Рождение российской контрразведки

Ретроспектива

НАЧАЛО XX в. ознаменовалось резким обострением противоречий между ведущими странами мира. Предвидя неизбежные вооруженные столкновения с вероятными противниками, эти государства делали все возможное, чтобы в максимальной степени подготовиться к войне и, в частности, предпринимали шаги для развертывания активной разведывательной деятельности в стане потенциального врага.

Между тем в Российской империи, как ни странно, фактически отсутствовал специальный орган, способный бороться с иностранным шпионажем. В разные периоды эти обязанности возлагались и на Третье отделение собственной его императорского величества канцелярии, и на Генеральный штаб, и на Особый отдел Департамента полиции. Однако в 1900-е гг. в силу ряда причин эффективность их работы снизилась и не отвечала требованиям времени. Все это обусловило появление так называемой внутренней разведки.

РАЗВЕДОЧНОЕ ОТДЕЛЕНИЕ

Днем рождения первого российского контрразведывательного органа правомерно считать 20 января 1903 г. В этот день военный министр генерал Алексей Куропаткин представил Николаю II доклад, в котором подчеркивал: "Совершенствующаяся с каждым годом система боевой подготовки армии, а равно предварительная разработка стратегических планов... приобретают действительное значение лишь в том случае, когда они остаются тайною для предполагаемого противника, поэтому делом первостепенной важности является охранение этой тайны и обнаружение преступной деятельности лиц, выдающих ее иностранным правительствам".

Задача создаваемого специального органа, по мнению Куропаткина, должна была заключаться в "установлении негласного надзора за путями тайной военной разведки, имеющими исходной точкой иностранных военных агентов и конечными пунктами лиц, состоящих на государственной службе внутри страны". Указанный особый орган военный министр предложил назвать "Разведочным отделением Главного штаба". Николай II доклад утвердил.

Закономерен вопрос: почему решение контрразведывательных задач нельзя было поручить Департаменту полиции, чей Особый отдел достаточно эффективно занимался разработкой политических партий как в России, так и за ее пределами? В докладе на сей счет говорилось следующее: "...возложить принятие мер к обнаружению лиц, занимающихся сею преступною деятельностью, на Департамент полиции не представлялось бы соответственным, во-первых, потому, что названное учреждение имеет свои собственные задачи и не может уделить на это ни достаточно сил, ни средств, во-вторых, потому, что в этом деле, касающемся исключительно военного ведомства, от исполнителей требуется полная и разносторонняя компетентность в военных вопросах".

Однако же во главе нового органа был поставлен 34-летний жандармский ротмистр Владимир Лавров, бывший начальник Тифлисского охранного отделения, выходец из семьи небогатого служилого дворянина, окончивший 2-е Константиновское юнкерское училище весной 1890 г. в Санкт-Петербурге, а затем после нескольких лет службы - курсы при штабе Отдельного корпуса жандармов.

АГЕНТУРА НАРУЖНАЯ И ВНУТРЕННЯЯ

Главным, определяющим принципом работы Разведочного отделения являлась конспирация. Куропаткин в своем докладе справедливо указывал: "Официальное учреждение сего отделения представлялось бы неудобным в том отношении, что при этом теряется главный шанс на успешность деятельности, а именно - тайна его существования". В этих же целях ротмистр Лавров, возглавив фактически одно из подразделений Главного штаба, по всем документам проходил как "состоящий в прикомандировании к Штабу Отдельного корпуса жандармов", то есть к Министерству внутренних дел.

Костяк Разведочного отделения образовали бывшие сотрудники Тифлисской охранки: унтер-офицеры сверхсрочники Анисим Исаенко и Александр Зацаринский. Ими была сформирована бригада наружного наблюдения в составе Михаила Воронова, Александра Харитонова, Александра Зайцева, Николая Трофимова, посыльного Матвея Буканова, а также двух филеров (для собирания справок и проведения установок по месту жительства наблюдаемых) - Михаила Петрова и еще одного проходившего по отчетам под псевдонимом Вернов. Впоследствии в октябре 1903 г. к этим людям присоединился бывший старший наблюдательный агент того же Тифлисского охранного отделения губернский секретарь Перешивкин. Он занялся подбором внутренней агентуры, которая в целях конспирации проходила в документах под псевдонимами Ефимов, Жданов, Болотов, Иван, Королев, Осипов, Сидоров, Анфисов, Ларионов.

Первоочередной задачей отделения стала организация наружной агентуры, проводившаяся, как явствует из отчета начальника отделения за 1903 г., в условиях строжайшей секретности. Трудность этой работы состояла в том, что при наборе агентов необходимо было тщательно скрывать сам факт существования отделения. Для выхода из создавшегося прибегли к содействию охранных учреждений столицы. Первый набор составили лица, рекомендованные местной сыскной полицией. Несмотря на то что привлекались коллеги-профессионалы, они по возможности не посвящались в суть дела, так как предвиделось, что часть их "при ближайшем рассмотрении окажется несоответствующей и ее придется удалить".

