных региональных отделов ПГУ, я пытался определить истинную ведомственную принадлежность американцев, встречавшихся с нашими источниками из числа японцев. Для их идентификации и проверки пользовался биографическими справочниками и другими материалами госдепа. Уже тогда обратил внимание на ряд признаков, имевшихся в официальных биографиях, присущих сотрудникам ЦРУ. На эти же признаки, отличавшие разведчиков под дипломатическим прикрытием, обращали внимание и некоторые мои коллеги в Центре и зарубежных резидентурах КГБ. Они с помощью справочников, издаваемых госдепартаментом, также занимались выявлением американских разведчиков.

Помню один любопытный документ, присланный из Токио, озаглавленный "Список сотрудников ЦРУ и ФБР в Японии". Этот материал был подготовлен разведчиком, уже имеющим опыт работы в третьей стране, а впоследствии ставшим заместителем начальника ПГУ. Имелась подпись резидента и резолюция начальника 7-го отдела Василия Иосифовича Старцева: "Прошу передать в 14-й отдел". В 1963 году уже как сотрудник службы внешней контрразведки (Служба-2), преобразованной из 14-го отдела, я вновь увидел этот документ. На нем - резолюция начальника отдела с просьбой поставить всех указанных в списке лиц на картотечный учет. Когда я стал разбираться, то вскоре без особого труда выяснил, что все эти "интересные" американцы не сотрудники ФБР или ЦРУ, а обычные морские пехотинцы из службы безопасности посольства США в Японии.

- Рядом с их фамилиями в справочнике стояли буквы "SY", то есть "Security" (безопасность)... Но это мелочь по сравнению с теми случаями, когда порой у нас ошибочно зачисляли в разведчики кого-либо из советников или посланников посольств США. Аргументация была простой: "Ведь в КГБ же подобные прикрытия используются!" Замечу, что только в начале 80-х годов резиденты ЦРУ стали иногда получать должности советников, а советников-посланников в рядах действующих офицеров Лэнгли не было никогда. Крайне редко использовались для прикрытия должности работников ЮСИА. Что касается офицеров безопасности американских посольств, то их в КГБ какое-то время причисляли к ФБР, хотя практически все они являлись кадровыми сотрудниками госдепартамента. Правда, почти у каждого из них за плечами был опыт службы в полиции или военной контрразведке.

Некоторых американских дипломатов мы также безосновательно причисляли к разведчикам лишь потому, что перед командировкой в Москву они проходили языковую или страноведческую подготовку в школе Министерства обороны США в Гармиш-Партенкирхене, ФРГ. В список разведчиков попадали и те, кто прежде какое-то время работал в информационно-аналитическом отделе госдепартамента.

Постепенно на основе анализа открытых материалов в сочетании с добытыми оперативным путем сведениями мне удалось выявить состав резидентур ЦРУ на Дальнем Востоке и в Юго-Восточной Азии. При подготовке справок на сотрудников Центрального разведывательного управления приходилось регулярно пользоваться услугами 15-го отдела ПГУ - учетно-архивного. Там случайно удалось выяснить, что ряд европейских и азиатских спецслужб давно уже использует открытые публикации госдепартамента для выявления представителей ЦРУ. Это лишний раз подтверждало: я на верном пути. Очередное тому доказательство содержалось в книге Уайза и Росса "Невидимое правительство", изданной в США в 1964 году. Но публикация создала определенные затруднения в плане приобретения необходимых нам материалов госдепа. В 1965 году впервые за много лет справочник не был опубликован, а списки американских дипломатов за рубежом вышли в таком виде, что заметно усложняли определение ведомственной принадлежности и выявление разведчиков.

- Начальство в принципе одобрило мои усилия, но посоветовало подождать, когда мы завербуем кого-нибудь из американских разведчиков и он подтвердит правильность содержащейся в моем рапорте методики идентификации сотрудников Лэнгли.

