Слово - тоже дело

Ретроспектива

ПРАКТИКА проведения акций тайного влияния, нейтрализация аналогичных операций, осуществлявшихся спецслужбами противника, имеет давнюю историю. В начале XIX в. в наполеоновской Франции даже появился специальный термин "travailler l'opinion", что в переводе значит "обработка мнения".

ТОЛСТОЙ, АГЕНТ III ОТДЕЛЕНИЯ

По авторитетному мнению исследователей, в качестве одного из показательных примеров акций влияния может быть упомянута серия успешных мероприятий по борьбе с антирусской кампанией во Франции во второй четверти XIX в., осуществленных через секретного сотрудника небезызвестного III отделения, друга молодости Александра Пушкина, участника декабристского движения, а затем эмигранта в Париже Якова Толстого.

Из материалов III отделения следует, что сам Толстой развернул перед начальством обширный план "оказания воздействия на умы влиятельных лиц через посредство прессы". Прежде всего он предложил осуществить подкуп пяти французских газет - "La Gazette de France", "Le Quotidien", "La Presse", "La France", "La Chronique de Parts" - для публикации в них выгодных России материалов. Кроме того, внес предложение о создании на русские деньги французской газеты с подставным редактором и ассигнованием на нее 50 тыс. франков с целью обнародования постоянной информации из России, опровергающей "ложные" слухи о "беззакониях" царского правительства.

Впрочем, предоставим слово самому Толстому. Вот выдержки из его докладной записки: "...Имею честь представить... нижеследующие соображения. Агент, которого бы содержали в Париже для воздействия на прессу, был бы в состоянии использовать свои возможности и свои связи с главными органами печати лишь при условии, если в его распоряжении будут достаточно крупные денежные средства для подкрепления того интеллектуального влияния, которое он по своим способностям сможет оказать на прессу... Отсюда вытекает, что лицо, на которое было бы возложено поручение влиять на прессу, сможет действительно его выполнить, если ему предоставят средства для подкупа наиболее озлобленных хулителей России. Итак, совершенно очевидно, что для этого необходимы три вещи, без которых, как говорил великий Фридрих, нельзя вести войну, - деньги, деньги и деньги..."

Заслуживает особого внимания анализ Толстым положения во французской печати. Давая оценки тому или иному изданию, отмечая нюансы политических позиций отдельных редакторов, Толстой приводит психологические портреты журналистов и делает оперативно значимые выводы о направлениях работы с ними: одних можно подкупить, на других воздействовать морально-психологическими средствами, у третьих углубить интерес к России.

В качестве примера работы Якова Толстого (он, кстати, дослужился до чина тайного советника) с представителями французской печати можно привести его отношения со "светилом парижской прессы" редактором газеты "Ля пресс" Эмилем Жирарденом, имевшим выходы на высшие правительственные круги. Развитие этих отношений шло по схеме классической агентурно-оперативной разработки. Сначала Толстой сближается с ним и его женой. Ведется изучение их личных качеств, политических взглядов, моральных установок. И вот вывод: "Жирарден стремится к примирению умов; он желал бы, чтобы все правительства пришли к согласию для общего блага. Это заявление показывает, что он не прочь был бы принимать от нас статьи. Он небогат и надеется, что если будет к нам расположен, получить от этого какую-нибудь выгоду".

Базируясь на данном выводе, Толстой активизирует разработку француза по всем направлениям: ведет целенаправленные беседы об общности судеб России и Франции, снабжает его соответствующей информацией, закрепляет материальную основу (помимо выплат денежных вознаграждений вручает ему золотой портсигар от имени Николая I), организует поездку жены Жирардена в Петербург, где ей оказываются знаки внимания.