Следующей задачей явилось формирование внутренней агентуры. Руководство отделения понимало, что она должна иметь совершенно особый характер и коренным образом отличаться от агентов Департамента полиции, склонных, по оценке его директора, "к использованию провокационных приемов". В обязанности внутренней агентуры Разведочного отделения входило лишь наблюдение "за теми действиями и сношениями лиц, которые не могут быть замечены наружными агентами". Согласно инструкции наружные агенты действовали на улице, а внутренние - на квартирах, в учреждениях, гостиницах, ресторанах и пр. В круг обязанностей внутренней агентуры входило также наблюдение за почтовой корреспонденцией объекта.

Здесь необходимо разъяснить, что в состав наружной агентуры (в сущности - бригад наружного наблюдения) входили кадровые сотрудники охранных отделений Департамента полиции. Внутренняя же агентура вербовалась из окружения объекта оперативной разработки (швейцаров, дворников, лакеев), а также из лиц, находившихся с ним в постоянном или периодическом контакте (почтовых служащих, рассыльных, официантов, извозчиков и др.). Основополагающим принципом и здесь являлась конспирация. По мнению ротмистра Лаврова, "нужно не только подыскать лицо, полезное для дела по своему общественному положению, но и выбрать вполне подходящее по своим качествам, склонить его работать и подвергнуть предварительному испытанию, причем все дело вести так, чтобы в случае несогласия его работать или признания его неподходящим, ничем не обнаружить перед ним существование отделения и его деятельность".

НАЧАЛО

Уже в июне 1903 г. отделение приступило к операциям. По данным первого отчета за этот год, плотное наблюдение установили прежде всего за военными агентами (атташе) Германии, Австро-Венгрии и Японии.

Первым был взят в разработку военный агент Австро-Венгрии князь Готфрид Гогенлоэ-Шиллингсфюрст. Выяснилось, что лично он разведкой практически не занимается, ограничиваясь периодическим сбором политической информации в дипломатическом корпусе. Однако руководство отделения исходило из того, что если не сам князь, то кто-то из его ближайшего окружения должен вести активную разведывательную деятельность. Таким человеком оказался помощник Гогенлоэ - поручик Антон Лостер. Воспользовавшись его отъездом за границу, сотрудники отделения устроили негласный осмотр квартиры австрийского офицера, находившейся в одном из зданий посольства. Прямых улик получить не удалось, но целый ряд косвенных признаков указывал на несомненную причастность Лостера к шпионажу.

Японский военный агент подполковник Мотоиро Акаши (Акаси) оказался под плотным наблюдением в сентябре 1903 г. По донесениям агентуры, "работал он усердно, собирая сведения по мелочам, не пренебрегая ничем". Часто посещал посольство Великобритании, контактируя с военным агентом полковником Непиром. Сбор информации Акаши осуществлял главным образом с помощью соотечественников. В частности, один из них, некий Хэда, числившийся вольным слушателем Санкт-Петербургского университета, как докладывала наружная агентура, "до сего времени заходящим в университет замечен не был".

Наряду с иностранцами, отделение занималось разработкой и российских граждан. Основанием для нее являлись, как правило, агентурные сведения об их противоправной деятельности, поступавшие от закордонных источников российской разведки. Так, на некоего Васильева, служащего Департамента торговли и мануфактур поступила информация, согласно которой он осенью 1902 г. продал одной из иностранных держав чертежи из конструкторского бюро Главного артиллерийского управления Военного министерства. За Васильевым учредили слежку, организовали негласный досмотр его записной книжки, где удалось обнаружить шифрованные записи и список центральных военных учреждений. Вывод был однозначен: "На основании изложенного нужно заключить, что приведенные выше сведения относительно Васильева не подлежат сомнению...".

Аналогичным образом проводилось расследование преступной деятельности начальника 9-го отделения Главного интендантского управления действительного статского советника Петра Есипова. Как следует из отчета, "он был подчинен наблюдению ввиду установленной тождественности его с тем лицом, которое по указанию заграничного источника продает секретные военные сведения в Австрию и, между прочим, доставило в текущем году в Вену 440 листов одноверстной карты". В ходе разработки сотрудники отделения установили и задокументировали связь Есипова с австрийским разведчиком.

Таким образом, менее чем через полгода после начала работы, отделение не только достигло стабильного уровня в своей деятельности, но и добилось конкретных оперативных результатов.