В 1967-1971 годах я находился в долгосрочной командировке в Японии, передав на время "эстафету" в надежные руки. Вернувшись из Токио, через некоторое время был переведен в информационно-аналитический отдел службы внешней контрразведки, которую в 1973 году преобразовали в Управление "К". Там мне пришлось уже вполне "легально" заниматься выявлением сотрудников Центрального разведывательного управления, совершенствуя методику. Как раз в этот момент от нашего надежного источника стала поступать достоверная информация о "дипломатах из ЦРУ" в одном из регионов зарубежья. Поскольку эти данные реально подтверждали результаты наших усилий, я решил, что надо вновь доложить о системе и добиться ее внедрения. В качестве наглядного свидетельства эффективности данной методики мы подготовили тот самый справочник по личному составу ЦРУ, который так понравился Андропову.

Разработанная методика выявления сотрудников ЦРУ, АНБ, ФБР и других спецслужб США после десяти лет "неофициального" существования получила одобрение руководства КГБ и была принята на вооружение нашей разведкой. Мы наладили систему "постоянного слежения" за всеми перемещениями наших "подопечных", информируя о них заинтересованные подразделения ПГУ. Однако и после этого мне иногда приходилось сталкиваться с непониманием и неверием.

Бывали случаи, когда я в ответе на запрос какой-нибудь из наших загранточек указывал, что данный американец является сотрудником ЦРУ, а мне усердно предлагали вставить слово "подозревается". Обычно стоило большого труда убедить оппонента, что если я не буду абсолютно уверен, то сам обязательно укажу: "предполагаемый". К сожалению, даже один из моих начальников, не желая особо вникать в суть системы, долго не мог поверить, что с ее помощью можно с аптечной точностью устанавливать принадлежность людей к ЦРУ. Всякое бывало. Но я испытывал полное моральное удовлетворение от результатов, потому что постоянно шла проверка нашей системы "в поле", в резидентурах. Наши разведчики обычно имели полное представление о том, кто есть кто в любой конкретной резидентуре ЦРУ. Многие оперативные игры с американской разведкой велись успешно.

Некоторые руководители и оперативные работники утверждали, что надо заниматься не выявлением иностранных разведчиков, а их вербовкой. Мол, хватит тратить время на анализ и копание в справочниках. Я терпеливо пытался объяснять: прежде чем начинать готовить вербовку кого-либо из американцев, надо выяснить, какое из многочисленных ведомств он представляет - ЦРУ, ФБР, АНБ, РУМО (разведка Пентагона), ЮСИА, госдепартамент, Управление международного развития, Бюро по наркотикам, Службу внутренних доходов, Секретную службу Минфина и прочие. В зависимости от ведомственной принадлежности "кандидата" и надо вести подготовку дальнейших оперативных мероприятий.

- Конечно, и такое тоже случалось. В основном, когда дело касалось американских разведчиков, которые действовали как в Советском Союзе, так и за рубежом, в третьих странах. Мне вспоминаются несколько характерных эпизодов. Так, в одной экзотической стране резидентурой КГБ планировалась комплексная "разработка" с целью вербовки секретарши местного резидента ЦРУ. Пришлось нам уточнить, что в данной стране в посольстве США вообще нет резидентуры, а секретарша работает в госдепартаменте, однако это тоже неплохо, так как она должна иметь доступ к секретной документации посольства.

Другой случай. В одной ближневосточной стране нашей резидентурой, совместно с Управлением внешней контрразведки при содействии ряда резидентур КГБ в других странах, велась разработка сотрудника американского посольства. Его зачислили в резиденты ЦРУ из-за ошибки оперработника в Центре, который позволил себе небрежность при анализе имеющихся материалов. План вербовки должно было уже утвердить руководство... И тут вмешались мы. Самое пикантное в данной ситуации, что настоящий резидент ЦРУ в этой стране, где у нас имелись неплохие позиции, видимо, удивлялся, отчего никто из русских им не интересуется.

- Достаточно быстро. Это был известный мне калифорнийский нисэй (американец японского происхождения) Джек Огино, который прежде работал в Каире, Катманду, Мадрасе, резидентом в Коломбо. Впоследствии он возглавлял в ЦРУ отдел по разработке иностранцев на территории США, был резидентом в Индонезии... Такой вот "японский гороскоп" на нисэя из Лэнгли, составленный нашей внешней контрразведкой.