НАШ "СЕВЕР"

Во второй половине XIX в. официальный Петербург неоднократно пытался приобрести в Западной Европе отдельные газеты для продвижения в общественное мнение ряда стран направленной информации в целях борьбы с антирусскими настроениями, а также для содействия внешнеэкономическим и финансовым инициативам правительства России. Так, в 1880-х гг. царское правительство через МИД тайно субсидировало выходившую во Франции газету "Норд". В ней в течение почти двух десятков лет регулярно публиковались материалы, освещавшие с выгодных нам позиций внутреннюю и внешнюю политику России, различные стороны ее общественной жизни.

Руководство министерства на протяжении ряда лет оказывало денежную помощь этой газете, но в конце XIX в. дальнейшее ее финансирование было признано нецелесообразным. Во "Всеподданнейшем докладе министра иностранных дел" императору Николаю II, в частности, говорится: "В смету Министерства Иностранных Дел, согласно Высочайше утвержденному 15 декабря 1881 года докладу, заносится сумма в 15 000 рублей на субсидию газете "Ле Норд". За прекращением этого издания означенный кредит, однако, сохранен в смете и служит на выдачу субсидий прессе и на производство не предусмотренных его сметой секретных и других расходов..."

Итак, средства продолжали выделяться, и распределялись они между другими периодическими изданиями пророссийской ориентации. Об этом свидетельствует документ, озаглавленный "Предметы назначения кредитов, отпускаемых по смете Министерства иностранных дел на секретные расходы", где в пункте 2 "Субсидии прессе, учреждениям и лицам за счет прекращения пособия газете "Ле Норд" значатся: "Политише Корреспонденц", "Попюло Романо", "Ля Патри", "Журналь де Санкт-Петербург", которым отпускалось до 8 тыс. руб.

Впоследствии подобная практика также была продолжена. Например, начиная с 1895 г. из Петербурга негласно подпитывалась выходившая в Вене газета "Politiche Correspondenz". Политическое "лицо" издания, как видно из доклада российского МИДа, держалось под постоянным контролем: "Посол наш в Вене, сообщая, что редакция газеты продолжает держаться прежнего благоприятного нам направления, осведомляет наше посольство о всех фазисах политических вопросов, служа отголоском нашей точки зрения перед своими читателями..."

БОРЬБА ЗА УМЫ ФРАНЦУЗОВ

После поражения в Русско-японской войне 1904-1905 гг. и последовавших за этим глубоких социальных потрясений одной из главных задач Петербурга являлось восстановление образа России как сохранившей свой военный и экономический потенциал державы, по прежнему способной играть ведущую роль в Европе и мире. Значительные усилия были направлены на формирование в глазах Франции - главного русского стратегического партнера в конце XIX - начале XX в. - представления о России как о надежном, несокрушимом союзнике.

Руководство МИДа ориентировало глав своих загранпредставительств на то, чтобы они не только внимательно следили за тем, как освещается российская тематика в средствах массовой информации страны пребывания, но и воздействовали на них в выгодном направлении. Так, в частности, реализуя эту установку, посол во Франции Александр Извольский писал министру иностранных дел Сергею Сазонову: "За два года моего пребывания в Париже мне удалось до некоторой степени приобрести личное влияние по крайней мере на наиболее крупные органы, вроде "Temps", "Matin" и т.д..." Вместе с тем посол понимал, что для достижения успеха "личного влияния" явно недостаточно. Извольский регулярно направлял Сазонову и министру финансов Владимиру Коковцову депеши с просьбами о выделении денежных средств для выгодного интересам России воздействия на местную печать.

Небезынтересно, что подобная деятельность российского дипломата встречала полное понимание и поддержку в МИД Франции, поскольку правительство республики с тревогой следило за щедрыми субсидиями французской прессе со стороны спецслужб Германии, Австро-Венгрии и Турции.

Однако МИД России иногда позволял себе периодически "забывать" о необходимости воздействия на французскую прессу на постоянной основе, более того - предпринимал крайне опасные в политическом плане шаги по сокращению разовых ассигнований, что приводило к печальным последствиям. Например, Извольский сообщал: "С того времени и до настоящего на... печать не было истрачено ни копейки, а это несомненно имело последствием газетные кампании против нас в 1908 и 1910 годах".

