Лондонский провал советской разведки

Уроки

Начало осени 1971 г. было ознаменовано потеплением в международных отношениях. Эффективная новая восточная политика социал-демократического руководства ФРГ привела к примирению с СССР. Стало очевидным, что большая война в Европе маловероятна не только в ближайшем, но в отдаленном будущем. Открылась дорога к развитию гуманитарного сотрудничества с Западом, к чему всегда настороженно и подозрительно относилось руководство КПСС.

Но, подписывая соглашение о новых отношениях с Германией и выступая в ходе переговоров с американским и английским руководством с зондажными предложениями о путях кардинального улучшения климата отношений между Востоком и Западом, в Кремле вряд ли задумывались над содержанием рутинной бюрократической работы спецподразделений ГРУ и внешней разведки КГБ.

"ЧРЕЗВЫЧАЙНЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА"

Следует сказать, что военачальники и руководители спецслужб, причем как на Западе, так и на Востоке, не оставались безучастными к попыткам подрыва их военного влияния на национальную политику своих стран и не собирались дремать. В Москве, как в Генштабе, так и в разведывательно-диверсионной службе - Управлении "В" внешней разведки КГБ на Лубянке, продолжали активно изучать противника, прорабатывать возможные варианты диверсионных акций на случай особого периода, т.е. на случай военных действий на западном театре, в том числе в Великобритании.

Направленцы Генштаба, как и руководители службы разведки и диверсий КГБ, напряженно трудились над созданием оперативных возможностей для сбора информации, необходимой для анализа уровня уязвимости конкретных целей в случае чрезвычайных обстоятельств. Ради этого в зарубежные резидентуры советских спецслужб регулярно направлялись специалисты в области диверсионных операций.

Политической гарантией от нежелательных для СССР последствий тайной деятельности советских спецслужб служил исключительно высокий авторитет Юрия Андропова и его репутация как осторожного человека, стоявшего у истоков новых отношений между ФРГ и СССР.

Разведывательные службы стран НАТО также готовились к войне. Американские и британские аналоги КГБ в лице ЦРУ и МИ-6, собираясь действовать в условиях "особого периода", активно разрабатывали концепцию воздушно-наземных операций на коммуникациях войск стран - участниц Варшавского договора. Характерно, что именно в этот период были проведены учения спецназа США "Дельты" и британского САС с задачей выведения из строя трубопроводов и систем связи Северной группы войск советского блока в Польше и Южной группы войск в Венгрии. Идея об уязвимости коммуникации войск стран Варшавского договора в этих странах натолкнула на мысль создания в структуре спецназа США спецподразделений, состоящих из выходцев из соответствующих стран, для последующего их десантирования на территорию Польши и Венгрии. Об этом открыто писала "Санди таймс".

Реальные диверсионные операции в Западной Европе в те годы проводили спецслужбы Израиля по ликвидации руководителей боевых подразделений Палестинского Сопротивления. Они же организовали в порту Тулона взрыв по уничтожению компонентов закупленного Ираком во Франции ядерного реактора.

Испытания благих стремлений Востока и Запада к разрядке подкрались незаметно и, как обычно, с самой неожиданной стороны. В Лондоне нарастало раздражение консервативного руководства Великобритании перехватом немецкими партнерами инициативы в сближении с Москвой. И немудрено, ведь начиная с 1950 г. и вплоть до 1970 г. Англия традиционно играла роль посредника в отношениях между СССР и США. Кроме того, Лондон фактически контролировал развитие всех контактов руководителей крупнейших транснациональных корпораций с советским премьером Косыгиным. Когда же стало очевидным, что люди из Бонна агрессивно пытаются вытеснить сынов Альбиона с политической арены на Востоке, их терпение лопнуло, и они решили воспользоваться первым же случаем, для того чтобы в ответ на бурное развитие германо-советского флирта парализовать деятельность советских дипломатических и торговых представительств в Англии. Проведение широкомасштабной операции по оказанию давления на Советский Союз было поручено многоопытным в вопросе организации политических интриг британским спецслужбам.

