Павел Судоплатов Трагичные дни последней недели июня - начала июля 1941г. Именно тогда стало совершенно очевидным, что главным театром разведывательно-диверсионных операций против немцев будет захваченная противником территория Белоруссии, Украины и Прибалтики. Там в соответствии с известным выступлением Сталина 3 июля 1941 г. требовалось развернуть специальный партизанский фронт борьбы с немецко-фашистским нашествием. Решить эту задачу должна была Особая группа (ОГ) НКВД СССР, созданная 5 июля 1941 г.
Она формировалась на базе Первого разведывательного управления НКГБ-НКВД. Костяк ее составили оперативные сотрудники, имевшие опыт разведывательной работы за рубежом и партизанских действий во время гражданской войны в Испании. В наше распоряжение поступили лучшие в Советском Союзе специалисты по минно-взрывному делу, работавшие в Красной Армии, наркоматах угольной промышленности, геологии, горных разработок. Пригодились и выпускники существовавшей в 1937-1938 гг. спецшколы при ОГ ГУГБ НКВД. Слушатель этой школы подполковник Константин Квашнин, начальник отделения оперативной техники бывшего Иностранного отдела (ИНО) НКВД полковник Александр Тимашков сыграли важную роль в обеспечении наших людей совершенными диверсионными приборами и техникой, не имевшими аналогов у зарубежных спецслужб.
Особая группа подчинялась непосредственно наркому внутренних дел Берии. 3 октября 1941 г. ее преобразовали в самостоятельный 2-й отдел НКВД СССР - оперативно-координирующее подразделение для остальных служб органов госбезопасности при организации зафронтовой работы.
ЛЕГЕНДЫ И КАДРЫ
Для насаждения нашей агентуры в тылу противника в самые кратчайшие сроки были отработаны основные варианты легендирования. Для этого мы привлекли самых лучших наших разведчиков и контрразведчиков. Среди них можно назвать Евгения Мицкевича, Павла Журавлева, Зою Рыбкину-Воскресенскую, Георгия Мордвинова, Петра Гудимовича и его жену Елену Морджинскую, Анну Камаеву, Виктора Ильина, Якова Яковлева, Михаила Маклярского, Петра Зубова, Льва Сташко, Виктора Дроздова, Сергея Волокитина, Николая Киселева, Саула Окуня, Георгия Кулагина, Александра Крупенникова и других.
Существовало несколько основных вариантов внедрения в органы оккупационной администрации, вспомогательные профашистские "добровольческие" формирования и немецкие спецслужбы. К противнику наши агенты попадали под видом командиров и бойцов Красной Армии, захваченных в ходе боевых действий, в том числе раненых; как перебежчики, перешедшие к противнику непосредственно на передовой.
Еще одна легенда: парашютист, наш спецназовец, которого сбросили в тыл немецко-фашистских войск, добровольно сдается германскому военному командованию. И, наконец, советский гражданин, по национальности немец, переходит линию фронта дабы посвятить себя "служению Великой Германии".
Следует отметить, что тактика, которая успешно применялась для борьбы с реальными и потенциальными врагами Советской власти, не годилась для тайной войны против немцев. Так, стало совершенно очевидно, что использовать легенды о каких-либо отщепенцах из внутрипартийной оппозиции нельзя. Немцы к таким людям, пусть даже преследовавшимся, относились с недоверием. Об этом мы узнали из информации, поступившей от нашей опергруппы в сентябре из Киева. Противник, устанавливая новый порядок, формируя свой актив, отнюдь не стремился опереться на репрессированных, проходивших по политическим делам, таких, как троцкисты, левые уклонисты.
В этих условиях могло быть широко использовано для борьбы с противником белогвардейское прошлое наших агентов и участие в мнимых националистических организациях. Поэтому из большого числа оперативных дел были выделены разработки по националистическому подполью. Именно с этой легендой засылались наши люди в так называемый Туркестанский легион. Успех имели и разработки, связанные с казачьим подпольем и казачьими формированиями. Благодаря этому в 1942-1943 гг. нам удалось реализовать ряд крупных дел, в том числе "Басмачи", "Школа", "Монастырь", "Курьеры".