Как-то в ПГУ пришел документ из Второго главка - Управления контрразведки КГБ, в котором нас информировали, что им удалось внедрить своего человека в агентурную сеть резидентуры военной разведки США в Йокогаме. Давались приметы и установочные данные на американского разведчика Джонсона, "заглотившего" эту подставу. Проверив его приметы по нашей системе, составной частью которой была отличная фототека, пришлось уточнить специально для наших контрразведчиков: 1) внедрили они своего человека в агентуру не военной разведки, а ЦРУ; 2) резидентура эта не в Йокогаме, а в Токио; 3) настоящая фамилия разведчика не Джонсон, а Карлсон. При этом я пояснил, что это тот самый Родни Карлсон, который в 1962 году поддерживал в Москве связь с предателем Олегом Пеньковским, прикрываясь должностью помощника сельскохозяйственного атташе. Мы с ним знакомы по Токио, где он имеет прикрытие второго секретаря политической секции посольства США.

- Некоторое время спустя из того же подразделения Второго главка мы получили новый документ, где по этому вопросу все было поставлено на свои места. Как мне потом рассказывали, все участники этой успешной операции получили награды и поощрения. Думаю, они выполнили нашу рекомендацию и показали фотографию Карлсона своему человеку в Японии.

- Расскажу об одной истории в Бангкоке. В середине 1983 года советское торгпредство в Таиланде посетил японский бизнесмен Уэсуги Итиро, отрекомендовался принявшему его эксперту Геннадию Баранову представителем токийской компании "Тохо индастриз" в странах Юго-Восточной Азии и фирмы "Стевин корпорейшн" в Токио. Позже выяснилось, что первая из фирм за четыре года до этого перестала существовать, а вторая не имела никаких дел с Уэсуги. Но не это главное. Во время беседы Баранов, владевший японским языком и до командировки в Таиланд работавший в Японии, обратил внимание на корейский акцент бизнесмена.

В апреле 1984 года Уэсуги неожиданно сделал Баранову вербовочное предложение от имени ЦРУ. Получив отказ и встречное предложение поработать на советскую разведку, на следующий день японец повторил заход и снова не достиг цели. Попытка вербовки Баранова была четко скоординирована с действиями английской и австралийской разведок - в тот же день к двум советским дипломатам сделали подходы резиденты СИС Брайан Рид и АСИС Рональд Форд. Такая массированная операция "союзных разведок" вынудила советскую сторону обнародовать эти факты. Японское посольство в Таиланде заявило, что личность Уэсуги им неизвестна. Имидж "японца корейского происхождения" был подпорчен, но загадка еще оставалась...

Ко мне поступили все данные на Уэсуги, и я решил побеседовать с возвратившимся в Союз Барановым. Когда заложил в компьютер полную информацию, а также задействовал другие элементы системы, получил четкий ответ. Вербовочный подход к Баранову сделал не японец Уэсуги Итиро, а высокопоставленный сотрудник ЦРУ Барни Юнь, американец корейского происхождения. Ранее он был гражданином Южной Кореи, не последним человеком в сеульской администрации. С 17 августа 1983 года числился вторым секретарем посольства США в Японии.

Таким образом, с помощью нашей системы удалось вскрыть попытку ЦРУ осложнить советско-японские отношения, выдав свою неудачную вербовочную акцию за разведоперацию японских спецслужб.

- Одним из наиболее сложных направлений в работе было выявление сотрудников ЦРУ под "глубокими" прикрытиями. Но и здесь наша комплексная система доказала свою эффективность, оказав весьма существенную помощь оперативным подразделениям внешней контрразведки. Нами были вычислены "глубокие" прикрытия ЦРУ в Париже и Джакарте, Аккре и Дели, Бейруте и Рио-де-Жанейро. Только в Токио было раскрыто более десятка оперативников Лэнгли.