ОТ ЯПОНИИ ДО НИДЕРЛАНДОВ

Наряду с Францией обработку прессы в желательном для интересов России духе МИД проводил в Японии, реализуя установку на скорейшую нормализацию отношений со Страной восходящего солнца. Между тем в своем секретном донесении русский посланник в Японии Малевский-Малевич писал: "С развитием в Японии представительского образа правления современная печать стала приобретать здесь все большее и большее значение и сделалась выражением того, что в конституционных странах обычно называется "общественным мнением". Далее дипломат подчеркнул: "...и нам нельзя игнорировать местную прессу. Отсутствие всякого на нее воздействия с нашей стороны может отражаться невыгодно на русских интересах".

Как и Извольский, Малевич с горечью констатировал: "Иностранные правительства давно осознали необходимость известных отношений к местной прессе... Вследствие этого они не только могут влиять на здешнее общественное мнение, но и давать желаемое освещение политическим событиям и явлениям общественной жизни у себя на родине".

Излишне говорить о том, что после окончания Русско-японской войны средства массовой информации Японии были настроены достаточно негативно по отношению ко всему, что происходило в России. Это наглядно подтверждает депеша Малевича: "Неблагоприятное влияние местной японской прессы на русские интересы мне уже неоднократно приходилось отмечать за мое кратковременное здесь пребывание... Тенденциозность печати во враждебном смысле особенно сильно выражается, конечно, в тех случаях, когда высылка нескольких подозрительных японцев толкуется как дикий произвол; заключение в тюрьму явных преступников - как грубое насилие; русская полиция в изображении японских газет является олицетворением взяточничества и нетрезвости; русский суд - как слепое оружие в руках администрации; русская школа - как рассадник анархии, словом, при всяком подходящем случае здешние газеты выставляют Россию страной варварской и во всех отношениях отсталой от "культурной", быстро развивающейся Японии".

Не ограничиваясь констатацией неблагополучного положения, Малевич предлагал: "Само собой разумеется, что наиболее действенным средством для влияния на японскую прессу и через ее посредство на общественное мнение было бы приобретение долевого участия в том или другом из выходящих здесь органов печати, по примеру того, как это сделано, например, Германией с газетой "Japan Gerald". Но, конечно, даже частичная покупка сколько-нибудь влиятельной газеты была бы сопряжена с крупными материальными жертвами. Поэтому казалось бы возможным на первых порах ограничиться лишь частным соглашением с редакцией той или другой газеты о помещении на ее столбцах всех тех статей и разъяснений, которые будут ей доставляться негласным путем от посольства. За такую услугу, вероятно, пришлось бы уплачивать газете некоторое ежемесячное вознаграждение, которое можно было бы относить на средства "секретного кредита" (параграф 4, ст. 2), без обременения государственного казначейства излишним расходом".

В заключение Малевич ходатайствовал о сохранении в Токио должности корреспондента Петербургского телеграфного агентства Поздеева, который помимо журналистской вел в Японии разведывательную деятельность. При этом отмечалось: "...только при такой постановке дела осведомительная служба... агентства может принести действительную пользу русским интересам в Японии".

Этот запрос посла нашел полное понимание в Петербурге, и ему был направлен следующий ответ: "Императорскому посольству в Токио отпускается ежегодно по параграфу 4 ст. 2 сметы на секретные надобности 6000 рублей. Из этой суммы выдается колл. сов. Д.Н. Поздееву ежегодно 2500 рублей на разведочную деятельность в Японии".

Данная работа объективно содействовала подписанию российско-японского соглашения по общеполитическим вопросам 17(30) июля 1907 г. в Петербурге. В соответствии с документом обе стороны обязались уважать территориальную целостность друг друга и все права, вытекающие из существующих между ними договоров. После его подписания Россия сочла положение на своих дальневосточных рубежах более или менее обеспеченным.