Руководство ОГ знало, что немцы ищут пострадавших от Советской власти и будут стремиться, опираясь на них, создавать свою агентурную сеть и администрацию. Поэтому мы оставляли проверенных людей такой категории на оккупированной территории. Они становились приманкой для противника и внедрялись таким образом в его спецслужбы. Надо отметить еще один "ход" к немецким спецслужбам - использование очень немногочисленной агентуры нашей контрразведки среди небольшой, не высланной в Сибирь, части немецкого населения, которое получило право "фольксдойче", то есть особое привилегированное положение на временно оккупированной территории. Естественно, это был очень ценный канал доступа в германскую администрацию.
Сразу же после создания Особой группы было организовано несколько школ подготовки кадров. Одна из них развернулась на базе нашего дома отдыха в подмосковном Кратово, другая - на базе разведывательной Школы особого назначения (ШОН) в Балашихе.
ГЛАВНЫЕ ЗАДАЧИ
Итак, 2-й отдел НКВД СССР занимался организацией разведывательно-диверсионной работы на Украине, в Белоруссии, Прибалтике, а также за кордоном и в районах возможного нападения противника - Японии, Турции, Скандинавии, Иране. Для активного противодействия подрывной деятельности спецслужб фашистской Германии было создано специальное прифронтовое отделение. Что особенно важно, оно координировало свою деятельность с аппаратом военной контрразведки - особыми отделами Красной Армии.
Надо отметить, что войска Особой группы НКВД, получившие в октябре 1941 г. название Отдельная мотострелковая бригада особого назначения (ОМСБОН), входили в октябре-декабре 1941 г. в состав действующей Красной Армии, то есть находились не только в подчинении Особой группы, руководства НКВД, но и в ведении Генштаба РККА и, следовательно, Верховного командования - как спецназ особого назначения.
26 августа, то есть спустя полтора месяца после создания ОГ, приказом по наркомату был определен порядок взаимодействия с ней оперативных, технических и войсковых подразделений и соединений органов госбезопасности и внутренних дел. К этому следует добавить, что Особая группа (2-й отдел НКВД) были единственными подразделениями, которые не были эвакуированы из Москвы в Куйбышев в связи с передислокацией аппарата госбезопасности в октябре 1941 г. Наши сотрудники и бойцы ОМСБОНа были полностью задействованы в дни решающих событий битвы под Москвой.
В тот период были окончательно определены конкретные боевые задачи, поставленные перед ОГ Верховным командованием и руководством НКВД.
В области разведывательной деятельности было приказано сосредоточиться на сборе и передаче командованию Красной Армии по линии НКВД разведданных о противнике:
- дислокации, численном составе и вооружении его войсковых соединений и частей;
- местах расположения штабов, аэродромов, складов и баз с оружием, боеприпасами и ГСМ;
- строительстве оборонительных сооружений;
- режиме политических и хозяйственных мероприятий немецкого командования и оккупационной администрации.
В области диверсионной деятельности следовало добиться:
- нарушения работы железнодорожного и автомобильного транспорта, срыва регулярных перевозок в тылу врага;
- вывода из строя военных и промышленных объектов, штабов, складов и баз вооружения, боеприпасов, ГСМ, продовольствия и прочего имущества;
- разрушения линий связи на железных, шоссейных и грунтовых дорогах, узлов связи и электростанций в городах и других объектах.
В области контрразведывательной работы (совместно с особыми отделами Красной Армии) следовало:
- установить места дислокации разведывательно-диверсионных и карательных органов немецких спецслужб, школ подготовки агентуры, их структуру, численный состав, системы обучения агентов, пути их проникновения в части и соединения Красной Армии, партизанские отряды и советский тыл;
- выявлять вражеских агентов, подготовленных к заброске или заброшенных в советский тыл, а также оставляемых в тылу советских войск после отступления немецкой армии;
- установить способы связи агентуры противника с его разведцентрами;
- проводить систематические мероприятия по разложению частей, сформированных из добровольно перешедших на сторону врага военнослужащих Красной Армии, военнопленных и насильственно мобилизованных жителей оккупированных территорий;
- ограждать партизанские отряды от проникновения вражеской агентуры, проводить ликвидацию наиболее опасных пособников врага и по возможности представителей оккупационной администрации, ответственных за карательные действия фашистских властей и военного командования по отношению к партизанам и местному населению.