Созданию системы я отдал 20 из 32 лет моей службы в разведке. За эти годы удалось выявить тысячи только американских и английских разведчиков. Многих из них я знал лично по работе в Японии, других - по знакомым мне оперативным делам, фамилии третьих только иногда появлялись на экране компьютера. Со временем некоторых из этих объектов нашего интереса я воспринимал уже как старых знакомых, а тех, кого выявил с первой загранкомандировки и постоянно следил за их служебным ростом, в шутку называл своими "крестниками". Некоторые из них с годами заняли руководящие посты в ЦРУ или СИС. К примеру, Джек Даунинг и Хью Прайс в разное время являлись заместителями директора ЦРУ и одновременно возглавляли оперативный директорат.

- Полагаю, это десятки тысяч. Уезжая в 1991 году в Осаку, в свою последнюю служебную командировку, я с удовлетворением подумал, что сейчас наша система выявления совсем не похожа на ту, какой она была в начале 60-х или когда в 1974 году ее описывал в своей статье американский исследователь Джон Маркс. Система уже имела на вооружении самые последние достижения науки и техники, которые помогали нам безошибочно вычислять иностранных разведчиков, какими бы прикрытиями они ни пользовались.

- Никаких канадцев не было, их придумал австралийский журналист Роберт Мосс, тесно сотрудничавший с американской и английской разведками. Мне доводилось готовить и проводить вербовки сотрудников ЦРУ и СИС в третьих странах. Это входило в круг моих задач как офицера внешней контрразведки. Кстати, и ко мне, по крайней мере дважды, делали подходы парни из Лэнгли. Впервые в Бангкоке в 1959 году, когда я работал по линии МИД, "чистым" дипломатом. А второй раз в Осаке в сентябре 1991-го.

- В 1959 году в Бирме сбежал к американцам атташе советского посольства Александр Казначеев, с которым мы прежде учились на одном курсе в МГИМО. Видимо, детально опросив перебежчика о его однокашниках, ЦРУ определило тех из них, кто работает в посольствах СССР за рубежом и против кого можно провести зондажную акцию с целью дальнейшей возможной вербовки. Свою провокацию в отношении меня они приурочили ко Дню чекиста, отмечаемому 20 декабря. Полагаю, по наводке таиландской контрразведки, которая узнала о моем знакомстве с американцем Робертом Барроузом, резидентура ЦРУ в Бангкоке решила всучить мне письмо от Казначеева, где тот предлагал мне бежать в Америку, следуя его примеру. Как я узнал позднее, операцию по моей вербовке утвердил лично начальник советского отдела ЦРУ Джек Мори. Попытку сделал, вложив конверт с письмом в каталог монет, оперативник Эндрю Несс, знакомый мне как второй секретарь посольства. Увидев мое возмущение, американец ретировался бегством. А в итоге мне через год предложили работать в КГБ.

- В 1991 году все было иначе. В Осаку меня направили по линии нашего генконсульства заниматься торговыми и экономическими вопросами. Для молодых американских разведчиков я был уже "сэнсэй", уважаемый учитель по-японски. Они имели обо мне информацию, полученную от предателей и перебежчиков. Многих я хорошо знал по предыдущим командировкам. Таким "старым другом" оказался и Уолтер Флойд, заместитель резидента ЦРУ в Токио. Он специально прибыл в Осаку для зондажной беседы со мной 5 сентября 1991 года, вскоре после событий ГКЧП в Москве. Встречу организовал резидент ЦРУ в Осаке и Кобэ Джордж Биолси, имевший прикрытие консула.

В тот момент, думается, психологи из Лэнгли подсказали своему руководству, что необходимо было бы провести вербовочные подходы к тем советским разведчикам, кто находился в пределах досягаемости ЦРУ. Используя свои возможности в прессе ряда стран, американцы запустили фальшивку: якобы несколько сотрудников КГБ в Пекине, опасаясь преследований за какое-то сочувствие или связь с ГКЧП, не вернулись в Москву, а попросили политического убежища у китайских властей. Через некоторое время такая же небылица была сочинена о советских разведчиках в Мехико. Я понял, что на фоне таких публикаций и на волне антилубянских настроений в Союзе ЦРУ по всему миру делает вербовочные подходы к нашим офицерам разведки. Не сегодня-завтра подберутся и ко мне. Так и случилось. Конечно, они не надеялись на успех. В ходе беседы Флойд и Биолси убедились, что разговорить или подкупить меня им не удастся. Поэтому даже не заикнулись о деньгах. Но их целью была любая информация о нашем агенте в ЦРУ.

