Сергей Гриняев Нарастающие темпы информатизации мирового сообщества позволяют говорить о новой волне "цифровой революции". Она создала абсолютно новый экономический сектор, которого раньше просто не было и за который ныне идет борьба с целью захвата и удержания в нем превосходства.
Главенствующую роль в "цифровой революции", играет интеллектуальный капитал, прежде всего, в области информационных технологий. Иногда в шутку специалисты отмечают, что в будущей войне победит тот, у кого лучше окажутся программисты. Вот почему компьютерное моделирование в ряде случаев уже относят к виду информационного оружия. "Цифровая революция" также является средством преобразования и активизации многих других видов деятельности.
И, наконец, основной продукт этого сектора - информация - обладает уникальными свойствами. В отличие от всех других ресурсов она пригодна для многократного использования и для многочисленных пользователей, при этом, чем больше идет в ход, тем более ценной становится. То же самое можно сказать о сетях, связующих различные источники информации.
Победить в информационной войне - значит собирать о противнике больше разнообразных данных, быстрее их обрабатывать и доводить до руководства страны, быстрее принимать решения, препятствуя сопернику делать то же самое. Это значит навязать ему и поддерживать такой темп проведения операций, который он не в состоянии достичь, и действовать, не оставляя недругу времени на ответные меры.
Все это ведет к тому, что разворачивающееся вокруг информационного ресурса соперничество, борьба за обладание им, достижение и удержание информационного превосходства сегодня занимает значительное место в геополитической конкуренции развитых стран. Политологи считают, что в настоящее время, тем более в ближайшем будущем, статус великой державы будет определяться способностью к развитию, к лидерству в приоритетных сферах знаний, информатики, технологиях и повседневном влиянии на обычную жизнь сотен миллионов людей во всем мире. В свою очередь проигравший в этой гонке полностью подпадает под влияние победителя и теряет свой государственный и национальный суверенитет.
Между тем Доктрина информационной безопасности России подписана президентом РФ только 9 сентября 2000 г. До этого дня мы не имели четкого изложения взглядов руководства страны на данную проблему.
КАК ЭТО ПОНИМАТЬ?
Однако общее впечатление от текста Доктрины, хотя многие аспекты в нем представлены правильно, скорее негативное. Прежде всего это объясняется отсутствием четких формулировок, разъясняющих суть тех терминов, которыми пользуются авторы документа.
Так, например, под информационной безопасностью Российской Федерации понимается состояние защищенности ее национальных интересов в информационной сфере, определяющихся совокупностью сбалансированных интересов личности, общества и государства. При этом нигде не говорится что такое "состояние защищенности", "информационная сфера".
Далее не раз читаем: "российская информационная инфраструктура", "глобальная информационная инфраструктура", но снова нет объяснения, о чем идет речь. Причем последний термин отнюдь не отечественного происхождения, а первый выведен из его американского аналога - "национальная информационная инфраструктура". Не найдем мы определений и других терминов: "информационное воздействие", "информационно-психологическое воздействие", "информационная операция", "информационно-психологическая операция". Кстати сказать, упоминания о таких операциях мы не найдем даже в Военной доктрине России. Вообще в терминологии чувствуется сильное влияние соответствующих разработок США.
Использование словосочетаний типа ""вредоносные" программы" в Доктрине просто не допустимо, поскольку уже достаточно широко известны "средства специального программно-математического воздействия" (ССПМВ).
Для основополагающих российских документов в области безопасности (Концепция национальной безопасности, Военная доктрина и Доктрина информационной безопасности) вообще характерно разночтение многих основополагающих терминов. Это говорит о том, что среди их авторов нет единой точки зрения, нет четкого понимания стоящих проблем и путей их решения. Совершенно ясно прослеживается отсутствие фундаментальных научных проработок по вопросам национальной безопасности. К сожалению, до настоящего времени РФ предпочитает копировать иностранный опыт в данной области, который, естественно, далек от российской специфики.
ПРИОРИТЕТЫ ДИКТУЕТ ВЕРОЯТНЫЙ ПРОТИВНИК
Вместе с тем следует отметить, что авторы ставят информационную безопасность на одно из первых мест в обеспечении национальной безопасности России. При этом отмечается, что в ходе технического прогресса ее значение будет возрастать. К сожалению, в Военной доктрине России угроза информационного воздействия стоит далеко не на первом месте, которое традиционно отведено ядерному оружию. Хотя уже общепризнанно, что по эффективности информация как орудие противоборства сопоставимо с возможными последствиями применения традиционных средств массового поражения.
Важнейшим достижением рассматриваемого документа является использование уже подзабытого термина, - "вероятный противник". Его отсутствие последние десять лет, стремление избегать четких формулировок на сей счет значительно затрудняло подготовку концептуальных документов по обеспечению обороноспособности России. В этом смысле авторам надо отдать должное, особенно если учесть, что определение вероятного противника отсутствует даже в Военной доктрине.