СОЗДАНИЕ РЕЗИДЕНТУР И БОЕВЫХ ГРУПП
Вместе с Наумом Эйтингоном, Николаем Мельниковым, Вячеславом Гридневым, Михаилом Орловым, Виктором Дроздовым, Михаилом Маклярским, Яковом Серебрянским, Львом Сташко мы действовали слаженным коллективом. Сразу хочу сказать, что мы проводили конкретные операции и проявляли инициативу в рамках ставившихся перед нами руководством НКВД задач. В этой связи не могу ни отметить, что со стороны тогдашнего наркома внутренних дел Берии поступали четкие и высококомпетентные, нужные для организации борьбы с врагом указания. Однако связано это было не с тем, что он обладал особым даром предвидения. Как член ГКО Берия имел доступ к всеобъемлющей военной информации. От него, например, поступило очень важное указание при создании наших подпольных групп на оккупированной территории - резко усилить разведывательную работу на южном направлении. Берия исходил из того, что немцы обязательно будут пытаться использовать наши южные порты, в частности Одессу и Николаев, как транзитные пункты для вывоза сырья в Турцию, особенно тогда, когда успешно пойдет развитие операций немцев на Ближнем Востоке.
В спешном порядке мы укомплектовывали резидентуры Владимира Молодцова (Герой Советского Союза посмертно) в Одессе и Виктора Лягина в Николаеве. Затем быстро была организована резидентура "Максима" - Ивана Кудри в Киеве.
Особенность резидентур, создаваемых в Одессе и Николаеве, состояла в том, что они были нацелены на выполнение разведывательно-диверсионных операций в тылу противника: должны были отслеживать, как используются порты, выводить из строя судоверфи, чтобы захваченное противником зерно не шло через эти города для нужд немецкой армии.
Молодцову ("Бадаеву") было предложено оставить две-три группы наиболее проверенных и надежных людей для выполнения специальных диверсинных операций в городе, а также по ликвидации видных представителей немецкой администрации, предателей, сотрудничавших с немцами. Нашим специальным указанием было предложено ни в коем случае не расшифровывать этих людей ни перед кем. Запрещалось связываться с работниками УНКВД, то есть с местными органами, остающимися в тылу немцев. Предлагалось еще раз проверить агентуру, оставляемую на случай отхода, особенно немцев, даже работавших с нами в течение многих лет. Я категорически возражал против связей с такими агентами и указывал на необходимость очень настороженного отношения к ним... Сама ожесточенность войны, условия германской оккупации диктовали необходимость опоры на агентов из числа немцев лишь в крайних случаях. Не могло быть и речи ни о каком массовом использовании этих людей.
ГЕРОИ И ПРЕДАТЕЛИ
Еще одну группу в Николаеве возглавил бывший заместитель начальника англо-американского отдела разведывательного управления НКГБ Виктор Лягин, будущий Герой Советского Союза. В тыл противника он отправился по собственной инициативе. Лягин приехал из США, однако достаточного опыта самостоятельной разведывательной и контрразведывательной работы у него не было. Но он горел желанием отличиться на войне. Ради этого Виктор оставил семью, пренебрег всеми своими привилегиями руководящего работника.
Несмотря на мои возражения, Лягин добился приема у Берии и лично подписал рапорт у руководства Наркомата внутренних дел о направлении его в качестве резидента в Николаев, который должен был быть оккупирован немцами. Обосновывал он свое решение тем, что возглавить резидентуру крупных портовых районов, оккупированных противником, может человек, имеющий хорошую инженерную подготовку. Как раз такая подготовка у него и была. Однако мы категорически возражали против этого, потому что он был человеком довольно глубоко осведомленным о работе нашей разведки. И засылать такого человека на рискованное дело было против наших основных принципов использования кадров.