С ДАЛЬНИМ ПРИЦЕЛОМ

Меры, направленные на подрыв зачатков разрядки, затеянной немецким канцлером и советским руководством, были санкционированы англичанами в рамках долгосрочной операции "Льотей", которая занимает особое место в истории противоборства МИ-6 с мировым коммунистическим движением. Послевоенное руководство МИ-6 первым из западных спецслужб пришло к выводу, что прочность режима каждой социалистической страны и всего содружества в целом держится на общности идеологии, руководящей роли коммунистической партии и их взаимодействии, и, следовательно, если лишить социалистическое сообщество цельной идеологии и перессорить его членов между собой, то весь монолит соцсодружества должен будет рассыпаться.

В 1953 г. МИ-6 разработала специальную программу ("Льотей"), сущность которой заключалась в проведении комплекса мероприятий, на первый взгляд малозначительных, несущественных, но в сумме они, как это предполагалось, должны были принести плоды лет через 30-50.

Этот план был назван по имени французского маршала Льотэ, участвовавшего в колониальных войнах в Северной Африке. В преамбуле к плану был упомянут эпизод из военных походов этого маршала. Однажды в Марокко Льотэ направлялся со своей свитой во дворец. Стоял полдень, нещадно палило африканское солнце. Изнывающий от жары маршал распорядился по обе стороны дороги посадить деревья, которые давали бы тень. Один из его приближенных заметил: "Но ведь деревья вырастут через 20-50 лет". "Именно поэтому, - прервал его маршал,- работу начните сегодня же". Вот этот принцип долговременности операции, результаты которой предполагалось получить не сразу, а где-то через 50 лет, и был положен в основу содержания плана "Льотей".

Для реализации плана английские власти создали на правительственном уровне ряд специальных органов по планированию и координации подрывных акций. Главной задачей плана было выявление и использование трудностей и уязвимых мест внутри стран советского блока.

В ходе операции должны были использоваться все возможности, которыми располагает британское правительство, для сбора разведывательных данных, обобщения их и организации мероприятий. Наиболее высоко ценились информация и операции, могущие служить подрыву престижа правящей партии и органов государственной власти, парализации деятельности органов правопорядка, спецслужб и вооруженных сил.

Непосредственное планирование и организация операций в рамках этого плана были поручены специальной группе, возглавляемой представителем Министерства иностранных дел, которая была создана Комитетом по борьбе с коммунизмом еще в июне 1953 г. На МИ-6 было возложено осуществление сбора разведывательной информации и ее дальнейшее использование в свете поставленных задач. Поскольку аналогичные планы долговременных операций по разложению изнутри социалистического блока и каждой социалистической страны в отдельности были составлены и спецслужбами других стран Запада, в функции МИ-6 вошли и вопросы координации этих усилий. В структуре МИ-6 была создана секретная служба под названием Специальные политические операции (СПА). Сущность внешнеполитических акций в директиве была определена следующим образом - "...осуществление таких политических мероприятий, как организация переворотов, "тайных" радиостанций, подрывных мероприятий, издание газет, книг, срыв международных конференций или же руководство ими, оказание влияния на выборы и т.д.". Согласно концепции операции "Льотей", исполнителям политических операций рекомендовалось использовать "различные националистические отклонения в целях ослабления советского блока и действовать при этом уравновешенно, придерживаясь правдивой информации, и сочетать антикоммунизм с антикапиталистическими аргументами, как это делается в спорах с парламентской лейбористской партией". Кроме всего прочего, английской разведывательной службой для работы против СССР был создан отдел "Нора" во главе с английским подданным русского происхождения Маккибином.

В 1959 г. в секретном приложении к плану "Льотей" за # 2279 HB были скорректированы основные цели и задачи в отношении социалистических стран. Для дестабилизации обстановки в этих странах было предложено приступить к созданию внутренней оппозиции, поддержки инакомыслия, а также более решительного использования в этих целях националистических и религиозных чувств.

ВЫДВИЖЕНЕЦ С ПЕРИФЕРИИ

Английские спецслужбы всегда имели в качестве основного направления своей работы акции по противодействию КГБ. И как это часто бывает в оперативной работе, успех приходит с везением. В период, когда КГБ проводил операцию по наведению мостов и Андропов в этой связи отмечал наградами успехи генералов Григоренко и Кеворкова, совершенно несвоевременно произошел скандал. В Лондоне осенью 1971 г. изменил Родине майор КГБ Олег Лялин, делом которого незамедлительно и воспользовались англичане, заставив перебежчика на весь мир заявить о "зловещих планах" Москвы затопить метро столицы Великобритании и вывести из строя в случае "военной тревоги" всю лондонскую водопроводную и канализационную сеть.