Надо сказать, что российские акции тайного влияния в политической области не ограничивались лишь Францией и Японией, о чем свидетельствует "Перечень кредитов, отпущенных во время войны (Первой мировой. - В.Л.) Министерству иностранных дел на основании высочайше утвержденных положений Совета министров, на субсидирование и осведомление периодической печати, преимущественно в нейтральных государствах".

Позволим себе привести лишь некоторые статьи расходов.

1914 г.:

- на осведомление печати в Болгарии и на организацию противодействия австро-венгерской печатной кампании против России в этой стране;

- на некоторые меры по борьбе с распространением за границей ложных о России и ее армии сведений;

- на выдачу субсидий редакции нью-йоркской газеты "Русский эмигрант";

- на субсидии органам печати в Нидерландах и на другие расходы по наблюдению за этими органами.

1915 г.:

- на издание еженедельника в г. Мадриде;

- на расходы по осведомлению печати в САСШ (США. - В.Л.) и на субсидирование печати в Персии и Румынии;

- расходы по осведомлению печати в Швеции, Дании, Румынии, Болгарии, Швейцарии и Нидерландах;

- на выдачу субсидии газете "De Telegraaf", на осведомительное агентство в Базеле и на осведомительную агентуру в Америке.

ПОЛИЦЕЙСКАЯ КОНТРПРОПАГАНДА

Заграничная агентура Особого отдела Департамента полиции МВД также активно использовала акции тайного влияния в своей оперативной деятельности. У ее руководителя Петра Рачковского на службе находились несколько крупных парижских журналистов, с помощью которых он организовывал пропагандистские кампании против российской политической эмиграции и соответствующим образом влиял на французское общественное мнение, убеждая его в необходимости скорейшего заключения франко-русского союза. Так, Жюль Гансен, бывший советник французского МИДа и влиятельный парижский журналист, за 400 франков в месяц снабжал крупнейшие газеты Парижа и Франции статьями, прошедшими предварительную редакцию Рачковского.

Для борьбы с российской политической эмиграцией последний активно использовал методы работы самих революционеров. Например, им была создана во Франции "Лига спасения Отечества". Его агентура развернула бурную кампанию по дискредитации политических эмигрантов, живущих во Франции. Влиятельные парижские газеты, субсидируемые Департаментом полиции, начали обличать эмиграцию, якобы наводнившую всю Францию и мешавшую укреплению дружественных отношений между двумя странами. Только когда движение, организованное Рачковским, начало выходить из-под контроля, французское правительство запретило деятельность "Лиги".

Помимо организации такого рода акций сам Рачковский активно занимался подготовкой материалов для них. В письме директору Департамента полиции Петру Дурново в марте 1892 г. он писал: "Простите, Ваше Превосходительство, за долгое и вынужденное молчание, но все это время я не сидел сложа руки и помимо обычных занятий и хлопот успел составить брошюру, которая была переведена на французский язык и на днях появится в печати. В этой брошюре выставляется в настоящем виде наше революционное движение и заграничная агитация со всеми ее отрицательными качествами, уродливостью и продажностью. Остальная часть брошюры посвящена англичанам, которые фигурируют в ней в качестве своекорыстных, чванливых и потерявших всякий стыд и совесть фарисеев, нарушивших международные приличия в альянсе с нигилистами... При господствующем антагонизме к англичанам и при всеобщем негодовании к динамитным героям, под категорию которых подведены нигилисты, наша брошюра поднимет много шума".

Однако активная деятельность Рачковского в области организации подобных мероприятий, несмотря на всю свою эффективность, не встретила понимания и поддержки в руководстве МВД. Он пал жертвой политических интриг двух противоборствующих группировок в министерстве, за которыми стояли весьма влиятельные люди из числа дворцовой камарильи.