Иные цели стояли перед группой Ивана Кудри ("Максима"), который был оставлен в качестве нашего нелегального резидента в Киеве. Группа должна была проникнуть в Организацию украинских националистов (ОУН). Именно на ОУН немецкое командование делало серьезную ставку. Кудря боролся с украинскими националистами и хорошо знал особенности, специфику этого движения. В составе нашей оперативной группы во Львове накануне войны он занимался разработкой связей украинских националистов с германскими разведывательными органами. Это был очень молодой, способный, энергичный чекист. К тому же он не был известен широким кругам украинского партийно-советского актива, так как не являлся руководящим работником НКВД Украины.
Судьба столкнула его с чрезвычайным случаем. Его позднее позаимствовали авторы известного фильма "Подвиг разведчика". В октябре 1941 г. Кудря столкнулся на Крещатике с видным деятелем подпольной украинской организации, разработку которой он вел еще до войны. Этому агенту-двойнику, который был завербован "Максимом" и привлечен им к сотрудничеству, удалось уйти в 1939 г. из-под нашего контроля. Он думал, что в связи с быстрым броском германских армий его звезда взойдет. Но внезапно встретившись на улице с "Максимом", очень перепугался. Он мог, конечно, попытаться выследить человека, организовать его ликвидацию, но тогда об этом ему нужно было ставить в известность своих немецких хозяев. И он, опасаясь разоблачения, вынужден был вновь пойти на сотрудничество с нами. Впоследствии он вывел "Максима" на конспиративные квартиры абвера в Киеве.
К сожалению, Кудря стал жертвой подставы гестапо и героически погиб в 1942 г., никого не выдав. В 1965 г. ему было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
Настало время рассказать и о предательстве его агента, некоего Карташова (он же Коваленко). Его, юриста, в 1937 г. осудили за халатность и подлог на пять лет лишения свободы. В 1939 г. он был освобожден, стал сотрудничать с НКВД Украины. В связи с оккупацией Киева Карташева оставили в тылу врага для выполнения спецзаданий под видом владельца комиссионного магазина и ресторана. Немецкая контрразведкпа вскоре арестовала и перевербовала его. Он выдал группу подпольщиков. Конкретные факты и обстоятельства предательства Карташева удалось вскрыть после войны, в мае 1945 г. Он был арестован и осужден к 25 годам лишения свободы за предательское сотрудничество с врагом.
Неудачно закончилась для нас первая попытка создать крупную резидентуру в Житомире. Туда был направлен Иван Каминский, опытнейший оперативный работник, нелегал Иностранного отдела (ИНО) в 30-е гг., освобожденный по моему настоянию из тюрьмы после начала войны. Летел он на связь с нашим агентом, местным священником. Но сразу же после приземления попал в засаду. Священника к этому времени перевербовала немецкая контрразведка. Каминский застрелился, заметив ловушку. Его судьба особо волнует меня и сейчас. Он был моим личным другом. Обойдя меня, добился, как и Лягин, разрешения Меркулова десантироваться в тыл врага. Его, к сожалению, некомпетентные люди путают с Яном Каминским - бойцом оперативной группы нашего легендарного разведчика-боевика Николая Кузнецова, который погиб вместе с ним в 1944 г. от руки оуновских бандитов.
У меня вызывает недоумение просочившаяся в печать с ведома ряда консультантов-историков нашей разведки версия о том, что Иван Николаевич Каминский якобы "погиб в бою с украинскими партизанами". Ведь тем самым циничные авторы его подправленной биографии закрывают вопрос о посмертном награждении этого героя тайной войны.