Поначалу Флойд любезно передал привет от сотрудников Центрального разведовательного управления, знакомых мне по прежним годам. Он перечислил около десятка фамилий, пояснив, что молодежь еще трудится, а старики уже на пенсии. Сказал, что вспоминает до сих пор, как в 1970 году я под надуманным предлогом ворвался в резидентуру ЦРУ в токийском здании "Мантэцу", вызвав там большой переполох. Затем он перевел разговор на тему неудачного ГКЧП: учитывая, что в КГБ идут реорганизация, массовые увольнения и не исключено даже преследование кого-то из разведчиков, ЦРУ готово мне помочь и предоставить убежище в США. Я поблагодарил Флойда за заботу и пожурил его за то, что он плохо изучил мое досье в Лэнгли, где наверняка стоит казенный штамп: "Невербуемый!". Тут в разговор включился Биолси, заявив, что его беспокоят мои встречи с американцами в Японии. А потом неожиданно спросил: "А кто из американцев сейчас в США работает на КГБ?"

Я рассмеялся и ответил: "Америка не мой регион, поэтому вопрос не по адресу. А если бы даже я и знал, то все равно не сказал бы". Как и подобает дипломатам, беседа закончилась обсуждением последних международных событий. Расставаясь, мы пожелали друг другу здоровья и семейного благополучия. Смысл их последнего вопроса я понял только в феврале 1994 года, когда в США объявили об аресте Эймса - сотрудника ЦРУ, ныне отбывающего пожизненное заключение за шпионаж. Ясно, почему тремя годами ранее ЦРУ пыталось заполучить хоть какую-нибудь наводку на советского "крота" в Лэнгли.

- На другой день я отправил в Токио отчет об этой встрече. Когда ознакомился с реакцией Центра, был удивлен, если не сказать больше. К чести наших разведчиков следует заметить, что ни один из сотрудников ПГУ, к которым американцы обращались тогда с вопросом о возможном "кроте", не согласился дать ответ.

- Пока я работал в разведке, неоднократные "активные мероприятия" против меня, предпринимаемые ЦРУ и СИС, не достигали цели. Однако, как только я ушел на пенсию, им удалось нанести мне чувствительный удар. Сделано это было следующим образом. В октябре 1993 г. меня направили во главе делегации ветеранов внешней разведки в США. Больше месяца мы колесили по Америке, участвуя в мероприятиях вместе с пригласившими нас американскими ветеранами. В числе журналистов, которым я давал интервью, был шеф вашингтонского бюро японского информационного агентства "Киодо Цусин". Через несколько дней в российском посольстве резидент внешней разведки, с которым мы были давно знакомы, дал мне телеграмму из Москвы. Центр выражал недовольство моим интервью, которое напечатали ведущие японские газеты. Причем критику вызвали мои "конкретные высказывания", которых не было в действительности.

Встретившись с японцем, я потребовал от него объяснений. На официальном бланке он принес мне свои извинения и объяснения. В газетах на японском языке интервью напечатано так, как его и передало агентство. Зато две газеты, выходящие на английском, дали его, мягко говоря, в своем изложении. В результате редакционная фраза о количественном составе резидентуры СВР в Токио, в оригинале принадлежащая "Киодо Цусин", приписана мне. Естественно, резидент в Японии возмутился и потребовал призвать меня к порядку. Разумеется, официальный документ из агентства я передал в Москве кому следовало. К сожалению, до этого никто и не догадывался, что публикации моего интервью в газетах на японском и английском могут иметь "некоторые различия".

Но подобные мелкие неприятности в профессии разведчика неизбежны. Главное состоит в том, что мой скромный труд не пропал даром. На Западе считают: Советский Союз проиграл в холодной войне. Однако, по мнению американцев, мы выиграли у США войну контрразведок.