Одной из главных задач, поставленных перед начальником Особого отдела Департамента полиции Леонидом Ратаевым, сменившим в конце 1903 г. Рачковского на посту руководителя заграничной агентуры, также являлось продвижение через французскую печать выгодной России информации. Однако он в отличие от предшественника не справился с этой задачей. Тогда в Париж был командирован чиновник Департамента полиции Иван Манасевич-Мануйлов, которому удалось наладить контакт с влиятельными парижскими газетами.

ДЕНЬГИ ОБЕСПЕЧИВАЮТ ЗАЙМЫ

Следует отметить, что российские послы в Париже работали в тесной координации с представителем русского Министерства финансов - финансовым агентом Артуром Рафаловичем, который наряду со сбором секретной информации преимущественно экономического характера весьма результативно организовывал разного рода прорусские акции, действуя при этом с большой долей самостоятельности. В банке "Алжирский кредит" Рафаловичем был открыт специальный счет, который использовался им для подкупа биржевых дилеров и финансовой прессы. Ни МИД, ни Министерство финансов не жалели на это средств: так, в январе 1904 г. министр иностранных дел Владимир Ламздорф передал Рафаловичу из секретного фонда министерства единовременно 200 тыс. золотых франков.

Причина подобной щедрости была проста. В начале XX в. экономике России требовались значительные финансовые инвестиции, прежде всего для развития оборонных отраслей, восстановления военно-морского флота, понесшего невосполнимые потери в Цусимском сражении, а также на создание принципиально новых образцов вооружений и военной техники: подводного флота, авиации, средств радиосвязи и т.д.

Проводя акции тайного влияния в финансово-экономической области на протяжении ряда лет - с 1880 по 1914 г., - руководство Министерства финансов основные усилия направляло на всемерное привлечение в Россию иностранных кредитов. В этой деятельности оно опиралось на своих финансовых представителей (агентов вроде Рафаловича) в индустриально развитых государствах.

Следует пояснить, что, когда в 1880 г. Россия попыталась впервые получить свой первый так называемый "железнодорожный" заем в Германии, ее тогдашний канцлер Бисмарк, справедливо усмотревший в этом важный фактор усиления военной мощи России, дал указание сорвать его размещение в германских банках. Основную роль в этой операции сыграла пресса, объявив золотое обеспечение займа фальшивым, а процент учетной ставки - ложным. В результате эти акции пошли на берлинской бирже за 70% номинала.

В 1905 г., после провала переговоров российского премьера Сергея Витте с одним из крупнейших американских банкиров Морганом по вопросу размещения очередного займа в США, Петербург решил прибегнуть к помощи Франции. Для успешного претворения этого плана в жизнь во французской прессе была развернута грандиозная кампания с целью разъяснения французам всех выгод от вложения денег в "русский заем". Его общая сумма была огромна: 843 млн. 750 тыс. золотых рублей.

Учтя негативный германский и американский опыт, на обработку общественного мнения Франции были брошены значительные силы. В этом участвовала почти вся ведущая французская печать: "Фигаро", "Тан", "Пти журналь", "Эко де Пари", "Пти паризьен", "Орор" и еще два десятка газет и журналов. Все они включились в кампанию по разъяснению французскому обывателю выгод и преимуществ вложения денег в экономику России. Эта деятельность привела к реальным результатам. Так, представитель французской банковской группы банкир Нецлин писал в марте 1906 г. министру финансов России Коковцову: "Общественное мнение и Биржа настроены хорошо и ждут не дождутся крупной операции, которая оживила бы рынок".

К 1910 г. продажа облигаций "русских займов" дала России 21 млрд. золотых франков. На Парижской бирже в тот год из трех иностранных облигаций одна обязательно была русской. Ряд крупнейших французских банков - "Креди Лионнэ", "Париба", "Сосьете Женераль" - к 1914 г. вложили в экономику России до 2 млрд. золотых франков, финансируя 67% металлургии и 75% угольной промышленности.