НЕИЗВЕСТНЫЕ СОЛДАТЫ ТАЙНОЙ ВОЙНЫ
Среди неизвестных погибших героев тайной войны в тылу врага следует упомянуть заместителя Лягина по диверсионной работе, сотрудника НКВД Украины Николая Сидорчука. Он лично провел и организовал диверсию на немецком аэродроме, в результате которой было уничтожено 24 самолета противника. По своему подвигу он заслуживал присвоение звания Героя Советского Союза, но, к сожалению, мое представление на этот счет не было поддержано. Он посмертно получил лишь орден Красного Знамени после окончания войны. Почему? Да потому, что по таким эпизодам, участником которого оказался Сидорчук, мы могли давать представления о награждении лишь после проверки специальной следственной группой реальных обстоятельств гибели наших людей.
Надо сказать, что среди тех, кого отправляли в тыл противника, были и такие, кто уклонялся от этого. Так, например, выпуск Школы особого назначения был полностью передан в мое распоряжение. Но ряд людей, пользуясь поддержкой своих родственников, находившихся на руководящей работе в ЦК ВКП(б) и в Совнаркоме, отказались возглавлять опергруппы, направляемые в район Смоленска. Позднее они мотивировали свой отказ тем, что лететь в тыл врага - дело добровольное. А за спиной говорили, что людей "бросают в огонь без всякой страховки". Но таких было немного.
Хочу вспомнить добрым словом разведчиков-нелегалов, выпускников ШОНа Василия Иванова и Ивана Михеева. Под руководством Зои Рыбкиной нами была осуществлена успешная легализация их во вражеском тылу в качестве помощников священнослужителей. Осенью и зимой 1941 г. эти товарищи успешно действовали под Калининым.
Среди тех, кто в 1941 г. принял на себя тяжелые обязанности по развертыванию агентурной работы в тылу немцев, был ветеран нашей разведки Лев Сташко, имевший опыт работы в Испании и в Западной Европе, в частности по особым поставкам вооружения республиканцам. Он был исполнителем документов, связанных с реализацией поручений Георгия Жукова по налетам на немецкие коммуникации в тылу в октябре-декабре 1941 г. Позднее он стал одним из руководителей диверсионной работы на Украине.
Следует отметить, что в работу Особой группы (2-го отдела) активно включились люди и младшего поколения, такие, как вернувшийся из Рима резидент НКВД Глеб Рогатнев ("Тит"), оказавшиеся на оперативной работе в центральном аппарате в августе 1941 г. И, наконец, большую и интересную работу пришлось выполнить выпускникам Школы особого назначения, которые оказались весьма кстати при организации возможного московского подполья и выполняли важную работу. Это Игорь Щорс, Петр Масся, Алексей Шитов (Алексеев), позднее первый посол СССР на Кубе.
Надо выделить еще одну группу людей, которых нам придали. В ней следует отметить Андрея Свердлова, сына первого председателя ВЦИКа. Он недолго руководил группой негласного штата Секретно-политического управления (СПУ) НКВД. По его линии был привлечен спецагент Грановский, сын репрессированного в 1937 г. крупного руководителя Совнаркома, принятый в негласный штат с присвоением специального офицерского звания. Его отозвали из частей местной ПВО и планировали использовать как спецагента в немецком тылу в Польше, поскольку он неплохо знал иностранные языки. Привлечение Грановского, репрессированного в 1938 г., было в целом оправданным. Он хорошо действовал в годы войны. Но в 1947 г., находясь по линии Второго управления МГБ в зарубежной командировке в Швеции, бежал к англичанам.
В соответствии с приказом по наркомату СПУ Николая Горлинского оказало нам большую помощь в использовании против немцев агентуры из числа детей и родственников репрессированных в 1937-1938 гг. Работая с этой категорией агентуры, мы призвали на службу в ОГ значительное количество людей. Я встретил полное понимание в решении данного вопроса. Нелегко удалось получить санкцию на это дело, потому что оно в конце концов было проверкой работы контрразведки. Первые дети репрессированных пришли к нам на стадии формирования войск ОГ на стадионе "Динамо".
Затем мы искали детей репрессированных чекистов и стремились их использовать. Одним из них был Сергей Деноткин. Его мать и отца расстреляли, когда молох репрессий уничтожал чекистские кадры. Деноткин возглавил одну из наших оперативных боевых групп в оккупированном Борисове и успешно действовал в тылу противника более двух лет.