Биография Лялина до его предательства мало чем отличалась от типичной биографии среднего сотрудника советской разведки. В его личном деле было указано, что Олег Адольфович Лялин родился 24 июня 1937 г. и после окончания морского вуза в течение трех лет работал на морских судах Одесского пароходства, сумев неплохо освоить английский язык. Оказавшись в поле зрения кадровиков КГБ, Лялин получил направление на учебу в Высшую разведывательную школу # 101, после успешного окончания которой был распределен в горотдел КГБ города Клайпеда, где, судя по его личному делу, "зарекомендовал себя грамотным оперработником". После окончания московских курсов усовершенствования офицерского состава разведки Лялин был распределен на службу в отдел "В" при ПГУ КГБ СССР и вскоре направлен с семьей в загранкомандировку для работы в лондонской резидентуре КГБ на направлении подготовки диверсий на случай войны. Выбор Лялина для выполнения такого задания был не случайным, а вполне логичным. Он работал в периферийных органах, в области морских перевозок и профессионально мог оценить значение диверсионной работы на морских стратегических объектах Англии, которая всегда являлась мировой морской державой. У кадровиков КГБ была мода приглашать для работы в центральном аппарате "управляемых людей" с периферии. В случае с Лялиным эта практика дала серьезный сбой. Как выяснилось позднее, посадить человека с "морской линии" на филигранную работу с агентурой глубокого оседания, да еще в стране с жестким контрразведывательным климатом, какой всегда считалась Англия, было несколько опрометчивым шагом. В результате провал Лялина привел к тому, что он стал наглядным свидетельством подготовки СССР к войне и агрессивного изучения советской разведкой предполагаемого театра военных действий. Правда, в тех условиях это казалось вполне нормальным явлением, и Лялин, имевший опыт работы в "водном хозяйстве" КГБ, подходил для этого как никто. В качестве прикрытия этой деятельности в Британии ему была выделена должность старшего инженера торгпредства СССР.

С момента прибытия в Лондон Лялин попал под рутинное наблюдение подразделений местной контрразведки (МИ-5 и Спешиал бранч Скотленд-Ярда) как лицо, подозреваемое в принадлежности к советской разведке. Особых оснований для этого у англичан не было. Лялин впервые находился в долгосрочной командировке, и потому поводом для взятия его в активную разработку мог быть только тот факт, что предшественники Лялина на этой должности, возможно, "засветили" это прикрытие КГБ еще до его приезда.

Следует подчеркнуть, что по традиции британские спецслужбы всегда внимательно отслеживали "атмосферу" в советском посольстве, постоянно контролируя отношения внутри т.н. "советской колонии" и тщательно фиксируя все внутренние склоки и разборки, которые в перспективе можно было бы использовать в интересах контрразведки.

Изучение Лялина оперативными средствами очень быстро позволило британским спецслужбам получить данные о ссорах в его семье. Оказавшись в необычной для провинциальной семьи обстановке, жена Лялина Тамара не сумела адаптироваться и найти общий язык с соседями и знакомыми. В результате с согласия мужа, во избежание ненужных "трений" в советской колонии, ее временно отозвали в Москву, и Лялин оказался "холостяком". Вскоре британское наружное наблюдение выявило, и, надо полагать, "задокументировало" соответствующим образом, факты его сожительства с одной местной гражданкой, а также с замужней сотрудницей советского торгпредства. Таким образом, в руках у англичан оказался избыток оснований для шантажа советского разведчика на случай решения об установлении с ним негласных отношений.

По словам коллег из резидентуры КГБ, в это время по работе у резидента к "холостяку" Лялину претензий не было. Более того, его регулярно ставили в пример другим как сотрудника, который умело управлял переданными ему на связь агентами. Следует подчеркнуть, что находившиеся у него на связи агенты из числа армян-киприотов представляли собой особую агентурную группу, являвшуюся фактически подрезидентурой, имевшую свою радиостанцию, что являлось для работы КГБ того периода не типичным. Авторитет Лялина в резидентуре еще больше укрепился после того, как, по словам его коллег, он сумел в сжатые сроки приобрести новые источники информации.