Конечно, обращает на себя внимание порядок перечисления угроз информационной безопасности России. На первое место - и это очень важно!- поставлено воздействие на индивидуальное, групповое и общественное сознание, а на второе - технические средства сбора, обработки, хранения и передачи информации. Данная последовательность отражает общие тенденции развития угроз, вытекающих, в частности, из программы строительства вооруженных сил США (как вероятного противника) в XXI веке, известной как "Единая перспектива 2020".
Согласно американским взглядам, информационная война или информационное противоборство (Information Warfare) выросло из противоборства в электромагнитном спектре (Electromagnetic Warfare) и борьбы с системами контроля и управления (Command & Control Systems Warfare). Однако в последнее время иностранные концепции ведения информационных войн (в том числе и в "Единой перспективе") в качестве объекта информационного воздействия ставят на первое место человека, принимающего решения, его эмоции, мотивации и психику. Именно люди, в первую очередь высокопоставленные, являются теперь главой в информационных войнах. Их следует принуждать к выбору необходимых противнику вариантов решения. Формирование будущего отдельных регионов планеты, в которых затрагиваются национальные интересы США, также планируется путем соответствующего освещения происходящих там событий в средствах массовой информации; разжигания конфликтов малой интенсивности в этих уголках земного шара на этнической, религиозной и др. почве и управления ими; установления контроля над экономической ситуацией; формирования ложного общественного мнения. Учет основных тенденций, получивших отражение в такого рода программах, необходим при подготовке документов, подобных Доктрине информационной безопасности. К сожалению, это было выполнено не в полном объеме.
ОТКРОВЕНИЯ
Другое, не менее важное значение Доктрины информационной безопасности заключается в открытом упоминании в ней "специальных средств воздействия на индивидуальное, групповое и общественное сознание". До последнего времени все разговоры, публикации, передачи в СМИ о существовании психотронного оружия воспринимались либо как научная фантастика, либо как дутая сенсация.
Впервые в Доктрине поставлен вопрос о снижении духовного, нравственного и творческого потенциала населения России, о деградации русского народа, что существенно осложняет подготовку квалифицированного персонала для внедрения и использования в будущем новейших технологий. Декларируется неспособность гражданского общества России обеспечить формирование у подрастающего поколения и поддержания в обществе общественно необходимых нравственных ценностей, патриотизма и гражданской ответственности за судьбу страны. Это само по себе не ново. Однако в контексте рассматриваемой проблемы информационной безопасности российского общества, а также основных теоретических разработок отечественных специалистов в области информационного противоборства следует констатация факта применения против России информационного оружия, которое имело место в последние десятилетия и привело страну к ее теперешнему положению. Таким образом, документ приобретает черты не только Доктрины информационной безопасности, но и программы по выходу страны из кризиса, обусловленного в немалой степени информационной войной.
Нельзя не отметить и упоминание в Доктрине необходимости создания государственной системы мониторинга информационной безопасности в наиболее важных сферах жизни и деятельности общества и государства. Пока все подобные мероприятия выполняются только на общественных началах, хотя на Западе уже давно этим занимается целая сеть специализированных научных центров. Они же накапливают нужные статистические данные для управления информационной безопасностью. Известно, что большинство выпадов в информационной войне делаются для того, чтобы изучить реакцию на них противника для дальнейшей корректировки модели его поведения.
Новым для России является предложение о формировании системы страхования информационных рисков физических и юридических лиц. Она еще не существует, хотя в последнее время уже заключено несколько договоров страхования такого рода.
Рассматривая Доктрину информационной безопасности России в контексте последних политических событий в стране и обсуждения бюджета на 2001 год с его совершенно секретным приложением # 6, в котором обозначены расходы на обеспечение "информационного противоборства в средствах массовой информации", следует заключить, что большинство из обозначенных в документе принципов справедливы. Однако реальная ситуация отличается от декларируемой.
Прежде всего это связано с тем, что до настоящего момента не выработана четкая государственная информационная политика. Нет единой государственной точки зрения на освещение событий как в стране, так и за рубежом. Ситуация вокруг СМИ представляет собой скорее борьбу за передел собственности, чем за формирование единого государственного информационного поля.
Продолжающаяся путаница в вопросах освещения событий на Северном Кавказе, а также трагедии АПРК "Курск", говорит об отсутствии четкого представления о путях создания единой государственной информационной политики (или о нежелании ее создавать). Так что есть серьезные опасения за то, что цели и задачи, определенные в Доктрине, останутся только на бумаге.
В целом же считаю, что при всех недостатках, само существование документа такого рода позволит привлечь к его обсуждению широкие круги специалистов. Это даст возможность вырабатывать единые взгляды на проблему обеспечения информационной безопасности и вопросы формирования единой государственной информационной политики.
Дарья Гармоненко