ДЕЛО РОТМИСТРА ИВКОВА

26 декабря 1903 г. японский военный агент Акаши получил по городской почте письмо следующего содержания: "Буду на другой день в то же время. Ваш N 1". Было принято решение усилить наружную агентуру и срочно организовать внутреннюю. В результате проведенных мероприятий выяснилось, что квартиру помощника Акаши, капитана Тано посещает неизвестный русский офицер. Приходит он регулярно, как правило, по субботам, во второй половине дня, остается примерно на час. В это же время туда приезжает сам Акаши.

Рано утром 17 января 1904 г. Тано, за которым установили плотное наружное наблюдение, получил по почте записку: "Завтра в 4 часа буду у вас". 18 января - воскресенье. С учетом того, что незнакомец обычно навещал Тано по субботам, наблюдение решили продолжать два дня. И в тот же день был зафиксирован визит офицера в квартиру Тано. В результате проведенной установки выяснилось, что это был штаб-офицер по особым поручениям при главном интенданте ротмистр Ивков.

Уже к концу февраля было принято решение задержать Ивкова по обвинению в шпионаже в пользу иностранной державы. На ход событий повлияло и начало в ночь на 27 января Русско-японской войны. 26 января японские дипломаты, в том числе и военный агент, покинули Петербург и выехали в Стокгольм, откуда Акаши продолжил свою разведывательную деятельность против России.

26 февраля Лавров пригласил под благовидным предлогом Ивкова в Санкт-Петербургское охранное отделение и предъявил ему обвинение в государственной измене. Как следует из протоколов допроса, Ивков "после некоторого колебания признал себя виновным показав, что он передавал Акаши и Тано различные секретные сведения военного характера частью из мобилизационного плана, частью составленные по случайным данным". В ходе допроса были получены и другие факты шпионажа, подтвержденные наружной агентурой. Так, 2 февраля Ивков передал секретные сведения германскому военному агенту барону фон Лютвицу, получив за них 2000 руб. На квартире Ивкова в ходе обыска контрразведчики обнаружили копии частей мобилизационного плана русской армии.

Дело ротмистра Ивкова получило непредвиденную развязку. В докладной записке отмечалось: "...ко времени окончания предварительного следствия Ивков, находясь в заключении, окончил свою жизнь самоубийством". Принимая во внимание высокий уровень организации пенитенциарной системы Российской империи, строгий контроль за заключенными, проходящими по столь серьезной статье, как государственная измена, а также тот факт, что ни одно из ведомств, причастных к расследованию, не было заинтересовано в доведении дела до суда, в ходе которого пришлось бы предавать гласности факт работы Разведочного отделения против военных агентов иностранных (в том числе и союзных) государств, можно с большой долей вероятности утверждать, что Ивкову или помогли, или по крайней мере не помешали уйти из жизни.

Высокую оценку этому делу и роли в нем ротмистра Лаврова дал начальник Главного штаба генерал Виктор Сахаров в письме от 29 мая 1904 г. на имя министра внутренних дел Вячеслава Плеве: "Несмотря на равенство в чине и звании, начальник Разведочного отделения сумел задержать его (Ивкова. - В.Л.) без всякого с его стороны сопротивления и без огласки, по задержании понудил его сразу же признать свою виновность и дать подробные предварительные показания". Письмо заканчивалось ходатайством о присвоении Лаврову звания подполковника, которое и было присвоено уже 3 июня.

СОПЕРНИКИ

Успехи отделения вызвали вспышку зависти в Департаменте полиции, считавшем контрразведывательную работу одним из своих приоритетных направлений. В начале 1904 г. при Санкт-Петербургском охранном отделении "устроилось", по изящному выражению одного из его учредителей, "специальное отделение по разведке военного шпионства". Основной его целью, как указывалось в документе, являлось "наблюдение за морскими военными агентами (иностранных государств. - В.Л.) в виде оказания помощи адмиралу Рождественскому".

Сейчас уже трудно установить, чьему решению обязана своим рождением данная служба. Скорее всего (и документы косвенно это подтверждают), ее образование стало следствием деятельности сотрудника Департамента полиции Ивана Манасевича-Мануйлова, организовавшего агентурную сеть для разработки японских миссий в Стокгольме, Гааге, Лондоне, Париже в связи с началом Русско-японской войны. Сперва Мануйлову удалось добиться определенных успехов, однако общая оценка его трудов со стороны руководства Департамента полиции оказалась достаточно сдержанной. Поэтому неудивительно, что по возвращении в Петербург Мануйлов решил компенсировать отсутствие оперативно значимых результатов за границей активной разработкой военных атташе иностранных держав в России. Но здесь он не мог не войти в конфликт (впоследствии перешедший в достаточно жесткую конфронтацию) с Разведочным отделением.