СПЛАНИРОВАННАЯ ПРОВОКАЦИЯ

Тем не менее события развивались стремительно, и вскоре британской контрразведкой были получены данные о том, что "донжуанствующий" Лялин к тому же еще и много пьет, чем дает основание советскому посольству ставить вопрос о его досрочном откомандировании в Москву. Эти обстоятельства ставили под угрозу далеко идущие планы МИ-6 и МИ-5 в отношении Лялина. Необходимо было форсировать события.

После очередной выпивки в городе Лялин в 3 часа ночи 30 августа 1971 г. был задержан управляющим автомашиной в нетрезвом состоянии и доставлен в полицейский участок. Он отрицал, что употреблял алкоголь, отказался дышать в трубку и разговаривать с полицией без представителя консульского отдела посольства. Начальник полиции лично позвонил в посольство, но, поскольку была глубокая ночь, в посольстве находился лишь дежурный комендант, которого констебль и проинформировал о том, что в участке находится нетрезвый сотрудник торгпредства СССР Лялин. Дежурный комендант посольства, очевидно, не имевший обязательной инструкции, регламентирующей действия в подобной обстановке, предложил англичанам "отложить дело до утра". Так была совершена первая роковая ошибка, которая позднее слишком дорого обошлась советской стороне. Конечно, Лялина нужно было немедленно забирать из полиции, а он вместо этого остаток ночи провел в обществе подтянувшихся в участок сотрудников британских спецслужб, которые в соответствии с инструкциями о взаимодействии Скотленд-Ярда и британской контрразведки прибыли в околоток без промедления. Нет сомнений, что с Лялиным в ту ночь была проведена вербовочная беседа. Последний, не желая быть откомандированным из резидентуры КГБ в Москву, дал свое согласие на сотрудничество с МИ-6 в течение шести месяцев.

Дело против старшего инженера советского торгпредства 34-летнего Олега Лялина по обвинению в управлении автомашиной в состоянии алкогольного опьянения разбиралось уже через несколько дней после его задержания в лондонском районом суде на Марлборо-стрит. В сложившейся ситуации британская контрразведка действовала решительно. Генеральный прокурор и министр внутренних дел освободили Лялина от судебной ответственности, после чего ему дали возможность вернуться к исполнению своих служебных обязанностей. Чтобы стимулировать Лялина к принятию соответствующего решения, с подачи английских спецслужб по факту и результатам судебного процесса в английской газете было помещено краткое сообщение. Это была проверка реакции руководства резидентуры КГБ, которое в результате, после согласования вопроса с Центром, решило откомандировать Лялина в Москву. Именно после того, когда остро встал вопрос о его срочном возвращении в Москву, Лялин принял решение попросить политическое убежище и сделал заявление о своем невозвращении в Советский Союз. Несмотря на молодой возраст, он прекрасно отдавал себе отчет в своем решении. Работая в диверсионном подразделении, Лялин знал механизмы и технологии деятельности этой структуры и наиболее отчетливо из всех перебежчиков представлял себе последствия такого поступка. Именно поэтому его переход на сторону противника может быть отнесен к категории изощренного сознательного поступка.

Из практики известно, что англичане в целях вербовки очень часто прибегали к провокациям против советских граждан. Причем механизм подобной операции ввиду ограниченности времени весьма прост: вначале "грубая провокация", а затем столь же наглый нажим с целью вербовки. В МИ-6 самым надежным и безопасным вариантом приобретения агента всегда считалась вербовка на территории Великобритании, поскольку в этом случае в распоряжении разведки оказывается весь арсенал агентурных, административных и оперативно-политических средств: благоприятные условия для ведения личных контактов оперативными работниками и агентами МИ-6 с кандидатами на вербовку, наружное наблюдение, подслушивание, такие средства документирования "неправомерных действий" объекта разработки, как свидетельская база в лице "послушных" коренных британцев, а также использование полиции и возможностей внешнеполитических ведомств. К тому же в подобных случаях разведка имеет все возможности для более тщательной и оперативной проверки будущего кандидата, выяснения, не является ли он подставой разведки противника.