При комплектовании разведывательно-диверсионных и оперативных групп я старался отбирать людей, которые умели работать с агентурой. Здесь, конечно, неоценимую роль сыграли видные специалисты нашей профессии, или призванные из запаса, или были репрессированы. Это бывший начальник Восточного отделения ИНО, освобожденный по моей и Эйтингона инициативе Михаил Яриков, и нелегал Федор Парпаров, обладавшие большим опытом оперативной закордонной работы.
Война - это тяжелое испытание, испытание кровью, с большими жертвами и потерями. Но вместе с тем тот период, и особенно 41-й год, был временем исключительного патриотического порыва. И сомневаться в искренности людей, их преданности нашему делу не приходилось.
НА СВОЕЙ И ЧУЖОЙ ТЕРРИТОРИИ
Говоря о заброшенных в тыл противника оперативных группах, добавлю, что уже с августа 1941 г. нами решалась задача создания очагов сопротивления на оккупированной территории. Налаживание агентурно-оперативной и разведывательно-диверсионной деятельности задумывалось на базе сложившихся очагов сопротивления. Следует остановиться на рейде по немецким тылам оперативной группы Флегонтова. Он подготовил более прочную и расширенную базу для первого рейда отряда Медведева в Клетнянские леса под Брянск. Это была попытка создания на основе оценки полученной информации базового партизанского района в Гомельской, Брянской и Смоленской областях. Этот опыт нам очень пригодился.
Второй момент, связанный с деятельностью оперативной группы Флегонтова, касался подготовки создания базового партизанского района на территории Смоленской области. Оперативная группа, действуя с августа по октябрь 1941 г. в Смоленской области, смогла эффективно решить поставленную задачу еще и потому, что ее командир имел опыт партизанского движения на Дальнем Востоке. Флегонтовым была апробирована тактика действия в засадах, проведения нескольких диверсий. Этот опыт был востребован, когда в Туле был создан мощный центр подготовки кадров для партизанского движения.
Помимо засланных разведывательно-диверсионных групп следует упомянуть о том, о чем, к сожалению, пока не рассказано подробно. Это - засылка нашей оперативной группы во главе с Иваном Радойновым в Болгарию. Она была высажена с подводной лодки. Другая часть людей была сброшена с парашюта. Планы были очень большие, и лично нами обсуждался вопрос с Димитровым о сочетании легальных и нелегальных форм борьбы в Болгарии, имея ввиду, что у нашей разведки были довольно мощные позиции в этой стране.
Предполагалось, что Радойнов должен стать координатором этих действий. Но, к сожалению, мы преувеличили наши возможности. Мы недооценили активность контрразведывательных служб Болгарии, поддерживаемых немцами. И группа Радойнова очень быстро была выявлена. Самое тяжелое было то, что противник целенаправленно вел ее поиск. Немцы примерно знали, за кем охотятся - за связными, посланными из Москвы. Идея Димитрова о том, чтобы поставить во главе подполья, военной организации человека, прошедшего обучение в нашей военной академии, имевшего опыт разведывательной работы, в принципе была верной. Но, к сожалению, эта группа героически погибла. И, несмотря на свою гибель, стала заметным символом стойкости в борьбы с фашизмом, однако существенной информации о ситуации в Болгарии не удалось получить. Кроме того, группа не смогла повлиять на политическую обстановку.
...Август и осень 1941 г. знаменательны тем, что был получен первый опыт борьбы в тылу противника. Завершил свое формирование спецназ НКВД. Успешные для нас столкновения с врагом в оборонительном сражении за Москву позволили нам быстро выработать четкую концепцию мер по поддержке развития партизанского движения и организации разведывательно-диверсионной деятельности против вермахта. В ноябре 1941 г. стало совершенно очевидно, что массовое сопротивление в тылу противника создает перед нами благоприятную основу для борьбы на его коммуникациях и срыва операций немецкой разведки.