Поначалу соперничество не переходило в откровенное противоборство. 21 мая 1904 г. сотрудниками новоявленного органа контрразведки было установлено наружное наблюдение за английским подданным Джоном Маршаллом, служащим Санкт-Петербургских морских верфей. К тому времени отделение Лаврова успело собрать о нем достаточно сведений, позволявших сделать вывод о шпионаже в пользу военного атташе Великобритании полковника Непира и военно-морского атташе капитана Кальторна. В этих условиях Лавров, стремясь избежать недоразумений между бригадами наружного наблюдения, свою слежку за Маршаллом прекратил.

Однако этот жест профессиональной вежливости был, видимо, расценен коллегами из МВД как признак слабости. 19 августа сотрудники Департамента полиции предпринимают попытку вербовочного подхода к лакею барона Лейонхювуда, военного атташе Швейцарии, давно завербованного Лавровым. 21 августа - новая попытка. Цель - слуга полковника Непира. Тот, будучи на связи у одного из сотрудников Лаврова, доложил, как и его коллега-лакей, о случившемся. Подобная деятельность сотрудников политического сыска соответствующим образом документировалась Разведочным отделением и неоднократно докладывалось начальнику военно-статистического (разведывательного) отделения ГУГШ. Но это не остановило, да и не могло остановить ретивых конкурентов.

12 августа Лавров был приглашен в Департамент полиции, где сам Мануйлов сообщил о якобы данном ему поручении преобразовать существующее неполных четыре месяца отделение в более значительный орган по образцу Парижского разведочного бюро. Но Лавров, сославшись на отсутствие надлежащих полномочий, наотрез отказался даже обсуждать этот вопрос.

Конфронтация двух служб продолжалась до конца 1904 г., а к январю 1905 г. окончательно парализовала Разведочное отделение. В одном из рапортов от 14 января Лавров докладывал: "При таких условиях Отделение не может выполнять возложенных на него задач, а потому прошу указания относительно направления дальнейшей деятельности Отделения". Нам не известна реакция на них Главного штаба. Но показательно, что годовой отчет за этот год начинается с горького признания: "В истекающем 1905 году Разведочное отделение осталось все в том же стесненном положении, которое создал ему ДП в предшествующем году". Сотрудники Департамента полиции уже без Мануйлова и Лопухина по-прежнему продолжали разработку тех объектов, которых считали нужными, постоянно вторгаясь в сферу деятельности отделения. Так продолжалось до конца июня 1906 г., когда существовавшее при ДП специальное отделение по разведке военного шпионства, коим заведовал ротмистр Комиссаров, было упразднено.

ОТ ОТДЕЛЕНИЯ К СИСТЕМЕ

После устранения конкурента Разведочное отделение получило новый импульс, о чем наглядно свидетельствует оценка работы Лаврова руководством Военного министерства. В декабре 1908 г. ему присвоили звание полковника, а в августе 1910 г. за разоблачение разведывательной деятельности австро-венгерского военного атташе, приведшее к его выдворению из России, он был награжден орденом Святого Владимира.

Важно отметить высокую профессионально-этическую позицию, занятую Лавровым: жандармский офицер в прошлом, он в полном соответствии со своими убеждениями твердо и последовательно отстаивал возглавляемое им новое подразделение военного ведомства, зачастую действуя наперекор своим бывшим коллегам, наталкиваясь порой на непонимание и равнодушие в высших правительственных кругах, но при этом неуклонно проводя государственную линию.

Однако активизация иностранных разведслужб в России, обусловленная как политической обстановкой того времени, так и несовершенством российского законодательства, заставила правящие круги страны предпринять усилия по созданию эффективной системы контрразведывательных органов, выработке единого "Положения о контрразведке", а также пересмотру соответствующих статей Свода законов Российской империи. В 1908-1909 гг. состоялись два совещания, в ходе которых были определены меры по реализации намеченного. Но только после длительных дискуссий в 1910 г. принимается решение об организации единой службы контрразведки при Военном министерстве. Тогда же его сотрудники приступили к написанию "Положения о контрразведывательных отделениях", утвержденного военным министром Владимиром Сухомлиновым 8 июня 1911 г. В этом основополагающем документе задачи контрразведки были сформулированы следующим образом: "Контрразведывательные отделения учреждаются для борьбы с военным шпионажем и вообще для воспрепятствия тем мерам иностранных государств, которые могут вредить интересам обороны империи".

Таким образом, если Разведочное отделение Главного штаба являлось немногочисленной, хорошо законспирированной службой, не имевшей даже филиалов на местах, то контрразведывательные отделения в десяти военных округах в 1911 г. были в состоянии оказать существенное противодействие иностранным спецслужбам не только в столице, но и во всех стратегически важных регионах Российской империи.