Нужно сказать, что первоначально МИ-6 планировала использовать Лялина в долгосрочной операции по внедрению в центральный аппарат советской разведки, но когда англичане узнали, что отзыв Лялина неизбежен и шансов на оперативную игру больше нет, они решили устроить политический скандал. Считается, что англичане оказались не на высоте и не смогли использовать Лялина как двойника. Правда, к этому времени ими уже был завербован Гордиевский, и в этой связи британские спецслужбы могли позволить себе реализовать дело Лялина по-своему, в виде многоцелевой политической провокации.

РАБОТА С ПЕРЕБЕЖЧИКОМ

Британские спецслужбы всегда уделяли особое внимание работе с перебежчиками, особенно из числа сотрудников советских спецслужб. Делалось это по отработанной схеме, при этом в подобных операциях всегда принимал участие личный советник премьер-министра Великобритании по делам КГБ. Придерживаясь традиции, английская разведка начала "работу" с Лялиным на конспиративной квартире вначале на Даунтаун, 27, а затем в особняке по адресу Коллинхем гарденс, 24, в юго-западном районе Лондона. В тот период в допросах перебежчиков, как правило, участвовал Эдвард Уоллес, представлявшийся в подобных случаях как сотрудник Министерства обороны Великобритании. И это формально соответствовало действительности, поскольку в тот период МИ-6 официально числилась в качестве одного из отделов Министерства обороны. Перекрестные допросы с использованием фотографий советских разведчиков проводились в самой разное время суток. Бывший сотрудник отдела "В" ПГУ КГБ Лялин подробно рассказал о составе лондонских резидентур КГБ и ГРУ, об известных ему операциях КГБ в Англии. Он передал англичанам так называемые "планы" советских диверсий в Лондоне, раскрыл известную ему агентурную сеть в Англии и дал ряд наводок на нелегалов советской разведки в других странах Запада. От Лялина также пытались получить подробные характеристики на известных ему сотрудников КГБ и ГРУ в Центре и в загранрезидентурах, особенно из числа тех, кого можно было бы подцепить "на крючок". Одновременно Лялину навязывались встречи с теми из лондонских журналистов, которые должны были организовать публикации в местной печати соответствующих статей за его подписью.

Лялин не стал исключением и из еще одного правила, которым руководствуется британская спецслужба. Перебежчику в таких случаях дают подписать три документа, заготовленные на русском языке, - просьбу о предоставлении политического убежища, обязательство о лояльности в отношении британских властей и формальный отказ от встречи с советскими представителями. После завершения формальностей дальнейшая работа с Лялиным была перенесена в глубь страны. Как правило, англичане в конце 60-х гг. практиковали направление перебежчиков в графство Сассекс, где на одной из принадлежащих МИ-6 вилл с ними продолжалась кропотливая работа по съему информации и по проверке версии - не заслан ли такой человек КГБ в качестве "двойника" или "наживки" противника.

На начальном этапе британцы испытывали определенное недоверие к Лялину. Известно, что о факте и результатах разработки Лялина МИ-5 и МИ-6 не сообщили своим коллегам из ЦРУ и ФБР. Об этом американцам стало известно только в процессе реализации политической акции англичан. Посетивший в этой связи Лондон Энглтон высказал англичанам свое неудовольствие, в очередной раз сделав предположение, что Лялин - подстава КГБ.

Нужно сказать, что процесс допроса перебежчиков весьма сложен и проводится британскими специалистами по определенной методике. В первую очередь следователи и дознаватели должны убедиться, является ли перебежчик действительно "инициативником" и не действует ли он по заданию. Подробному изучению подлежит прежде всего та информация, которую перебежчик сообщает следователю, которому необходимо разобраться, не является ли он "засланным". Для этого перебежчику создаются максимально комфортабельные условия, которые могут быть позволены в его положении. Его, как правило, помещают на конспиративной квартире под круглосуточной охраной и с поваром, хорошей едой, выпивкой и даже женщинами. Такое положение может длиться месяцами. В команде следователей обязательно присутствуют лица, в совершенстве владеющие русским языком, помогающие поддерживать вежливую и даже дружественную атмосферу, что позволяет гасить приливы ностальгии у "узника".

Сами допросы представляют собой интенсивную и весьма стрессовую работу. Если перебежчиком является разведчик, то основные вопросы на первом этапе касаются операций КГБ по проникновению в британские спецслужбы. Следующими по приоритетности являются вопросы о текущих операциях советской разведки в любой точке мира. Каждый ответ порождает цепочки уточняющих вопросов. При этом все ответы тщательно проверяются экспертами МИ-6. Затем начинается детальный опрос по биографии перебежчика. Такой опрос многократно повторяется. Вначале он касается сведений по годам, затем переходит к подробностям по месяцам биографии, неделям и, наконец, по дням. Если следователь обнаруживает, что допрашиваемый скрывает какую-то несомненно известную ему информацию, то в этом случае появляется основание для серьезных подозрений. В ходе допроса делаются большие ставки. Либо своевременно будет выявлена "подстава", либо контрразведка даст пропуск на свою территорию внедренному таким образом агенту КГБ.

"РЕАЛИЗАЦИЯ" СВЕДЕНИЙ

Форин офис в связи с "делом Лялина" объявил 24 сентября 1971 г. о высылке по небеспочвенному подозрению в работе на советскую политическую (КГБ) и военную (ГРУ) разведку 105 советских дипломатов, что составило 20% от 550 официальных представителей СССР в Лондоне. На состоявшейся в этой связи встрече Громыко с министром иностранных дел Великобритании Даглас-Хьюмом, которая продолжалась 80 минут, последний подчеркнул, что "британский шаг был предпринят в целях устранения препятствий на пути установления добрососедских отношений", и пригрозил в случае ответных мер выдворить еще одну партию советских разведчиков, оставшихся в составе 445 русских в Британии. После некоторого раздумья из СССР 8 октября были высланы 18 британских дипломатов (20% от общего числа сотрудников посольства Великобритании в Москве).

Английские знатоки механизмов тайных операций позволили остаться в Лондоне лишь небольшой группе офицеров КГБ численностью 7 человек. При этом вполне сознательно были оставлены лишь те сотрудники, которые до прибытия в Лондон работали главным образом в периферийных органах советских спецслужб, т.е. кто не имел опыта работы в центральном аппарате разведки или за границей, и сотрудники резидентуры КГБ и ГРУ, которые не особенно отличались результативностью в работе. При этом на тех, кто не был выдворен из страны, англичане коварно сумели бросить тень подозрения в принадлежности к агентуре британских спецслужб. Кроме того, опубликовав списки выдворенных лиц, среди которых были и т.н. "чистые" дипломаты и даже сотрудники аппарата ЦК КПСС, англичане, указывая на принадлежность тех или иных советских граждан к ГРУ и КГБ, сознательно допустили искажения, вызвав, таким образом, озлобленность на спецслужбы СССР у тех, кто не был причастен в прямом смысле к кадровому составу КГБ и ГРУ. После этого омрачившего начинавшуюся разрядку события работа резидентур советской разведки и в без того всегда остававшемся для нас туманном Альбионе была почти свернута, а все агентурные отношения временно законсервированы.

Продолжая изучать работу советской разведки, англичане некоторое время после побега Лялина вполне сознательно периодически допускали утечки информации о перебежчике, что позволяло им отслеживать реагирование на такую информацию резидентуры КГБ и выявлять таким образом тех, кому поручалось проверять полученные данные.

Завершив свою "грязную миссию" и опасаясь "расправы" за предательство, Лялин поселился в одном из провинциальных городков Англии, много пил и умер в 1994 г. в возрасте 57 лет от злокачественной опухоли. Интересно, что аналогичная судьба ожидала и другого известного перебежчика - Шевченко, хотя поддаваться соблазну и утверждать, что это удел большинства предателей, в данном случае было бы не совсем уместным.

Теперь, когда с тех памятных дней минуло более 30 лет, можно попытаться отойти от трафаретов, проанализировать реальные обстоятельства и нанесенный ущерб, а также дать непредвзятую оценку события с точки зрения уроков, которые можно извлечь на будущее. Авторы попытаются это сделать в последующих публикациях "НВО".